Вообще эти людишки не так уж плохи, только слишком высокомерными стали, вышли из повиновения. Хорошо, что в порту царит безработица. Это держит их на «Олд Ваверли», словно скотину на привязи. Взять того же Томсона: «получу расчет». Что ты станешь делать, куда пойдешь? Из старшего штурмана превратишься в бездомного бродягу! Ничего, передумаешь, и все опять будет хорошо. Ругатели этакие — мой «Олд Ваверли» для них плавучий гроб и трещит, видите ли, по всем швам. Ну и уходите! Может, найдете лучше! Удирайте! Голод опять пригонит ко мне, еще просить станете, чтобы взял обратно. Дьявольщина! Почище краснокожих. Будь я траппером, я бы их всех, в том числе и Томсона, всех подряд...
С этими мыслями и заснул Кларк в ту ночь, а наутро проснулся уже в Северном море, недалеко от Эдинбурга. Сверкало солнце, море было подобно зеркалу. Капитан зашел в ванную комнату побриться. В затылке давило, во рту пересохло. Может, пропустить маленькую? Нет, теперь уже нельзя — заметят. У них нюх что у акул — за несколько километров чуют.
Побрившись, основательно облив лицо одеколоном и
выпив стакан холодной воды, он надел чистую рубаху, по-летнему светлый мундир, нарядную форменную фуражку и поднялся на капитанский мостик. В штурманской комнате его, как обычно, уже ждал черный крепкий кофе и традиционный сэндвич на фарфоровой тарелочке. Отпивая кофе, он приветливо спросил Томсо-на (только затем, чтобы почувствовать его сегодняшнее настроение):
— Что нового, мистер Томсон?
— Все по-старому,— прозвучал короткий ответ.
— На палубе все в порядке?
— В порядке.
— Никаких особых происшествий нет?
— Боцман сообщил — альбатрос исчез.
— Я всегда говорил вам, что наш Джек — хороший малый. Палуба вымыта?
— Без сомнения,— ответил штурман.
— А кровь?
— Не знаю. Надо спросить.
У Кларка чуть не выпал из рук сэндвич.
— Ну что вы! Все в порядке. Забудем этот случай, мистер Томсон.— И, не дождавшись ответа штурмана, капитан поспешно добавил: — Из подобных мелочей не нужно делать трагедии. С этим покончено, и баста! Сегодня прекрасный день!
— Мы уже у ворот Эдинбурга! — воскликнул Томсон.
— Слава богу, что благополучно достигли берега! — в глубоком волнении произнес Кларк. Взяв бумагу и что-то написав на ней, он обратился к штурману: — Мистер Томсон, пожалуйста, передайте радисту. Телеграмма жене и детям. Вчера забыл.
— А наш вчерашний уговор вы не забыли, мистер Кларк?
Капитан коснулся пальцем лба.
— Наш уговор? Какой уговор?
— О моем уходе и расчете.
— Вы это серьезно? — недоверчиво спросил капитан.
— Совершенно серьезно,— ответил штурман.— И все остальные поручили мне от их имени передать вам то же самое.
— Как это понимать? — нервно спросил капитан.— Забастовка? Бунт? Восстание?
— Нет,— улыбаясь, ответил Джим Томсон.— Это значит, что мы покидаем ваш «Олд Ваверли».
СТА
— А я так уважал вас, мистер Томсон. Какая низость!
— Простите, капитан,— Томсон с отвращением показал капитану на его мундир.— Ваши брюки и китель испачканы кровью.
От колен до груди крыло альбатроса оставило красный пунктирный след. Капитан в ужасе повернулся и бегом побежал в свою каюту.
А старый гроб «Олд Ваверли», который трещал по всем швам, медленно вошел в порт Эдинбург. Над красными черепичными крышами — на вершине скалы в старом городе уже виднелись серые стены Тауэра.
КАТЮША
Этим летом, возвращаясь домой из Англии, мы завернули на несколько дней в Роттердам. Его огромный, замысловатый порт я знаю как свои пять пальцев, потому что был там много раз. Могу сказать, что и в городе я не потеряюсь, однако за его пределами бывать не приходилось. Ведь у моряков на берегу на счету каждый час. Однако на этот раз в моем распоряжении был целый день, и я решил посвятить его знакомству с Голландией. С таким намерением я сел в такси, сказав шоферу:
— Гаага, Лейден, Гарлем, Амстердам, Роттердам...
