Витум вдруг выпрямился:
— Товарищ прокурор, что вы делаете? Я его не знаю. Бог свидетель! Я впервые вижу его. Товарищ прокурор...
— Не теряйте попусту время! Спускайтесь вниз! — торопил прокурор.— Здесь пока все останется так, как есть. Церковь будет охраняться, ничего тут без вас не случится. Вашей жене я сообщу сам.
— Эмилия этого не переживет! — почти закричал Витум.— Она потеряла двух сыновей, и теперь... Она этого не переживет!
— Она еще крепкая женщина,— успокаивал прокурор старого Витума.— Чего ей бояться? Поблизости будут находиться наши люди...
— Нет, она не переживет этого! — опять воскликнул Витум.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо,— спокойно сказал Айвар.— Эмилия выдержит.
— Она потеряла двух сыновей! — повторял Витум.
— Не я повинен в гибели ваших сыновей,— терпеливо разъяснял старому упрямцу Айвар.— Пока не расследуем обстоятельства (этой странной истории, вас так или иначе придется задержать.
— Ну, если так, ничего не поделаешь,— покорился наконец старик и стал спускаться по лестнице.— Но свидетель бог, если я его знаю...
«Что здесь случилось? — спрашивал я себя.— Похоже на убийство. Только как оно произошло? Двое мужчин, по всей вероятности, выпили в ризнице и начали ссориться. Ссора, видимо, перешла в драку, продолжавшуюся уже в церкви. Во время драки сломано и разбито распятие. Потом неизвестный мужчина, спасаясь от Витума, выбежал на колокольню, где преследователь с топором в руках настиг его и, чтобы скрыть следы преступления, повесил. Затем вынул его из петли, инсценируя спасение самоубийцы...»
Вот и все, что я успел подумать, хотя многие факты и противоречили этой версии. В ризнице на столе стоял только один стакан. Значит, пил кто-то один. А почему Витум звонил? Нет, звонил все-таки, наверно, незнакомец. Он звал на помощь, пока топор убийцы не свалил его с ног. Интересно, что обо всем этом думает Айвар Лицис? Вероятно, и он допускает возможность убийства, иначе он бы не задержал старого Витума...
Точно угадав мои мысли и сомнения, старый Витум, улучив момент, пока Айвар зашел к его жене сообщить об аресте мужа, обратился ко мне:
— Я вас вижу впервые. Кто вы?
— Случайный очевидец происшедшего,— ответил я. Витум, с недоверием взглянув на меня, продолжал:
— Товарищ прокурор, наверно, мне не верит. Он не понимает, почему я вначале говорил неправду. Вы-то понимаете это?
— Ничего я не понимаю.
— Что же здесь непонятного! Хотел спасти церковь от осквернения. Людские языки ядовиты, как змеиное
жало. Поди объясни всем, как оно было на самом деле! Завтра я бы сам все рассказал. К чему поднимать шум, вызывать возмущение?
— Какое возмущение? — спросил я.
— Среди прихожан,— живо ответил Витум.— Никто не поверит, что я... что все это имеет какое-то отношение ко мне*
— Этого никто не говорил,— успокоил его я.
— Почему же меня арестовали? — спросил Витум.
— Не знаю,— ответил я, не желая вдаваться в дальнейшие разговоры.— Это не мое дело.
Из домика пономаря вышел Айвар с женой Витума. Она плакала.
— Помоги тебе бог, милый,— всхлипывая, прорыдала она, прижавшись к плечу мужа.— Иди и будь спокоен. Я буду молиться за тебя, Антон.
— Не задерживайтесь, поедем! — торопил прокурор.— Поздно. Пора на покой.
Витум нервно потерся седой бородой о затылок жены и простился:
— Жди меня домой. Поливай цветы на могиле Аугу-ста, чтобы не завяли. Дождя ждать не приходится...
— Вы только что говорили, что будет дождь,— заметил прокурор.— Поэтому вы и хромаете.
— В мои годы кости задолго чуют ненастье, сынок,— отечески пояснил Витум и опять обернулся к жене: — Иди спать, Эмилия, все будет хорошо. Иди спать!
— Что мне делать со скошенным сеном, Антон? — спросила Эмилия.
— Сгреби в копны по краям кладбища. Когда вернусь, набьем в сарай. Хрюшек покорми, коровенку выведи под липы...
Мы сели в машину. Жена Витума, прислонившись к церковным воротам, тихо всхлипывала. Я завел мотор, и мы отправились в обратный путь, к центру городка. Все огни в домах погасли, и на улицах стало совсем безлюдно. Яркая луна щедро заливала серебристым светом коричневые черепичные крыши, появилась роса, теплая, освежающая летняя роса.
Я поднялся ранним утром, готовясь к отъезду. Отпуск кончался именно тогда, когда ему не следовало кончаться. Мне очень хотелось остаться и присутствовать при распутывании сложного узла этой загадочной.
Простившись с Айваром Лицисом, я отправился домой. И пока я ехал, и все последующие дни мне голову приходили всевозможные варианты этой истории, но я располагал слишком немногочисленными фактами, чтобы добраться до существа дела. То, что я увидел своими глазами, было уже развязкой, окончательным разрешением целого комплекса запутанных событий и фактов, а сам сложный лабиринт их хода так и оставался неразгаданным. Поэтому велика была моя радость, когда наконец я получил повестку с приглашением явиться в прокуратуру и дать свидетельские показания по делу пономаря Антона Витума.
Получив увольнение, я быстро собрался и выехал. Мысли вертелись вокруг одного: что удалось Айвару выяснить? Что было причиной загадочной смерти — убийство или самоубийство? Какое участие во всем этом принимал Антон Витум? Не замешана ли здесь и жена пономаря Эмилия или еще кто-нибудь? Может быть, приходский священник? Да как же это мне раньше не пришло в голову! Ведь пономарь ссылался на священника, не впускал нас в церковь без его разрешения. Впрочем, он мог быть назван и для того, чтобы выиграть время. и скрыть следы загадочной смерти неизвестного. Весьма возможно даже, что этот неизвестный мужчина приходится кому-нибудь из них родственником? Может быть, это друг детства сына Витума, похороненного на кладбище, и оба они служили вместе в гитлеровской армии? А вдруг это диверсант, заброшенный сюда и избравший убежищем тихий божий храм?
Немного отдохнув на берегу озера, я сел за руль и поспешил дальше, чтобы добраться к Айвару до начала рабочего дня и застать его дома. И все-таки я опоздал. Мой друг уже ушел в прокуратуру.
— Товарищ Лицис у себя в кабинете допрашивает Антона Витума,— ответила сотрудница прокуратуры.— Если вас интересует...
— Меня это чрезвычайно интересует! — воскликнул я.
— Хорошо, я проведу вас к нему.
Вскоре я сидел в кабинете Лициса напротив Антона Витума. Он покосился на меня, его взгляд выражал гнев
и недоверие. Мне показалось, что за это время старый Витум похудел и поседел.
— Так на чем мы остановились? — спросил Айвар. Мой приход прервал нить его мыслей.
Витум молчал.
— Ага! — воскликнул Лицис.— Значит, вы утверждаете, что погибший вам незнаком?
— Я не знаю его,— еле слышно пробормотал Витум.
— И прежде вы его никогда не видели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187