Может быть, вы хотите, чтобы я зачитал его показания?
Витум отрицательно мотнул седой головой.
— Нет. Мой свидетель — бог. Я клянусь им, всевышним, что мой сын не совершил этого добровольно. Его заставили это сделать. Он пошел против своей совести. Я знаю своего сына. Его принудили, так же как и других.
— Но ведь не все сделались убийцами. Не все встретили Советскую Армию с обагренными кровью руками, как ваш сын. Поэтому-то ваш Аугуст, несмотря на амнистию, не смел показаться людям на глаза. Не угрызения совести, а страх заставлял его долгие годы скрываться под защитой церковных стен...
Витум молча, неподвижно уставился на пол. Впервые я заметил слезы у него на глазах. Но это были слезы не боли и отчаяния, к слезы досады — досады на то, что перед лицом фактов и доказательств он бессилен, как тщтя.
Айвар еще раз показал Витуму снимок трупа.
— Взгляните на него, и вы узнаете вашего Аугуста —
убийцу, умертвившего сотни невинных людей. С какой целью вы придумали фокус с преждевременным захоронением его на церковном кладбище?
Упорство старого Витума было сломлено.
— Я хотел спасти его,— выдохнул он.— Ведь он мой сын. Я хотел укрыть его...
— Значит, вам были известны его преступления? Отвечайте! Ваше поведение говорит о том, что вам многое было известно.
— Я не знал,— не поднимая глаз, шептал Витум.— Он говорил, что не смеет показываться людям. И я хотел спасти его. Первые послевоенные годы он жил в бункере, в глухой лесной чаще. Но потом... после амнистии...
Витум умолк.
— Ну говорите, говорите! — настаивал Айвар.— Почему он после амнистии не покинул своего логова и не вышел на дневной свет?
— Он боялся,— сказал Витум.— Аугусту стало казаться, что его повсюду кто-то преследует, повсюду... Темными ночами он иногда приходил домой... Он боялся даже матери. Поэтому мы встречались в церкви...
— Следовательно, мать ничего не знала?
— Нет,— с облегчением вздохнул Витум.— Мать ничего не знала.
— Когда вы построили потайную каморку на колокольне? — спросил неожиданно Айвар, и старик вздрогнул.
— Какую каморку?
— Потайную комнату в колокольне, над колоколом? Витум беспокойно поежился.
— Я не понимаю, о какой комнате идет речь.
— О той, где скрывался ваш Аугуст. Вы же в ту ночь хотели спрятать его труп в этой потайной комнате, но сломалась стремянка.
— Ее сломали мальчишки.
— Вы ее сломали. В спешке вы не вынули повешенного из петли, а перерезали веревку колокола и хотели унести труп в потайное помещение, чтобы скрыть следы и сказать людям, что веревку дергала сова. Но под двойной тяжестью стремянка сломалась. Вы ушиблись и захромали. Ведь так, не правда ли? Почему вы молчите? Отвечайте! Нам все известно. Когда вы устроили там комнату?
— Комнату? — повторил старый Витум, словно не понимая вопроса.— Это я... так... ремонтировал коло-
кольню. Ее обстреливали. Вот я... и подумал... когда-нибудь может пригодиться...
— Вы практичный человек,— засмеялся Айвар.— Настоящий специалист своего дела. Комната устроена великолепно. Не забыта даже железная печка.
— Зима была очень суровой,— деловито пояснил Ви-тум.— Я боялся, чтобы он не замерз.
— И когда же он ее топил?
— По ночам, чтобы дым был незаметен.
— Дымоход оборудован в колокольне,— заметил Айвар.
— Да,— сказал Витум.— Но дым из колокольни уходил в слуховые окна. Так лучше... все рассеивается.
— Где он доставал дрова?
— Я топил ризницу и...
— Значит, он находился и в ризнице?
— Да, в холодные зимние дни, когда на колокольне стоял сильный холод, а топить нельзя было.
— Священник знал об этом?
— Священник? Нет, священник ничего не знал.
— Лжете!
— Не знал, свидетель бог! — перекрестился Витум.— Если не верите, спросите у священника. Он ничего не знал.
— Странный священник! — усмехнулся Айвар.— Не знает, что творится в его церкви. Кто же, в конце концов, отвечает за это?
— Я, пономарь,— поспешно ответил Витум.
И все-таки ясно чувствовалось, что старый Витум без ведома священника не действовал бы так смело. Построить в колокольне целую комнату и годами укрывать в ней преступника? Нет, это было более чем сомнительно! Витум просто выгораживал священника
— Хорошо, я вам верю,— наконец согласился Айвар,— хотя все это весьма сомнительно. Но объясните, пожалуйста, почему повесился ваш сын? Расскажите все честно и откровенно. Это смягчит вашу вину.
— Мою вину? — удивился старый Витум. Айвар вскипел.
