Хорошо, что она сегодня утром так приоделась, одобрила самое себя Рамона, иначе полицейские заметили бы, что она местная, и задержали.
После невыносимой уличной жары сумрачная церковь пахнула навстречу прохладой подземелья. Глаза должны были привыкнуть к полумраку, прежде чем Рамона стала различать окружающие предметы. Она отлично знала планировку этого огромного собора, потому что почти каждое воскресенье приходила сюда к заутрене. Обычно она забивалась в какую-нибудь нишу, в укромный уголок, желая избавиться от докучливых взглядов, которые на нее то и дело бросали молодые люди. Когда же богослужение кончалось и людской поток утихал, она покидала свое убежище и принималась осматривать сверкающие алтари, фрески и богатую капеллу.
Сегодня в соборе Рамона встретила иных, чем о
но, людей. Они бродили без всякой видимой цели, громко разговаривали на непонятных ей языках, время от времени собираясь вокруг гидов. Всюду слышны были их гулкие шаги.
Кое-кто, давая отдых уставшим ногам, сидел в креслах для прихожан и равнодушно рассматривал высокий сводчатый потолок.
Вдруг Рамона заметила несколько в стороне от главного алтаря в полутемном углу бедно одетых мужчин. Сомнения быть не могло — это рабочие. Один из них отрывал от измятой рубахи широкие полосы, второй перевязывал ими лежавшего на полу человека, вероятно раненого.
Робко, со страхом в сердце Рамона подошла к мужчинам поближе, надеясь среди них обнаружить Альберто. А если его нет? Если он мертв и его отправили в морг или, тяжело раненный, он остался на площади Фаланги, а теперь его упрятали в тюрьму, что тогда?'
У Рамоны подкосились ноги. На минуту она словно застыла и широко раскрытыми глазами глядела на этих угрюмых, молчаливых людей, наблюдавших, как перевязывали их раненого товарища.
В том месте, где лежал раненый, в воздух поднялись две обнаженные руки, из чего Рамона заключила, что пострадавший, наверное, обнажен до пояса и ему перевязывают плечо или грудь. Девушка слегка смутилась, ведь ей никогда не приходилось близко видеть полуголого мужчину. Только вот еще в школьные годы они с Альберто ходили купаться на Гвадалквивир в уединенное место у их родного селения Лора дель Рио. Поэтому она, подгоняемая стыдливостью и робостью, отошла в сторону и, повернувшись спиной к мужчинам, прислушалась к их разговору.
«Все будет хорошо, Альберто, все будет хорошо». Рамона четко расслышала приглушенный голос, и сердце у нее болезненно сжалось. Да, теперь ей все ясно: этим раненым был Альберто. «Все будет хорошо. Конечно, все будет хорошо»,— мысленно повторила она. Значит, сейчас ему плохо, наверное, очень, очень плохо, иначе зачем бы они стали произносить слова утешения?
Позабыв, она, резко повернувшись, быстрым шагом направилась к незнакомцам.
И в самом деле — на скамье, где обычно располагаются богомольцы, вытянувшись, лежал Альберто. Лицо его было совсем белым, будто измазанное мелом. Сквозь
тряпки, которым!! перевязали его грудь, сочилась кровь. Он лежал с закрытыми глазами, ладони были сжаты в кулаки, его же свернутый пиджак был положен ему под голову. Окровавленная рубаха брошена на спинку скамьи» Молоденький кудрявый паренек, пытаясь влить ему в рот из бутылки какую-то жидкость, приговаривал:
— Хлебни, хлебни, Альберто! Ну хоть глоточек, лучше станет...
Но белые, бескровные губы Альберто были плотно стиснуты, он тяжело дышал.
Руки у Рамоны дрожали; сняв свою мантилью, она склонилась над Альберто и прикрыла его голую грудь. Мужчины молча переглянулись, а паренек, пытавшийся напоить Альберто, спросил: - Кто ты такая?
Рамона молчала. Ей трудно было ответить, и парень продолжал:
— Сестра?
— Знакомая,— у Рамоны язык не поворачивался сказать правду.— Я его знакомая... Позвольте мне помочь...
— Нужно бы в аптеку сбегать за бинтами и лекарством каким-нибудь. Мы не можем, нас тут же, за дверью, схватят.
— Куда он ранен?
— Похоже, в легкое, да не одной пулей, а несколькими.
— Я сбегаю в аптеку,— сказала Рамона и, исполненная твердой решимости, выпрямилась.— Я принесу все необходимое. Наверное, следует позвать врача.
— Врач побоится прийти,— ответил все тот же паренек.— Самое главное — стерильные бинты и лекарство. Потом решим, что делать дальше.
— Я сейчас, я мигом,— сказала она, склоняясь над белым лицом Альберто. Она погладила его лоб. Он был холодным и мокрым.— Я сейчас, я мигом...
