— Ни одной живой души!
— А что покойник?!
— Сгинул! — разводя руками, отвечал старикан.
В это время у мостков, в камышах, шла ожесточенная схватка. Рыбаки с помощью кулаков пытались выяснить, кто виноват, но поскольку виноватых не было, то досталось всем. Стоявшие на берегу онемели, увидав, как сквозь густые водоросли к берегу продиралась странная ладья. Это был извлеченный из озера гроб, который
подталкивали шесть черных болотных чертей с искореженными физиономиями.
Вот и скажите после этого, что похороны — вещь печальная. Может, где-нибудь оно и так, но только не у нас в Курземе. Во всяком случае, раньше было именно так.
ТРАГЕДИЯ НА ВИННОЙ ГОРКЕ
Как вы думаете, кто автор этих строк? •
Я бы сердце, толпе на диво, Вырвал и бросил с балкона вниз. Я бы, в смокинг одевшись красивый, Начал новую, светлую жизнь.
Не догадываетесь? А сочинил их в свое время Спри-цис Ямпадрицис. Некоторые критики предрекали ему блестящее будущее. Особенно те, кто был готов хвалить кого и что угодно, лишь бы за это платили. Среди знавших толк в литературе находились люди, возлагавшие надежды на Сприциса не только как на поэта, но и как на драматурга. Если мне не изменяет память, он написал две пьесы. Одна называлась «Какой дорогой?», вторая — «В солнечную даль!»
Хотя сам Сприцис Ямпадрицис питал слабость ко всякого рода напиткам — и крепким и послабее,— свою пьесу «Какой дорогой?» он посвятил борьбе с алкоголизмом. На одном из вечеров, устроенном волостными айзсаргами, мне довелось посмотреть ее. Неструганные доски наскоро сколоченной сцены безбожно скрипели, заглушая слова, но то, что происходило на сцене, я видел хорошо. Действующих лиц было двое: Она и Он. Он все пил, Она все норовила отучить его от этого порока. Позже выяснилось, что Она и полюбила^о Его из сострадания, желая вывести на верную дорогу. А Он не оценил ее самоотверженности и после недолгих колебаний опять пошел скользкой дорожкой навстречу погибели. Заключительный монолог Он произносил с непочатой бутылкой в руке. Она при этом оглашала зал рыданиями и стонами.
Вторая пьеса «В солнечную даль!» восхваляла молодежную профашистскую организацию «Соколы». И этот спектакль мне довелось видеть. В отличие от первого, тут на сцену выходили не по двое, а целой тол-
пой, целым хором. Воздев руки, актеры наперебой скан даровали бессмертные строки Сприциса Ямпадрициса» А под занавес вся эта орава, обратившись лицом к зрителю, кричала:
Идемте с нами, о братья! В солнечную даль, В солнечную даль!
Но дело не в том. Я собираюсь вам поведать о трагедии сей одаренной личности, трагедии, разыгравшейся на берегу реки Абавы у небезызвестной Винной горки,
В ту пору Сприцис Ямпадрицис прибыл в мои родные края на какой-то вечер айзсаргов. Стояла поздняя осень, порывистый ветер срывал с деревьев последнюю листву, свинцовые облака кропили землю дождем, и бал, естественно, не мог состояться на свежем воздухе. Для этой цели приспособили бывшую зерносушилку, которой айзсарги на скорую руку придали видимость клуба, В углу за длинным столом играл духовой оркестр, в соседнем помещении был устроен буфет, где ночь напролет освежались волостные толстосумы.
Дело шло к полуночи, когда музыканты, поднявшись с мест, вдруг заиграли туш. Из буфета в приподнятом настроении вышел волостной начальник айзсаргов и объявил, что к ним на бал явился почетный гость, знаменитый поэт и драматург Сприцис Ямпадрицис. Он-де только что изволил пожаловать из Риги, и сейчас всем предоставится возможность приветствовать его.
Растворилась дверь, на пороге показался поэт. Его долговязая фигура была обтянута черным смокингом и полосатыми брюками. На ногах сверкали лакированные штиблеты, а русая шевелюра змеилась тысячью небрежных колечек.
— Что за шут гороховый? — заикнулся было один из подвыпивших работников, но- его тут же схватили крепкие руки айзсаргов, и в зал уже он не вернулся.
От бравурного туша по углам зерносушилки всколыхнулась паутина. В свете газовых ламп засверкала медь оркестра. Расшаркиваясь во все стороны, Сприцис Ямпадрицис вышел на середину.
— Дамы и господа! Прошу приветствовать нашего дорогого гостя! — крикнул начальник айзсаргов, и грому меди вторила буря аплодисментов.