— Не притворяйтесь простофилей! Вы человек с высшим образованием. И вы не могли не понимать, что в продолжение ряда лет укрывали преступника.
— Я не знал этого.
— Вы это знали. Мнимые похороны сына задолго до его настоящей смерти — не что иное, как хладнокровно
обдуманный трюк, чтобы люди и судебные органы подумали, что ваш сын умер. Басня о запутавшейся в веревке сове и тот факт, что вы упрямо отказались признать в умершем вашего сына, говорят о том, что над вашими отцовскими чувствами и любовью взяли верх холодный рассудок и расчет. Вы сознательно укрывали преступника. А теперь расскажите ясно и без обмана, как все это произошло!
— Пути господни неисповедимы,— сказал Витум.— Он отнял у него разум.
— Опять бог! — воскликнул Айвар, обращаясь ко мне.— И чего только не случается на этом божьем свете!
— Да, он лишил его рассудка,— повторил Витум.
— Но как же это случилось? — спросил Айвар.— Я слушаю, рассказывайте!
И Витум начал дрожащим голосом:
— Вначале, когда Аугуст еще жил в лесу, все было нормально. Но вскоре ему стало казаться, что его повсюду преследуют.
— Вы уже говорили об этом,— перебил Айвар.
— Да, я уже говорил об этом. Я не хочу ничего скрывать... Ну, а затем... Это случилось в одну из суровых, морозных зим, когда в окрестности появились волки... Ему казалось, что они подосланы, чтобы растерзать его. И тогда я перевел его в церковь.
— Потайная комната была уже готова?
— Да, я ее приготовил заранее.
— С его ведома?
— Он мне и предложил это сделать.
— Ну, а дальше?
— Дальше он стал жить в церкви.
— Вы жене об этом ничего не говорили?
— Нет. Эмилия ничего не знала. Она все время считала, что Аугуст находится в лесу.
— Так. Продолжайте.
— Потом Аугусту стали слышаться какие-то таинственные шаги вокруг церкви. Он стал уверять меня, что за ним кто-то следит, и просил играть на органе, тогда ему не были слышны эти шаги.
— И вы играли?
— И я играл. Впоследствии ему слышались звуки органа даже тогда, когда я не играл. Он спускался вниз, к органу, чтобы встретиться со мной, он уверял, что орган звучал даже в мое отсутствие.
— Дальше?
— Потом он заметил, что Христос на распятии у ал таря двигается. Недавно он рассказывал, что Христос н распятии смеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Витум отрицательно мотнул седой головой.
— Нет. Мой свидетель — бог. Я клянусь им, всевышним, что мой сын не совершил этого добровольно. Его заставили это сделать. Он пошел против своей совести. Я знаю своего сына. Его принудили, так же как и других.
— Но ведь не все сделались убийцами. Не все встретили Советскую Армию с обагренными кровью руками, как ваш сын. Поэтому-то ваш Аугуст, несмотря на амнистию, не смел показаться людям на глаза. Не угрызения совести, а страх заставлял его долгие годы скрываться под защитой церковных стен...
Витум молча, неподвижно уставился на пол. Впервые я заметил слезы у него на глазах. Но это были слезы не боли и отчаяния, к слезы досады — досады на то, что перед лицом фактов и доказательств он бессилен, как тщтя.
Айвар еще раз показал Витуму снимок трупа.
— Взгляните на него, и вы узнаете вашего Аугуста —
убийцу, умертвившего сотни невинных людей. С какой целью вы придумали фокус с преждевременным захоронением его на церковном кладбище?
Упорство старого Витума было сломлено.
— Я хотел спасти его,— выдохнул он.— Ведь он мой сын. Я хотел укрыть его...
— Значит, вам были известны его преступления? Отвечайте! Ваше поведение говорит о том, что вам многое было известно.
— Я не знал,— не поднимая глаз, шептал Витум.— Он говорил, что не смеет показываться людям. И я хотел спасти его. Первые послевоенные годы он жил в бункере, в глухой лесной чаще. Но потом... после амнистии...
Витум умолк.
— Ну говорите, говорите! — настаивал Айвар.— Почему он после амнистии не покинул своего логова и не вышел на дневной свет?
— Он боялся,— сказал Витум.— Аугусту стало казаться, что его повсюду кто-то преследует, повсюду... Темными ночами он иногда приходил домой... Он боялся даже матери. Поэтому мы встречались в церкви...
— Следовательно, мать ничего не знала?
— Нет,— с облегчением вздохнул Витум.— Мать ничего не знала.
— Когда вы построили потайную каморку на колокольне? — спросил неожиданно Айвар, и старик вздрогнул.
— Какую каморку?
— Потайную комнату в колокольне, над колоколом? Витум беспокойно поежился.
— Я не понимаю, о какой комнате идет речь.
