— Лабритынь!
Учительницу не смутил приход незваного гостя. Отодвинув в сторону листки с сочинениями школьников (тетрадей в то время не было), она сказала, спокойно взглянув на вошедшего:
— Вы забыли постучать.
— Барышня Пи лага, я хотел приятно удивить вас,— ответил Лабритынь, обшаривая глазами книжные полки.
Пилага больше не могла сдерживаться:
— Мне некогда. Что вам нужно?
Подойдя к письменному столу, Лабритынь послюнявил кончиком языка большой и указательный пальцы правой руки и, подкрутив кончики усов, начал:
— Первое мая — праздник бунтовщиков. Нам стало известно, что беднота и батраки волости собираются в этот день хоронить расстрелянных. Скажите школьникам, а они пусть передадут своим родителям, что все, кто примет участие в похоронах, будут считаться мятежниками и их арестуют. Вот все, о чем я хотел вас просить, барышня Пилага.
Пилага молчала. Лабритынь, неловко потоптавшись, ласково глянул своими вечно красными глазками на учительницу.
— Вы поняли, барышня?
— Я вас... поняла,— ответила Пилага.
Приложив руку к фуражке, которую он снимал, вероятно, только на ночь, Лабритынь лихо щелкнул каблуками.
— Ну, в таком случае лабритынь! — И полицейский вышел.
Сев в линейку, он громко щелкнул кнутом и направился в имение Парупе. В имении колокол только что прозвонил на обеденный перерыв, и батраки собрались в людской обсудить свои дела. Лабритынь не имел желания показываться им и, привязав лошадь к коновязи, направился прямо к управляющему имением Гиммель-рейху. Тот, выслушав сообщение о Первом мае, воскликнул:
— К шорту! Я буду сейчас визивайт главный зачинщик, и я им буду показат. А ви, херр Лабритынь, разгова-
риваит с лесничий и сделаит один вооруженный отряд. Если эти лумпен начинайт шум, ви будет стреляйт их из дроб и пуля.
— Правильно, господин Гиммельрейх,— ответил, улыбаясь, Лабритынь.— У меня есть сведения, что в этом деле замешан и столяр вашего имения.
— Это молодой парни Карклинь? Я буду его сгибайт пружина.
— Красные оставили ему библиотеку запрещенных книг.
— Лабритынь, что ти бормотай! В наше имений запретили книга? Тогда забирай эта книга кучка и пусти фойер эта власть твои руки. Зачем ти бормотай и не делай нишего?
— Будет сделано, господин Гиммельрейх! — Лабритынь угодливо щелкнул каблуками.
А управляющий добавил:
— Ти делат это шнелль 2! Скоро из Берлин будет при-ехат господин барон. Имений должен быт чистий от книги и бунтовщик.
Лабритынь отсалютовал, по-военному повернулся и, печатая шаг, вышел из комнаты управляющего. Бросив лошади охапку клеверного сена, он отправился к столяру Карклиню. Рывком отворил дверь мастерской, крикнул:
— Лабритынь! Чем ты тут занимаешься, Карклинь?
— Крашу гробы,— невозмутимо ответил столяр. Лабритынь заметил, что в углу мастерской стоят
шесть гробов, и сердито спросил:
— Для кого ты делаешь эти гробы?
— Для покойников,— ответил Карклинь.
— Для каких покойников?
— Для разных.
— Почему красишь в красный цвет?
— Другой краски нет.
— Ты бунтовщик! — закричал Лабритынь, сердито покусывая кончики желтых усов.— Я тебя арестую!
Столяр громко расхохотался.
— Господин полицейский, да ведь это краска самого барона.
— Перекрасить! Я этого не потерплю!
— Что вы говорите? — Карклинь удивленно всплеснул руками.— Вы же не бык, не гусак и не индюк. Крыша
1 Огонь (нем.).
2 Быстро (нем.).
баронского замка тоже красного цвета, значит, и ее следует перекрасить?
— Перекрасить! — орал Лабритынь.
Кончив красить последний гроб, столяр бросил кисть в ведро и спокойно проговорил:
— Опоздали с вашим советом, господин полицейский. Если гробы нельзя окрашивать в красный цвет, издайте циркуляр, в котором укажите, какого цвета должны быть гробы. А до тех пор они останутся такими, как есть.
— Скоро возвратится барон, тогда ты увидишь! — погрозил Лабритынь поднятым вверх указательным пальцем.— Управляющий приказал мне сжечь твои книги. Где они?
Карклинь недоуменно пожал плечами:
— О каких книгах идет речь?
— Обо всех, какие у тебя есть.
— Приказ есть приказ,— спокойно сказал столяр.— Я сейчас принесу.
Он поднялся в чердачную комнату и вскоре вернулся с двумя толстыми книгами под мышкой. Лабритынь победно улыбнулся.
— Вот видишь! А ты вздумал отпираться...
— Где уж тут отпираться! — проговорил столяр, подавая книги.— Для растопки лучше подойдет вот эта, у нее деревянные крышки. А эту,— сказал Карклинь, подавая полицейскому черную толстую книгу с золотым крестом на переплете,— эту бросьте сверху на костер, иначе не будет гореть. У нее кожаный переплет, хотя бумага и неплохая.
— Да ведь это же Библия! — крикнул Лабритынь.
— Библия, Библия,— подтвердил столяр.— Других книг у меня нет.
— По имеющимся сведениям, у тебя есть и другие книги,— заорал Лабритынь.
— Требуйте их у того, кто дал вам такие сведения,— спокойно ответил Карклинь.
Лабритынь с такой силой швырнул толстые книги на верстак, что опилки тучей взвились кверху.
— Я вам!.. Я тебе!..— кричал он.— Я сверну шеи всем, кто только пикнет против власти! Мне известно, что ты занимаешься изготовлением древков для знамен,— не отступал он, подбегая к белым жердям в углу мастерской.— Если посмеете, мы вас... я... Я один всех вас перестреляю! Понятно?
— Понятно,— ответа Карклинь.
— Ну, тогда... Лабритынь! — угрожающе выкрикнул полицейский, выбегая из мастерской.
Накануне Первого мая в школу к учительнице Пилагс собрались девушки-батрачки, чтобы все как следует обсудить. Пришел и столяр Карклинь с древками на плечах я передал свой разговор с Лабритынем. Вначале все о души посмеялись над сценкой с книгами, разыгранной Карклинем, но потом задумались. На столе учительницы лежал кусок красного шелка, предназначенный для знамен. Что делать? А что, если Лабритынь и на самом деле осуществит угрозу? От него можно всего ожидать.
— Девушки, я кое-что придумала,— сказала наконец учительница. Развернув красный шелк, она набросила его себе на плечи.— Сошьем из этой материи красное платье. Я надену его и пойду впереди, вместо знамени. Меня они не тронут. Им не к чему будет придраться, ведь я могу носить одежду какую хочу.
— Великолепно! — воскликнул Карклинь.— А за тобой пойдут с венками...
— С венками пойдут мои школьники,— пояснила учительница.
—- Еще лучше! — ликовал Карклинь.— А за венками батраки понесут мои красные гробы.
Так и решили. Всю ночь девушки-батрачки шили и примеряли Пилаге красное шелковое платье. К утру оно было закончено. Когда учительница надела его, оно при свете лампы заалело, как пламя костра.
— Как красиво! — восхищались девушки.— Ты похожа на живое знамя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187