Стоило ей чуть замешкаться, как он записывал имя и фамилию в блокнот и сообщал, что завтра она может прийти за расчетом.
И опять-таки из-за той же близорукости он нередко путал работниц, увольняя совсем не ту, которую собирался.
Как-то один наш рабочий должен был пронести через проходную довольно громоздкую деталь для нужд подпольной типографии. Он обернул ее в плотную бумагу и сунул под мышку. В тот день, как на грех, в проходной стоял сам барон фон Клодт. Что делать — кинуться назад или идти напропалую? К счастью, рабочий не растерялся и смело пошел на директора.
— Молодой человек, что у вас есть в портфель? — спросил барон.
— Книжка у меня тут, господин директор,— отвечал рабочий.— Я ведь в вечерней школе учусь.
— Ошень корошо, молодой шеловек,— похвалил барон.— Ущенье есть свет. Ущенье ошень корошо. Идите занимайся!
Ночную смену он редко беспокоил. Но порой и нам доставалось.
Со мной случилась такая история. Когда началась гражданская война в Испании, рижские рабочие решили откликнуться на призыв партии, собрать пожертвования в пользу республики. Понадобились воззвания. Один из приятелей спросил, не мог бы я их как-нибудь отпечатать.
— Попробую,— сказал я.— Если все сойдет благополучно, к утру будут готовы.
В начале смены я набрал текст. Затем нарезал нужным форматом синюю альбомную бумагу и, вложив набор в одну из машин, принялся печатать. Работницы по своему обыкновению не интересовались моими занятиями, так что никто не мешал. Воззвание я отпечатал на синей бумаге красным шрифтом. Включив автоматическую нумерацию, пронумеровал страницы черной краской. Занимаясь спокойно своим делом, я еще подумал про себя: «Попадись такая книжица шпикам, подивятся, откуда у коммунистов столь современная техника».
Помнится, не успел я сброшюровать все книжечки, как в дверях типографии показался барон фон Клодт. И направился прямо ко мне, так что не было ни малейшей возможности замести следы.
— Добрая ночи! — начал он.— Все машины пустил в работе?
— Как видите, господин директор. Машины работают полным ходом.
В самом деле, типография в ту ночь гудела, жужжала, как пчелиный рой.
— А чем вы занимайся? — осведомился он.
— Печатаю экстренный заказ,— спокойно отвечал я.
— Ошень корошо, это ошень корошо,— похвалил он и, взяв одну из моих книжечек, поднес ее к самому носу.— Яволь! — воскликнул он с удовольствием.— Ши-стая работа, ошень шистая работа.
— Да, господин директор,— скромно заметил я.— Это действительно чистая работа.
— Ви есть короший майстер,— продолжал он.— Следующий год я буду прибавлять вам жалованье.
— На следующий год в Париже откроется Всемирная выставка, господин директор,— сказал я.— Не могли бы вы послать меня туда подучиться? Там ведь вся новейшая полиграфическая техника.
— Корошо, корошо, надо будет думать,— согласился он.— Ви есть короший майстер, и я вас охотно посылать. Только ви обещать потом вернуться обратно ко мне.
— Разумеется, господин директор, к кому же еще!
Он снова оглядел отпечатанную мной книжечку с призывом собирать пожертвования в пользу Испанской республики и сказал на прощание:
— Да, шистая работа, ошень шистая работа... Весной я в самохм деле уехал на Всемирную выставку.
Но возвращаться к барону фон Клодту у меня не было желания. Я отправился в Испанию. Рабочие потом рассказывали, что, узнав об этом, директор сказал:
— Неужели этот шортов парень меня так обмануть? А ведь короший был майстер^ Шисто работал!
КОМЕНДАНТ КАТАРРОХИ
Катарроха — небольшой испанский городок. Его подножие мокнет в водах рисовых полей, а верха скрываются в вечнозеленых пахучих кронах цитрусов. Центр Катаррохи расположен не в средоточии города, как обычно, а на окраине, в окружении огородов, где растут земляные орехи, лук, чеснок и помидоры. Там же красуются главные постройки города — огромная церковь с бронзовым колоколом и серое каменное здание городской управы.