Шофер все понял и без лишних расспросов включил мотор. Со скоростью ста километров мы пронеслись через подземный тоннель. Когда машина, как ласточка из темной норы, выпорхнула на волю, мне показалось, что мы непременно угодим в один из каналов, которые, словно гигантская паутина, покрывали однообразную и серую равнину до самого горизонта. День был не особенно хорош. Низкие облака слезились крохотными, едва заметными глазу дождинками, которые туманили ветровое стекло, а ленту шоссе делали похожей на серую водную гладь. Иногда мне казалось, что я еду не в машине по дороге, а на быстроходном глиссере по каналу.
Дождь усиливался. Теперь я почти ничего не видел, кроме летевших вам навстречу машин и автобусов. Они проносились по другой половине широкого шоссе, громко шлепая шинами по мокрому асфальту. Нас обогнал полицейский мотоцикл. В коляске, с белой
каской на голове, как ребенок в люльке, качался промокший полицейский.
Мне стало скучно. Я достал из кармана путеводитель, изданный голландской туристской фирмой, и принялся читать. «Знаете ли вы страну польдеров и ветряных мельниц? Цветущий сад Европы, где текут молочные реки с медовыми берегами?» Я ухмыльнулся, и шофер вопросительно посмотрел на меня.
— Вы знаете землю, где текут молочные реки с медовыми берегами? — спросил я.
Шофер покосился на меня. Он, наверное, решил про себя, что я прошлой ночью хватил лишнего в каком-нибудь портовом кабачке. Но в конце концов, чтобы не остаться в долгу, заметил:
— В наших каналах течет вода — грязная, вонючая вода.
— Не может быть,— сказал я, ткнув пальцем в проспект туристской фирмы.— Здесь черным по белому написано.
Шофер усмехнулся.
— Я вам не советую верить всему, что написано черным по белому.
Такой ответ меня развеселил и успокоил. Я сунул в карман проспект и закурил. Дождь немного притих, в облаках появился просвет. Так и казалось, что в него вот-вот выкатит сияющий диск солнца и зальет серую землю своим радостным светом. Справа от дороги по-прежнему тянулась серая гладь канала, а за ним обширная плантация тюльпанов. В стороне от шоссе виднелись красные кирпичные постройки утопавшей в зелени фермы. Из-за купы деревьев, словно в молитве воздетые руки, к небу тянулись два крыла ветряной мельницы. У берега канала на причала стояло несколько барж с маленькими домиками на палубе.
— Вот смотрите,— сказал шофер, как бы продолжая наш разговор,— даже люди живут на воде.
— Какие люди? — спросил я с интересом.
— Батраки.
— Почему они не живут, как все, в домах?
— Потому что у них нет домов. Они родятся на воде, живут на воде и умирают на воде.
— Умирают на воде? — воскликнул я.— Может, их еще и хоронят, как моряков, в воде?
Шофер усмехнулся.
— Да нет! После смерти на каком-нибудь бесплодном песчаном холмике им выделят шесть пядей землицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
С этими мыслями и заснул Кларк в ту ночь, а наутро проснулся уже в Северном море, недалеко от Эдинбурга. Сверкало солнце, море было подобно зеркалу. Капитан зашел в ванную комнату побриться. В затылке давило, во рту пересохло. Может, пропустить маленькую? Нет, теперь уже нельзя — заметят. У них нюх что у акул — за несколько километров чуют.
Побрившись, основательно облив лицо одеколоном и
выпив стакан холодной воды, он надел чистую рубаху, по-летнему светлый мундир, нарядную форменную фуражку и поднялся на капитанский мостик. В штурманской комнате его, как обычно, уже ждал черный крепкий кофе и традиционный сэндвич на фарфоровой тарелочке. Отпивая кофе, он приветливо спросил Томсо-на (только затем, чтобы почувствовать его сегодняшнее настроение):
— Что нового, мистер Томсон?
— Все по-старому,— прозвучал короткий ответ.
— На палубе все в порядке?
— В порядке.
— Никаких особых происшествий нет?
— Боцман сообщил — альбатрос исчез.
— Я всегда говорил вам, что наш Джек — хороший малый. Палуба вымыта?
— Без сомнения,— ответил штурман.
— А кровь?
— Не знаю. Надо спросить.
У Кларка чуть не выпал из рук сэндвич.
— Ну что вы! Все в порядке. Забудем этот случай, мистер Томсон.— И, не дождавшись ответа штурмана, капитан поспешно добавил: — Из подобных мелочей не нужно делать трагедии. С этим покончено, и баста! Сегодня прекрасный день!
— Мы уже у ворот Эдинбурга! — воскликнул Томсон.
— Слава богу, что благополучно достигли берега! — в глубоком волнении произнес Кларк. Взяв бумагу и что-то написав на ней, он обратился к штурману: — Мистер Томсон, пожалуйста, передайте радисту. Телеграмма жене и детям. Вчера забыл.
