ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Рассказывали, что потом поймали их в лесу, пришел им конец.
— Что мы все об этом? — тихо сказал Рихард.— Что было, то прошло. Такой уж тогда жизнь была. Но с чего же мне насчет клена начать? Пойти к председателю?
— Я уж со всеми говорила, везде слезы лила, а они все отнекиваются. Запланировано, мол, так тому и быть.
130
Из-за одного клена километровый крюк канал делать не может.
— И все-таки с кого мне завтра начать?
— С мелиораторов,— мать не без натуги справилась со сложным для нее словом.— С их начальника. А если не поможет, то иди к председателю колхоза. Вы же с ним свои люди, дружили раньше. Ну, а если уж и здесь не удастся, то в Риге.
— Несерьезно это, мать,— возразил Рихард.— С кем я из-за одного дерева стану говорить в Риге? Да за это время клена уже не будет.
— Вы, рижане, вовсе о нас, сельских, не думаете,— упрекнула мать.— С Риги бы и начать все дело.
— Ты ведь меня сюда позвала, и я приехал,— нервно ответил Рихард. Волнение матери стало казаться ему чрезмерным.— Обо всем переговорим и уладим здесь. Мало ли в Латвии деревьев, к которым людей на расстрел ставили. Все как памятник не сохранишь.
— А ты где-нибудь еще встречал такой клен, как наш? — воскликнула мать.— Красавец, богатырь! В газетах писали, что...
Поняв ход мыслей матери, Рихард ее перебил:
— Писать-то пишут, но всегда ли это помогает? Вот встретил недавно лесничего из Лауциене. Несмотря на все его просьбы и укоры, такие же мелиораторы на его глазах своротили три старых дуба. Это ведь лесничий рассказывал, ему и карты в руки, а ты хочешь, чтобы я...
— Попытайся,— уже сдержанней попросила мать.— Как-никак не местный ведь ты, рижанин.
— Попробую, мать,— успокаивал ее Рихард.— Потому и приехал.
— Бог тебе в помощь! — перекрестилась мать, а Рихард улыбнулся:
— Что там твой боженька! Если люди не помогут...
— Так уж мир устроен,— согласилась мать.— Что человек решит, тому и быть.
Так завершился этот вечерний разговор в Кезбери об отцовском клене. Прихлебывая чай из мяты, мать рассказывала о колхозе, о том, как подвигалась уборка урожая, как шло дело на копке картофеля, а Рихард — об Иманте, его успехах в музыкальной школе.
— А ты все мастеришь свои скрипочки? — спросила наконец мать, и Рихард ответил ей с улыбкой:
— Есть такой грех, да только в свободное время...
— Это тебе от отца передалось,— сказала мать.— Он был мастер на все руки, и все-то ему удавалось.
Хорошо еще, что мать ничего не спросила о Джине. Ее она невзлюбила с самой свадьбы, потому, наверное, и промолчала. Да и что там спрашивать? Столько лет прошло. Живет со своим учителем, растит новых детей, а об Иманте и не обмолвится.
Довольная приездом сына, мать спала той ночью крепко, а вот нервам Рихарда хваленый чай из мяты не помог. Он вертелся с боку на бок на льняной простыне под стареньким, но теплым одеялом на отцовской кровати, и мысли о клене и завтрашнем разговоре все лезли и лезли в голову. Может, сунуть деньги мелиораторам, если все просьбы останутся без ответа? А если и это не поможет? Тогда клен придется спилить. Гладкий его ствол, если только сердцевина не сгнила, пойдет на скрипки, а верхушка и толстые сучья — в печь. Дровяник матери почти пуст. Эти мысли неожиданно успокоили Рихарда, и он наконец уснул.
Наутро Рихарда разбудил лязг экскаватора. Мать уже успела покормить и подоить корову. В кухне пахло парным молоком, а на столе лежал кисло-сладкий хлеб, который пекли в колхозе.
— Позавтракай и иди,— торопила мать.— Те уже роют так, что земля дрожит. Синий дым столбом, как над котлом ведьмы.
Рихард о своих сомнениях матери ничего не сказал и сразу после завтрака медленно, словно никуда не торопясь, подошел к мелиораторам.
— Доброе утро! — поздоровался он.— Копаете?
— Сам видишь. По этому каналу из болота нечистый дух поплывет.
— А кто у вас за главного?
— Да как сказать,— ответил тот, кто стоял на краю канавы.— Инженера нет, а за выполнение работ отвечаю я. Разрешите узнать, с кем имею дело?
— Рихард Глазуп.
— А, сын старого Глазупа! — воскликнул он.— А я — Янис Земзар. Не помнишь разве? В школе-то в один класс ходили. Годы, конечно, летят как птицы, вот только назад что-то не возвращаются. Да и ты поседел, старина.
От неожиданной встречи у Рихарда потеплело на душе. Кто бы мог подумать, что он встретит здесь своего школьного товарища! Здорово получилось! Теперь и общий язык найти будет легче. Непоседа Янис Земзар, который на радость родителям приносил почти всегда тройку по поведению в дневнике. А сейчас прораб, все честь по чести.
Они сели на травку за валом свежевырытой земли, подставив лица нежаркому осеннему солнцу. Рихард покусывал увядшую травинку и все не мог начать разговор, но ему помог Янис:
— Ну как, бросил якорь в Риге?
— Вроде бы ничего, у каждого свое дело.
— За длинным рублем, видать, погнался?
— Да ведь денежки без труда в карман не попадут.
— А почему матери пособить не приезжаешь? Она здесь одна-одинешенька бьется.
— Вот и приехал помочь. Жалуется, что вы хотите I наш клен спилить.
— Ах, вон ты о чем! — засмеялся Янис.— Она нам
все уши прожужжала: отцовский клен да отцовский клен! Если кто его и сажал, то не ваш прапрадед, а кулака Кезбериса.
— У этого клена кулаки моего отца застрелили. Он вместо памятника ему.
— Да не смеши ты, Рихард. Если хочешь памятник
отцу поставить, то не пожалей денег и поставь настоя-
щий, на кладбище. У нас, дорогой, план. Да и сроки под-
жимают. Что нам — каждому кусту да дереву кланяться
и дорогу уступать? Отводной канал тогда таким получит-
ся, словно его под хмельком рыли. Никакая комиссия не
примет. А когда мы его окончим?.. Поля у Ведьминого
болота каждую осень в воде стоят, посевы мокнут. Кол-
хоз, что ни год, убытки несет, а вы заладили одно: отцов-
ский клен да отцовский клен! Это несерьезно.
— Дерево-то необычное. Это столетний клен,—
убежденно сказал Рихард.— Такие деревья закон охра-
няет. Это редкость.
— Тоже мне редкость нашел! — усмехнулся Янис.—
Мы такие редкости сотнями сводим. У тебя, городского,
за урожаи голова не болит, все в магазине купишь. Рабо-
тай ты в колхозе, о чем бы думал тогда: об урожае или о
редких деревьях? Мы, брат, крестьяне, люди практичные.
Твою кленовую махину жахнем, и все, хоть смейся, хоть
плачь! Отводной канал петлять из-за клена не будет,
баста!
У Глазупа осталось последнее средство: он вынул из
кармана пиджака деньги и шуршал ими:
— Ну а если тебе. Однокашник громко сплюнул:
— На серебряный крючок не подцепишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187