Рамона поспешила к выходу, дождалась группу туристов и вместе с ними вышла на раскаленную от зноя улицу; там ей без особого труда удалось миновать цепь вооруженных полицейских.
Прежде всего она кинулась в ближайшую аптеку, где продавцом работала ее приятельница.
С фармацевтом Эрикой они познакомились в церкви Сальвадора и почти каждое воскресенье во время заутрени сидели на богослужении рядом. Эрика подскажет, какое нужно лекарство, посоветует, что делать. Возможно, порекомендует доктора, который согласится помочь.
Эрика была доброй девушкой, и у них были сходными взгляды на жизнь. Рамона ей полностью доверяла.
Едва прозвенел звонок на старых аптечных дверях, как перед Рамоной уже стояла ее подруга и тут же, протягивая руку для приветствия, спросила:
— Слышала, что произошло на площади Фаланги?
— Да, дорогая Эрика, знаю. Там был ранен близкий мне человек.
— Твой Альберто?
— Пули пробили легкое.
— Святая Мария! — воскликнула Эрика и с горечью вздохнула: — Какой ужас!
— Он лежит в церкви Сальвадора, без сознания. Нужны лекарства и бинты. Помоги нам. Его раны перевязаны грязными тряпками, может начаться заражение крови.
— Тут необходим врач,— промолвила Эрика.
— Но где же его взять? — спросила в отчаянии Рамона.— Кто пойдет на такой риск? Это должен быть хороший, добрый человек.
— Обратись к доктору Монтаня, он живет тут, рядом,— посоветовала Эрика.— Он дает консультации клиентам нашей аптеки. Хочешь, позвоню?
— Но можно ли на него положиться? — недоверчиво спросила Рамона.
— Я убеждена, что ему можно верить. Его отец был врачом в республиканской армии, погиб у Теруэлы. Доктор Монтаня чудесный человек, к тому же прогрессивно настроенный.
— Хорошо, Эрика, звони. Только чтоб побыстрей. Альберто ведь без сознания.
Эрика вызвала доктора; рассказав ему все, добавила в конце:
— Очень вас просим, доктор, помогите. Он ведь лежит там, кое-как перевязанный грязными тряпками.
Доктор Монтаня не стал мешкать; укладывая в докторскую сумку необходимые медикаменты, бинты, поторапливал остальных:
— Давайте же побыстрей, без проволочек. Как бы он не потерял слишком много крови.
— Полиция оцепила церковь,— всхлипывая, объясняла Рамона.— Нам нужно попробовать проскользнуть, смешавшись с иностранными туристами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
После невыносимой уличной жары сумрачная церковь пахнула навстречу прохладой подземелья. Глаза должны были привыкнуть к полумраку, прежде чем Рамона стала различать окружающие предметы. Она отлично знала планировку этого огромного собора, потому что почти каждое воскресенье приходила сюда к заутрене. Обычно она забивалась в какую-нибудь нишу, в укромный уголок, желая избавиться от докучливых взглядов, которые на нее то и дело бросали молодые люди. Когда же богослужение кончалось и людской поток утихал, она покидала свое убежище и принималась осматривать сверкающие алтари, фрески и богатую капеллу.
Сегодня в соборе Рамона встретила иных, чем о
но, людей. Они бродили без всякой видимой цели, громко разговаривали на непонятных ей языках, время от времени собираясь вокруг гидов. Всюду слышны были их гулкие шаги.
Кое-кто, давая отдых уставшим ногам, сидел в креслах для прихожан и равнодушно рассматривал высокий сводчатый потолок.
Вдруг Рамона заметила несколько в стороне от главного алтаря в полутемном углу бедно одетых мужчин. Сомнения быть не могло — это рабочие. Один из них отрывал от измятой рубахи широкие полосы, второй перевязывал ими лежавшего на полу человека, вероятно раненого.
Робко, со страхом в сердце Рамона подошла к мужчинам поближе, надеясь среди них обнаружить Альберто. А если его нет? Если он мертв и его отправили в морг или, тяжело раненный, он остался на площади Фаланги, а теперь его упрятали в тюрьму, что тогда?'
У Рамоны подкосились ноги. На минуту она словно застыла и широко раскрытыми глазами глядела на этих угрюмых, молчаливых людей, наблюдавших, как перевязывали их раненого товарища.
В том месте, где лежал раненый, в воздух поднялись две обнаженные руки, из чего Рамона заключила, что пострадавший, наверное, обнажен до пояса и ему перевязывают плечо или грудь. Девушка слегка смутилась, ведь ей никогда не приходилось близко видеть полуголого мужчину. Только вот еще в школьные годы они с Альберто ходили купаться на Гвадалквивир в уединенное место у их родного селения Лора дель Рио. Поэтому она, подгоняемая стыдливостью и робостью, отошла в сторону и, повернувшись спиной к мужчинам, прислушалась к их разговору.