— А наш вчерашний уговор вы не забыли, мистер Кларк?
Капитан коснулся пальцем лба.
— Наш уговор? Какой уговор?
— О моем уходе и расчете.
— Вы это серьезно? — недоверчиво спросил капитан.
— Совершенно серьезно,— ответил штурман.— И все остальные поручили мне от их имени передать вам то же самое.
— Как это понимать? — нервно спросил капитан.— Забастовка? Бунт? Восстание?
— Нет,— улыбаясь, ответил Джим Томсон.— Это значит, что мы покидаем ваш «Олд Ваверли».
СТА
— А я так уважал вас, мистер Томсон. Какая низость!
— Простите, капитан,— Томсон с отвращением показал капитану на его мундир.— Ваши брюки и китель испачканы кровью.
От колен до груди крыло альбатроса оставило красный пунктирный след. Капитан в ужасе повернулся и бегом побежал в свою каюту.
А старый гроб «Олд Ваверли», который трещал по всем швам, медленно вошел в порт Эдинбург. Над красными черепичными крышами — на вершине скалы в старом городе уже виднелись серые стены Тауэра.
КАТЮША
Этим летом, возвращаясь домой из Англии, мы завернули на несколько дней в Роттердам. Его огромный, замысловатый порт я знаю как свои пять пальцев, потому что был там много раз. Могу сказать, что и в городе я не потеряюсь, однако за его пределами бывать не приходилось. Ведь у моряков на берегу на счету каждый час. Однако на этот раз в моем распоряжении был целый день, и я решил посвятить его знакомству с Голландией. С таким намерением я сел в такси, сказав шоферу:
— Гаага, Лейден, Гарлем, Амстердам, Роттердам...
Шофер все понял и без лишних расспросов включил мотор. Со скоростью ста километров мы пронеслись через подземный тоннель. Когда машина, как ласточка из темной норы, выпорхнула на волю, мне показалось, что мы непременно угодим в один из каналов, которые, словно гигантская паутина, покрывали однообразную и серую равнину до самого горизонта. День был не особенно хорош. Низкие облака слезились крохотными, едва заметными глазу дождинками, которые туманили ветровое стекло, а ленту шоссе делали похожей на серую водную гладь. Иногда мне казалось, что я еду не в машине по дороге, а на быстроходном глиссере по каналу.
Дождь усиливался. Теперь я почти ничего не видел, кроме летевших вам навстречу машин и автобусов. Они проносились по другой половине широкого шоссе, громко шлепая шинами по мокрому асфальту. Нас обогнал полицейский мотоцикл. В коляске, с белой
каской на голове, как ребенок в люльке, качался промокший полицейский.
Мне стало скучно. Я достал из кармана путеводитель, изданный голландской туристской фирмой, и принялся читать. «Знаете ли вы страну польдеров и ветряных мельниц? Цветущий сад Европы, где текут молочные реки с медовыми берегами?» Я ухмыльнулся, и шофер вопросительно посмотрел на меня.
— Вы знаете землю, где текут молочные реки с медовыми берегами? — спросил я.
Шофер покосился на меня. Он, наверное, решил про себя, что я прошлой ночью хватил лишнего в каком-нибудь портовом кабачке. Но в конце концов, чтобы не остаться в долгу, заметил:
— В наших каналах течет вода — грязная, вонючая вода.
— Не может быть,— сказал я, ткнув пальцем в проспект туристской фирмы.— Здесь черным по белому написано.
Шофер усмехнулся.
— Я вам не советую верить всему, что написано черным по белому.
Такой ответ меня развеселил и успокоил. Я сунул в карман проспект и закурил. Дождь немного притих, в облаках появился просвет. Так и казалось, что в него вот-вот выкатит сияющий диск солнца и зальет серую землю своим радостным светом. Справа от дороги по-прежнему тянулась серая гладь канала, а за ним обширная плантация тюльпанов. В стороне от шоссе виднелись красные кирпичные постройки утопавшей в зелени фермы. Из-за купы деревьев, словно в молитве воздетые руки, к небу тянулись два крыла ветряной мельницы. У берега канала на причала стояло несколько барж с маленькими домиками на палубе.
— Вот смотрите,— сказал шофер, как бы продолжая наш разговор,— даже люди живут на воде.
— Какие люди? — спросил я с интересом.
— Батраки.
— Почему они не живут, как все, в домах?
— Потому что у них нет домов. Они родятся на воде, живут на воде и умирают на воде.
— Умирают на воде? — воскликнул я.— Может, их еще и хоронят, как моряков, в воде?
Шофер усмехнулся.
— Да нет! После смерти на каком-нибудь бесплодном песчаном холмике им выделят шесть пядей землицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187