Но, когда я дома рассказывал о наших злоключениях, никто не хотел верить, все смеялись даже над трагическим происшествием с моим приятелем.
— Ох, и мастер ты выдумывать! — надрываясь от смеха, заявил мой лучший друг. Я предлагал ему позвонить в больницу и справиться — правда это или вымысел. Но он хохотал пуще прежнего.
После столь печального исхода я решил в дальнейшем воздержаться от охоты. В самом деле, кто поручится, что и я по недосмотру не получу заряд дроби в мягкое место? А ведь писатель, лишенный усидчивости, не способен написать ровным счетом ничего, даже охотничьих и рыболовных рассказов.
Но не успел я поставить точку на своем решении, как друзья опять пригласили меня в Дундагские леса на кабанов."
— Ладно,— уступил я,— но уж это в последний раз!
Готовясь к знаменательной охоте, я каждое утро по крайней мере час тренировался в прицеливании и спуске курка. За неделю до урочного дня я начал отпускать бороду, чтобы в лесу можно было сойти за мшистый ствол дерева» В то памятное утро жена разыскала и с трудом напялила на меня мой старый маскировочный халат. Глянув на себя в зеркало, я увидел настоящее привидение с ружьем в руках.
— Ну, если ты и на этот раз ничего не привезешь, тогда вообще тебе не стоит ездить на охоту,— сказала жена на прощанье.
— Привезу, обязательно привезу,— ответил я.— Дундагские леса кишмя кишат кабанами. Готовь сковороду и бочонок для засолки...
По жребию мне, как назло, опять выпало стоять в самом конце. Едва я остался один, в голову полезли всякие рассказы о разъяренных кабанах. Мне мерещилось, будто где-то совсем рядом шныряет огромный, обросший черной щетиной дикий кабан — спина горбом, клыки длинные-предлинные. Я его так живо представил, что у меня затряслись поджилки. Я заранее высмотрел удобную тропу для отступления.
Поразмыслив, я решил схорониться за стволом высоченной мшистой ели. Мох ее был почти такого же оттенка, как и моя борода, а разводы маскировочного халата сливались с зеленовато-серыми тонами ели. Немаловажна была и солидная толщина дерева — в случае опасности я мог бы спастись от зверя, бегая вокруг ствола. Прислонив ружье к соседней березке, я охотничьим ножом обрезал кустики у подножия ели, чтобы на бегу не зацепиться и не упасть. Потом с трепетом принялся ждать. Люблю откровенность и потому не
скрою: в тот момент я чувствовал себя привезенным в лес на расстрел.
Где-то впереди лаяли собаки, улюлюкали загонщики. Я так пристально вглядывался в чащу, что в глазах у меня зарябило. И вдруг — о ужас! — позади меня со страшной силой затрещали сучья. Только тут я обнаружил, что ружье мое по-прежнему прислонено к березке шагах в пяти. Нечеловеческим усилием воли я заставил себя обернуться. Позади меня стояла кабаниха с дюжиной маленьких кабанят, а чуть подальше, как мне показалось, сквозь дебри кустарников продирался сам черный кабан. Не совру, если скажу, что в тот момент он представлялся мне величиною с доброго слона.
Я будто к земле прирос, в голове все перемешалось. Что делать? Звать на помощь? Но криком я привлеку внимание клыкастых чудовищ. Кинуться за ружьем? Результат будет тот же.
Руки сами собой обняли ствол ели. Я стал карабкаться вверх, то и дело соскальзывая и производя при этом изрядный шум. Покосившись одним глазом, я заметил, что кабаниха с кабанятами, подойдя к моей ели, с интересом наблюдают за мной. Один из детенышей с закрученным в колечко хвостиком обнюхивал прислоненное к березе ружье.
В тот самый момент, когда кабаниха с кабанятами замкнула вокруг меня кольцо, я, выбиваясь из последних сил, ухватился за нижний сук и подтянулся. Я карабкался все выше и выше под грозное хрюканье. Острые сухие ветви разодрали сначала мой халат, потом рубашку. До макушки я добрался почти голым. Тут, к счастью, у меня развязался язык, и я закричал не своим голосом:
— На помощь! На помощь!
Вскоре вокруг ели собрались охотники.
— Слезай, чего дурачишься! — крикнул кто-то сердито.— Это же колхозная свиноматка...
— Это наши шинки,— прошепелявил неведомо откуда взявшийся мальчонка-свинопас.
Так бесславно закончилась моя последняя охота. В тот же день я решил сменить ружье на удочку и посвятить свой досуг рыболовству.
Кое-что из приобретенных ранее принадлежностей можно было использовать и в этом виде спорта. Особенно рюкзак. В него с таким же успехом можно было класть рыбу, как и кабаньи или лосиные туши. Только сапоги
казались великоваты: ведь я покупал их с таким расчетом, чтоб сгодились и зимой с двумя парами толстых носков. Но и к ним можно было приспособиться.