Только тут по-настоящему и начался это бал. Оркестр заиграл полонез. Поэт с галантным поклоном пригласил
начальницу местного отряда женщин-айзсаргов и прошествовал с ней в первой паре. Поскольку все дамы в тот вечер считали своим долгом хоть немного потанцевать с гениальным поэтом и драматургом, то церемониймейстер дал указание музыкантам играть только «танцы с аплодисментами», так что, сделав несколько па, Спри-цис Ямпадрицис оказывался в объятиях новой поклонницы. Успех и близость женщин опьяняли поэта. Его накрахмаленная манишка взмокла, размякла, манжеты вылезли из рукавов. В перерывах он приводил свой гардероб в порядок и пропускал у стойки за счет почитателей стаканчик-другой хмельного, а затем продолжал кружиться, словно одуревшая по осени муха.
Дело дошло до того, что Сприцис один под звуки оркестра продемонстрировал какой-то модный танец, а затем по нескольку раз повторял на бис свои стихи. Когда же он принялся читать свою одноактную пьесу, вытащив из кармана, у меня лопнуло терпение, и я ушел домой. Вполне возможно, я б и это вытерпел, если б мне спозаранку не надо было идти к автобусу.
На следующий день мы встретились с ним на автобусной остановке. Сприцис появился с букетами в окружении своих почитателей. Мне он едва кивнул. Поверх смокинга на нем было черное пальто с бархатным воротником. Светлые кудри прикрывал котелок. В таком наряде он выглядел черным лебедем среди простоватых деревенских уточек. Бессонная ночь отразилась на его лице необычной бледностью и даже какою-то одухотворенностью. Одна из поклонниц, кинув на Сприциса томный взгляд, воскликнула:
— Шопен! Ну вылитый Шопен!
Из этого я заключил, что Сприцис Ямпадрицис после моего ухода умудрился еще и сыграть какой-то музыкальный опус. Это был не человек, а кладезь талантов, и все ему было по плечу.
Когда подкатил автобус, Сприцис, перецеловав руки всем дамам, занял место рядом с шоферской кабиной, где меньше трясло. Начальник айзсаргов строго наказал кондукторше:
— Чтобы этого господина вы доставили на станцию в целости и сохранности!
— Боже мой! Да что с ним случится! — отозвалась та небрежно.
По лицам пассажиров было заметно, что им не по вкусу исключительное внимание к Сприцису. На него поглядывали с насмешкой. Кто-то даже произнес во всеуслышание:
— Ишь, какой нашелся... И осекся на полуслове.
Автобус тронулся, провожающие замахали руками. Сприцис Ямпадрицис отвечал им тем же, а когда отъехали, уселся поудобнее, надвинув котелок на лоб, как будто говоря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
— А что покойник?!
— Сгинул! — разводя руками, отвечал старикан.
В это время у мостков, в камышах, шла ожесточенная схватка. Рыбаки с помощью кулаков пытались выяснить, кто виноват, но поскольку виноватых не было, то досталось всем. Стоявшие на берегу онемели, увидав, как сквозь густые водоросли к берегу продиралась странная ладья. Это был извлеченный из озера гроб, который
подталкивали шесть черных болотных чертей с искореженными физиономиями.
Вот и скажите после этого, что похороны — вещь печальная. Может, где-нибудь оно и так, но только не у нас в Курземе. Во всяком случае, раньше было именно так.
ТРАГЕДИЯ НА ВИННОЙ ГОРКЕ
Как вы думаете, кто автор этих строк? •
Я бы сердце, толпе на диво, Вырвал и бросил с балкона вниз. Я бы, в смокинг одевшись красивый, Начал новую, светлую жизнь.
Не догадываетесь? А сочинил их в свое время Спри-цис Ямпадрицис. Некоторые критики предрекали ему блестящее будущее. Особенно те, кто был готов хвалить кого и что угодно, лишь бы за это платили. Среди знавших толк в литературе находились люди, возлагавшие надежды на Сприциса не только как на поэта, но и как на драматурга. Если мне не изменяет память, он написал две пьесы. Одна называлась «Какой дорогой?», вторая — «В солнечную даль!»
Хотя сам Сприцис Ямпадрицис питал слабость ко всякого рода напиткам — и крепким и послабее,— свою пьесу «Какой дорогой?» он посвятил борьбе с алкоголизмом. На одном из вечеров, устроенном волостными айзсаргами, мне довелось посмотреть ее. Неструганные доски наскоро сколоченной сцены безбожно скрипели, заглушая слова, но то, что происходило на сцене, я видел хорошо. Действующих лиц было двое: Она и Он. Он все пил, Она все норовила отучить его от этого порока. Позже выяснилось, что Она и полюбила^о Его из сострадания, желая вывести на верную дорогу. А Он не оценил ее самоотверженности и после недолгих колебаний опять пошел скользкой дорожкой навстречу погибели. Заключительный монолог Он произносил с непочатой бутылкой в руке. Она при этом оглашала зал рыданиями и стонами.