«Все будет хорошо, Альберто, все будет хорошо». Рамона четко расслышала приглушенный голос, и сердце у нее болезненно сжалось. Да, теперь ей все ясно: этим раненым был Альберто. «Все будет хорошо. Конечно, все будет хорошо»,— мысленно повторила она. Значит, сейчас ему плохо, наверное, очень, очень плохо, иначе зачем бы они стали произносить слова утешения?
Позабыв, она, резко повернувшись, быстрым шагом направилась к незнакомцам.
И в самом деле — на скамье, где обычно располагаются богомольцы, вытянувшись, лежал Альберто. Лицо его было совсем белым, будто измазанное мелом. Сквозь
тряпки, которым!! перевязали его грудь, сочилась кровь. Он лежал с закрытыми глазами, ладони были сжаты в кулаки, его же свернутый пиджак был положен ему под голову. Окровавленная рубаха брошена на спинку скамьи» Молоденький кудрявый паренек, пытаясь влить ему в рот из бутылки какую-то жидкость, приговаривал:
— Хлебни, хлебни, Альберто! Ну хоть глоточек, лучше станет...
Но белые, бескровные губы Альберто были плотно стиснуты, он тяжело дышал.
Руки у Рамоны дрожали; сняв свою мантилью, она склонилась над Альберто и прикрыла его голую грудь. Мужчины молча переглянулись, а паренек, пытавшийся напоить Альберто, спросил: - Кто ты такая?
Рамона молчала. Ей трудно было ответить, и парень продолжал:
— Сестра?
— Знакомая,— у Рамоны язык не поворачивался сказать правду.— Я его знакомая... Позвольте мне помочь...
— Нужно бы в аптеку сбегать за бинтами и лекарством каким-нибудь. Мы не можем, нас тут же, за дверью, схватят.
— Куда он ранен?
— Похоже, в легкое, да не одной пулей, а несколькими.
— Я сбегаю в аптеку,— сказала Рамона и, исполненная твердой решимости, выпрямилась.— Я принесу все необходимое. Наверное, следует позвать врача.
— Врач побоится прийти,— ответил все тот же паренек.— Самое главное — стерильные бинты и лекарство. Потом решим, что делать дальше.
— Я сейчас, я мигом,— сказала она, склоняясь над белым лицом Альберто. Она погладила его лоб. Он был холодным и мокрым.— Я сейчас, я мигом...
Рамона поспешила к выходу, дождалась группу туристов и вместе с ними вышла на раскаленную от зноя улицу; там ей без особого труда удалось миновать цепь вооруженных полицейских.
Прежде всего она кинулась в ближайшую аптеку, где продавцом работала ее приятельница.
С фармацевтом Эрикой они познакомились в церкви Сальвадора и почти каждое воскресенье во время заутрени сидели на богослужении рядом. Эрика подскажет, какое нужно лекарство, посоветует, что делать. Возможно, порекомендует доктора, который согласится помочь.
Эрика была доброй девушкой, и у них были сходными взгляды на жизнь. Рамона ей полностью доверяла.
Едва прозвенел звонок на старых аптечных дверях, как перед Рамоной уже стояла ее подруга и тут же, протягивая руку для приветствия, спросила:
— Слышала, что произошло на площади Фаланги?
— Да, дорогая Эрика, знаю. Там был ранен близкий мне человек.
— Твой Альберто?
— Пули пробили легкое.
— Святая Мария! — воскликнула Эрика и с горечью вздохнула: — Какой ужас!
— Он лежит в церкви Сальвадора, без сознания. Нужны лекарства и бинты. Помоги нам. Его раны перевязаны грязными тряпками, может начаться заражение крови.
— Тут необходим врач,— промолвила Эрика.
— Но где же его взять? — спросила в отчаянии Рамона.— Кто пойдет на такой риск? Это должен быть хороший, добрый человек.
— Обратись к доктору Монтаня, он живет тут, рядом,— посоветовала Эрика.— Он дает консультации клиентам нашей аптеки. Хочешь, позвоню?
— Но можно ли на него положиться? — недоверчиво спросила Рамона.
— Я убеждена, что ему можно верить. Его отец был врачом в республиканской армии, погиб у Теруэлы. Доктор Монтаня чудесный человек, к тому же прогрессивно настроенный.
— Хорошо, Эрика, звони. Только чтоб побыстрей. Альберто ведь без сознания.
Эрика вызвала доктора; рассказав ему все, добавила в конце:
— Очень вас просим, доктор, помогите. Он ведь лежит там, кое-как перевязанный грязными тряпками.
Доктор Монтаня не стал мешкать; укладывая в докторскую сумку необходимые медикаменты, бинты, поторапливал остальных:
— Давайте же побыстрей, без проволочек. Как бы он не потерял слишком много крови.
— Полиция оцепила церковь,— всхлипывая, объясняла Рамона.— Нам нужно попробовать проскользнуть, смешавшись с иностранными туристами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187