Купил я разных размеров удилища, лески — и простые и нейлоновые. Накупил крючков, начиная от крохотных, видимых только в лупу, и кончая такими, с которыми впору идти на акул. Поплавки различных калибров я сам наделал из пробок. И вот, нагрузившись сачками, удилищами, я в одно из воскресений вместе с другом Петером отправился на первую рыбалку. Наш выбор пал на отдаленное озеро, где, по словам Петера, можно было достать лодку, потому как рыбалка без лодки — совсем не рыбалка.
Хорошо, когда веришь людям, но плохо, когда во всем полагаешься на друзей.
На этот раз я целиком и полностью доверился Петеру, и мне это дорого стоило. Если б мы удили рыбу с берега, ничего бы не случилось. Дело в том, что, усаживаясь в лодку, я запутался в своих снастях. Некоторое время я, подобно канатоходцу, балансировал на одной, обутой в небезызвестный вам сапог и наконец, потеряв равновесие, свалился в воду, не отличавшуюся в этом топком месте чистотой. Выбравшись на сушу, я обнаружил, что один сапог увяз где-то в илистом дне. Мы его долго искали, но, так и не найдя, решили, что пора закинуть удочки. Погода стояла теплая. Босая нога, пожалуй, чувствовала себя даже лучше, чем обутая, и скоро я стянул и второй сапог. С большим трудом нацепив на крючок вертлявого червячка, я раз-другой закинул удочку с размаху. Однако поплавок почему-то качался рядом с лодкой. Да, сноровки у меня не хватало, и все же я решил выйти из положения своими силами. И гениальная идея не замедлила явиться. Подогнав лодку к берегу, я изловил там лягушонка и нацепил его на крючок. Только я закинул удочку, лягушонок вместе с крючком поплыл в сторону.
— Не валяй дурака! — рассердился Петер.— Ты мне всю рыбу распугаешь.
Но через некоторое время я почувствовал, что удочка отяжелела. Потянул удилище — оно не поддалось.
-г— Тяни! — крикнул Петер.
Я принялся наматывать леску на катушку. Что-то резко сопротивлялось, но я пересилил. И наконец в воде блеснула щука, этакая зеленовато-серебристая красавица.
552
— Ты смотри! — воскликнул Петер.— Везет же сдуру!
Он попробовал улыбаться, однако на лице его отразились растерянность и зависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
— Ох, и мастер ты выдумывать! — надрываясь от смеха, заявил мой лучший друг. Я предлагал ему позвонить в больницу и справиться — правда это или вымысел. Но он хохотал пуще прежнего.
После столь печального исхода я решил в дальнейшем воздержаться от охоты. В самом деле, кто поручится, что и я по недосмотру не получу заряд дроби в мягкое место? А ведь писатель, лишенный усидчивости, не способен написать ровным счетом ничего, даже охотничьих и рыболовных рассказов.
Но не успел я поставить точку на своем решении, как друзья опять пригласили меня в Дундагские леса на кабанов."
— Ладно,— уступил я,— но уж это в последний раз!
Готовясь к знаменательной охоте, я каждое утро по крайней мере час тренировался в прицеливании и спуске курка. За неделю до урочного дня я начал отпускать бороду, чтобы в лесу можно было сойти за мшистый ствол дерева» В то памятное утро жена разыскала и с трудом напялила на меня мой старый маскировочный халат. Глянув на себя в зеркало, я увидел настоящее привидение с ружьем в руках.
— Ну, если ты и на этот раз ничего не привезешь, тогда вообще тебе не стоит ездить на охоту,— сказала жена на прощанье.
— Привезу, обязательно привезу,— ответил я.— Дундагские леса кишмя кишат кабанами. Готовь сковороду и бочонок для засолки...
По жребию мне, как назло, опять выпало стоять в самом конце. Едва я остался один, в голову полезли всякие рассказы о разъяренных кабанах. Мне мерещилось, будто где-то совсем рядом шныряет огромный, обросший черной щетиной дикий кабан — спина горбом, клыки длинные-предлинные. Я его так живо представил, что у меня затряслись поджилки. Я заранее высмотрел удобную тропу для отступления.
Поразмыслив, я решил схорониться за стволом высоченной мшистой ели. Мох ее был почти такого же оттенка, как и моя борода, а разводы маскировочного халата сливались с зеленовато-серыми тонами ели. Немаловажна была и солидная толщина дерева — в случае опасности я мог бы спастись от зверя, бегая вокруг ствола. Прислонив ружье к соседней березке, я охотничьим ножом обрезал кустики у подножия ели, чтобы на бегу не зацепиться и не упасть. Потом с трепетом принялся ждать. Люблю откровенность и потому не
скрою: в тот момент я чувствовал себя привезенным в лес на расстрел.