Вторая пьеса «В солнечную даль!» восхваляла молодежную профашистскую организацию «Соколы». И этот спектакль мне довелось видеть. В отличие от первого, тут на сцену выходили не по двое, а целой тол-
пой, целым хором. Воздев руки, актеры наперебой скан даровали бессмертные строки Сприциса Ямпадрициса» А под занавес вся эта орава, обратившись лицом к зрителю, кричала:
Идемте с нами, о братья! В солнечную даль, В солнечную даль!
Но дело не в том. Я собираюсь вам поведать о трагедии сей одаренной личности, трагедии, разыгравшейся на берегу реки Абавы у небезызвестной Винной горки,
В ту пору Сприцис Ямпадрицис прибыл в мои родные края на какой-то вечер айзсаргов. Стояла поздняя осень, порывистый ветер срывал с деревьев последнюю листву, свинцовые облака кропили землю дождем, и бал, естественно, не мог состояться на свежем воздухе. Для этой цели приспособили бывшую зерносушилку, которой айзсарги на скорую руку придали видимость клуба, В углу за длинным столом играл духовой оркестр, в соседнем помещении был устроен буфет, где ночь напролет освежались волостные толстосумы.
Дело шло к полуночи, когда музыканты, поднявшись с мест, вдруг заиграли туш. Из буфета в приподнятом настроении вышел волостной начальник айзсаргов и объявил, что к ним на бал явился почетный гость, знаменитый поэт и драматург Сприцис Ямпадрицис. Он-де только что изволил пожаловать из Риги, и сейчас всем предоставится возможность приветствовать его.
Растворилась дверь, на пороге показался поэт. Его долговязая фигура была обтянута черным смокингом и полосатыми брюками. На ногах сверкали лакированные штиблеты, а русая шевелюра змеилась тысячью небрежных колечек.
— Что за шут гороховый? — заикнулся было один из подвыпивших работников, но- его тут же схватили крепкие руки айзсаргов, и в зал уже он не вернулся.
От бравурного туша по углам зерносушилки всколыхнулась паутина. В свете газовых ламп засверкала медь оркестра. Расшаркиваясь во все стороны, Сприцис Ямпадрицис вышел на середину.
— Дамы и господа! Прошу приветствовать нашего дорогого гостя! — крикнул начальник айзсаргов, и грому меди вторила буря аплодисментов.
Только тут по-настоящему и начался это бал. Оркестр заиграл полонез. Поэт с галантным поклоном пригласил
начальницу местного отряда женщин-айзсаргов и прошествовал с ней в первой паре. Поскольку все дамы в тот вечер считали своим долгом хоть немного потанцевать с гениальным поэтом и драматургом, то церемониймейстер дал указание музыкантам играть только «танцы с аплодисментами», так что, сделав несколько па, Спри-цис Ямпадрицис оказывался в объятиях новой поклонницы. Успех и близость женщин опьяняли поэта. Его накрахмаленная манишка взмокла, размякла, манжеты вылезли из рукавов. В перерывах он приводил свой гардероб в порядок и пропускал у стойки за счет почитателей стаканчик-другой хмельного, а затем продолжал кружиться, словно одуревшая по осени муха.
Дело дошло до того, что Сприцис один под звуки оркестра продемонстрировал какой-то модный танец, а затем по нескольку раз повторял на бис свои стихи. Когда же он принялся читать свою одноактную пьесу, вытащив из кармана, у меня лопнуло терпение, и я ушел домой. Вполне возможно, я б и это вытерпел, если б мне спозаранку не надо было идти к автобусу.
На следующий день мы встретились с ним на автобусной остановке. Сприцис появился с букетами в окружении своих почитателей. Мне он едва кивнул. Поверх смокинга на нем было черное пальто с бархатным воротником. Светлые кудри прикрывал котелок. В таком наряде он выглядел черным лебедем среди простоватых деревенских уточек. Бессонная ночь отразилась на его лице необычной бледностью и даже какою-то одухотворенностью. Одна из поклонниц, кинув на Сприциса томный взгляд, воскликнула:
— Шопен! Ну вылитый Шопен!
Из этого я заключил, что Сприцис Ямпадрицис после моего ухода умудрился еще и сыграть какой-то музыкальный опус. Это был не человек, а кладезь талантов, и все ему было по плечу.
Когда подкатил автобус, Сприцис, перецеловав руки всем дамам, занял место рядом с шоферской кабиной, где меньше трясло. Начальник айзсаргов строго наказал кондукторше:
— Чтобы этого господина вы доставили на станцию в целости и сохранности!
— Боже мой! Да что с ним случится! — отозвалась та небрежно.
По лицам пассажиров было заметно, что им не по вкусу исключительное внимание к Сприцису. На него поглядывали с насмешкой. Кто-то даже произнес во всеуслышание:
— Ишь, какой нашелся... И осекся на полуслове.
Автобус тронулся, провожающие замахали руками. Сприцис Ямпадрицис отвечал им тем же, а когда отъехали, уселся поудобнее, надвинув котелок на лоб, как будто говоря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187