— О той, где скрывался ваш Аугуст. Вы же в ту ночь хотели спрятать его труп в этой потайной комнате, но сломалась стремянка.
— Ее сломали мальчишки.
— Вы ее сломали. В спешке вы не вынули повешенного из петли, а перерезали веревку колокола и хотели унести труп в потайное помещение, чтобы скрыть следы и сказать людям, что веревку дергала сова. Но под двойной тяжестью стремянка сломалась. Вы ушиблись и захромали. Ведь так, не правда ли? Почему вы молчите? Отвечайте! Нам все известно. Когда вы устроили там комнату?
— Комнату? — повторил старый Витум, словно не понимая вопроса.— Это я... так... ремонтировал коло-
кольню. Ее обстреливали. Вот я... и подумал... когда-нибудь может пригодиться...
— Вы практичный человек,— засмеялся Айвар.— Настоящий специалист своего дела. Комната устроена великолепно. Не забыта даже железная печка.
— Зима была очень суровой,— деловито пояснил Ви-тум.— Я боялся, чтобы он не замерз.
— И когда же он ее топил?
— По ночам, чтобы дым был незаметен.
— Дымоход оборудован в колокольне,— заметил Айвар.
— Да,— сказал Витум.— Но дым из колокольни уходил в слуховые окна. Так лучше... все рассеивается.
— Где он доставал дрова?
— Я топил ризницу и...
— Значит, он находился и в ризнице?
— Да, в холодные зимние дни, когда на колокольне стоял сильный холод, а топить нельзя было.
— Священник знал об этом?
— Священник? Нет, священник ничего не знал.
— Лжете!
— Не знал, свидетель бог! — перекрестился Витум.— Если не верите, спросите у священника. Он ничего не знал.
— Странный священник! — усмехнулся Айвар.— Не знает, что творится в его церкви. Кто же, в конце концов, отвечает за это?
— Я, пономарь,— поспешно ответил Витум.
И все-таки ясно чувствовалось, что старый Витум без ведома священника не действовал бы так смело. Построить в колокольне целую комнату и годами укрывать в ней преступника? Нет, это было более чем сомнительно! Витум просто выгораживал священника
— Хорошо, я вам верю,— наконец согласился Айвар,— хотя все это весьма сомнительно. Но объясните, пожалуйста, почему повесился ваш сын? Расскажите все честно и откровенно. Это смягчит вашу вину.
— Мою вину? — удивился старый Витум. Айвар вскипел.
— Не притворяйтесь простофилей! Вы человек с высшим образованием. И вы не могли не понимать, что в продолжение ряда лет укрывали преступника.
— Я не знал этого.
— Вы это знали. Мнимые похороны сына задолго до его настоящей смерти — не что иное, как хладнокровно
обдуманный трюк, чтобы люди и судебные органы подумали, что ваш сын умер. Басня о запутавшейся в веревке сове и тот факт, что вы упрямо отказались признать в умершем вашего сына, говорят о том, что над вашими отцовскими чувствами и любовью взяли верх холодный рассудок и расчет. Вы сознательно укрывали преступника. А теперь расскажите ясно и без обмана, как все это произошло!
— Пути господни неисповедимы,— сказал Витум.— Он отнял у него разум.
— Опять бог! — воскликнул Айвар, обращаясь ко мне.— И чего только не случается на этом божьем свете!
— Да, он лишил его рассудка,— повторил Витум.
— Но как же это случилось? — спросил Айвар.— Я слушаю, рассказывайте!
И Витум начал дрожащим голосом:
— Вначале, когда Аугуст еще жил в лесу, все было нормально. Но вскоре ему стало казаться, что его повсюду преследуют.
— Вы уже говорили об этом,— перебил Айвар.
— Да, я уже говорил об этом. Я не хочу ничего скрывать... Ну, а затем... Это случилось в одну из суровых, морозных зим, когда в окрестности появились волки... Ему казалось, что они подосланы, чтобы растерзать его. И тогда я перевел его в церковь.
— Потайная комната была уже готова?
— Да, я ее приготовил заранее.
— С его ведома?
— Он мне и предложил это сделать.
— Ну, а дальше?
— Дальше он стал жить в церкви.
— Вы жене об этом ничего не говорили?
— Нет. Эмилия ничего не знала. Она все время считала, что Аугуст находится в лесу.
— Так. Продолжайте.
— Потом Аугусту стали слышаться какие-то таинственные шаги вокруг церкви. Он стал уверять меня, что за ним кто-то следит, и просил играть на органе, тогда ему не были слышны эти шаги.
— И вы играли?
— И я играл. Впоследствии ему слышались звуки органа даже тогда, когда я не играл. Он спускался вниз, к органу, чтобы встретиться со мной, он уверял, что орган звучал даже в мое отсутствие.
— Дальше?
— Потом он заметил, что Христос на распятии у ал таря двигается. Недавно он рассказывал, что Христос н распятии смеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187