Где-то впереди лаяли собаки, улюлюкали загонщики. Я так пристально вглядывался в чащу, что в глазах у меня зарябило. И вдруг — о ужас! — позади меня со страшной силой затрещали сучья. Только тут я обнаружил, что ружье мое по-прежнему прислонено к березке шагах в пяти. Нечеловеческим усилием воли я заставил себя обернуться. Позади меня стояла кабаниха с дюжиной маленьких кабанят, а чуть подальше, как мне показалось, сквозь дебри кустарников продирался сам черный кабан. Не совру, если скажу, что в тот момент он представлялся мне величиною с доброго слона.
Я будто к земле прирос, в голове все перемешалось. Что делать? Звать на помощь? Но криком я привлеку внимание клыкастых чудовищ. Кинуться за ружьем? Результат будет тот же.
Руки сами собой обняли ствол ели. Я стал карабкаться вверх, то и дело соскальзывая и производя при этом изрядный шум. Покосившись одним глазом, я заметил, что кабаниха с кабанятами, подойдя к моей ели, с интересом наблюдают за мной. Один из детенышей с закрученным в колечко хвостиком обнюхивал прислоненное к березе ружье.
В тот самый момент, когда кабаниха с кабанятами замкнула вокруг меня кольцо, я, выбиваясь из последних сил, ухватился за нижний сук и подтянулся. Я карабкался все выше и выше под грозное хрюканье. Острые сухие ветви разодрали сначала мой халат, потом рубашку. До макушки я добрался почти голым. Тут, к счастью, у меня развязался язык, и я закричал не своим голосом:
— На помощь! На помощь!
Вскоре вокруг ели собрались охотники.
— Слезай, чего дурачишься! — крикнул кто-то сердито.— Это же колхозная свиноматка...
— Это наши шинки,— прошепелявил неведомо откуда взявшийся мальчонка-свинопас.
Так бесславно закончилась моя последняя охота. В тот же день я решил сменить ружье на удочку и посвятить свой досуг рыболовству.
Кое-что из приобретенных ранее принадлежностей можно было использовать и в этом виде спорта. Особенно рюкзак. В него с таким же успехом можно было класть рыбу, как и кабаньи или лосиные туши. Только сапоги
казались великоваты: ведь я покупал их с таким расчетом, чтоб сгодились и зимой с двумя парами толстых носков. Но и к ним можно было приспособиться.
Купил я разных размеров удилища, лески — и простые и нейлоновые. Накупил крючков, начиная от крохотных, видимых только в лупу, и кончая такими, с которыми впору идти на акул. Поплавки различных калибров я сам наделал из пробок. И вот, нагрузившись сачками, удилищами, я в одно из воскресений вместе с другом Петером отправился на первую рыбалку. Наш выбор пал на отдаленное озеро, где, по словам Петера, можно было достать лодку, потому как рыбалка без лодки — совсем не рыбалка.
Хорошо, когда веришь людям, но плохо, когда во всем полагаешься на друзей.
На этот раз я целиком и полностью доверился Петеру, и мне это дорого стоило. Если б мы удили рыбу с берега, ничего бы не случилось. Дело в том, что, усаживаясь в лодку, я запутался в своих снастях. Некоторое время я, подобно канатоходцу, балансировал на одной, обутой в небезызвестный вам сапог и наконец, потеряв равновесие, свалился в воду, не отличавшуюся в этом топком месте чистотой. Выбравшись на сушу, я обнаружил, что один сапог увяз где-то в илистом дне. Мы его долго искали, но, так и не найдя, решили, что пора закинуть удочки. Погода стояла теплая. Босая нога, пожалуй, чувствовала себя даже лучше, чем обутая, и скоро я стянул и второй сапог. С большим трудом нацепив на крючок вертлявого червячка, я раз-другой закинул удочку с размаху. Однако поплавок почему-то качался рядом с лодкой. Да, сноровки у меня не хватало, и все же я решил выйти из положения своими силами. И гениальная идея не замедлила явиться. Подогнав лодку к берегу, я изловил там лягушонка и нацепил его на крючок. Только я закинул удочку, лягушонок вместе с крючком поплыл в сторону.
— Не валяй дурака! — рассердился Петер.— Ты мне всю рыбу распугаешь.
Но через некоторое время я почувствовал, что удочка отяжелела. Потянул удилище — оно не поддалось.
-г— Тяни! — крикнул Петер.
Я принялся наматывать леску на катушку. Что-то резко сопротивлялось, но я пересилил. И наконец в воде блеснула щука, этакая зеленовато-серебристая красавица.
552
— Ты смотри! — воскликнул Петер.— Везет же сдуру!
Он попробовал улыбаться, однако на лице его отразились растерянность и зависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187