В дни гражданской войны в Испании анархисты устроили в церкви Катаррохи клуб и ресторан. Заведение это пользовалось большой популярностью хотя бы потому, что в погребах его хранилось отличное вино, не говоря уже о фруктах. Таких ароматных апельсинов, лимонов и в Испании пришлось бы поискать. Не удивительнее что пристанище анархистов Кктаррохи посе« щали не только местные жители. Даже иностранные моряки, сойдя в валенсийском порту со своих кораблей, время от времени наезжали в Катарроху. Не берусь ут-верждать наверное, но возможно, их привлекали и здешние красотки — сборщицы фруктов.
Как бы там ни было, в Катаррохе всегда околачивалось много приезжих, и приходилось строго следить за порядком. С этой целью весь первый этаж просторного дома городской управы, где, кстати, находилась каталажка, передали в распоряжение комендатуры. Коменданта, как правило, назначал и снимал командир той части, которая прибывала и отбывала из города.
Случалось так, что в чудесной Катаррохе задержался и наш артиллерийский дивизион. А это означало, что кого-то из нас нужно было назначить комендантом. И так как никто по доброй воле не жаждал занять этот пост, то командир дивизиона назначил коменданта приказом.
Видно, судьбе было угодно пошутить со мной, иначе я не стал бы комендантом Катаррохи. В мое распоряжение поступили просторный кабинет, пять пустых камер и пятеро солдат. Моими обязанностями, как я позднее выяснил, было заботиться о поддержании общественного порядка в городке и его окрестностях, задерживать дезертиров, нарушителей спокойствия, подозрительных субъектов. Итак, я стал комендантом Катаррохи, даже не подозревая, что за моим неожиданным взлетом последует столь же неожиданное падение.
Кому не известно, что новая метла чисто метет? Назначение нового коменданта в любом городе сопровождается усилением мер по поддержанию порядка. Так было и на этот раз. Одного из пяти приданных мне солдат я поставил у входа в комендатуру, второго — у пустых камер, а с тремя оставшимися вдоль й поперек обошел всю Катарроху и-окрестные сады. К великому огорчению, мы не встретили ни одного подозрительного субъекта, ни дезертира, ни даже нарушителя спокойствия. Тогда мы заглянули в огромный сарай, где волоокие
красавицы укладывали в ящики экспортные апельсины, но — увы! — и там ничего подозрительного не обнаружили. Усталые, мы под вечер вернулись в комендатуру и тут же повалились на нары.
Уже были сумерки, когда в комендатуру приковылял подвыпивший старикашка.
— Сеньор комендант,— начал он шепелявя,— в церкви двое подозрительных субъектов, фашистские шпионы, не иначе.
— Шпионы? С чего это вы взяли?
— Говорят не по-нашему и одеты уж больно чудно. И оглядывают все как-то подозрительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
И опять-таки из-за той же близорукости он нередко путал работниц, увольняя совсем не ту, которую собирался.
Как-то один наш рабочий должен был пронести через проходную довольно громоздкую деталь для нужд подпольной типографии. Он обернул ее в плотную бумагу и сунул под мышку. В тот день, как на грех, в проходной стоял сам барон фон Клодт. Что делать — кинуться назад или идти напропалую? К счастью, рабочий не растерялся и смело пошел на директора.
— Молодой человек, что у вас есть в портфель? — спросил барон.
— Книжка у меня тут, господин директор,— отвечал рабочий.— Я ведь в вечерней школе учусь.
— Ошень корошо, молодой шеловек,— похвалил барон.— Ущенье есть свет. Ущенье ошень корошо. Идите занимайся!
Ночную смену он редко беспокоил. Но порой и нам доставалось.
Со мной случилась такая история. Когда началась гражданская война в Испании, рижские рабочие решили откликнуться на призыв партии, собрать пожертвования в пользу республики. Понадобились воззвания. Один из приятелей спросил, не мог бы я их как-нибудь отпечатать.
— Попробую,— сказал я.— Если все сойдет благополучно, к утру будут готовы.
В начале смены я набрал текст. Затем нарезал нужным форматом синюю альбомную бумагу и, вложив набор в одну из машин, принялся печатать. Работницы по своему обыкновению не интересовались моими занятиями, так что никто не мешал. Воззвание я отпечатал на синей бумаге красным шрифтом. Включив автоматическую нумерацию, пронумеровал страницы черной краской. Занимаясь спокойно своим делом, я еще подумал про себя: «Попадись такая книжица шпикам, подивятся, откуда у коммунистов столь современная техника».
Помнится, не успел я сброшюровать все книжечки, как в дверях типографии показался барон фон Клодт. И направился прямо ко мне, так что не было ни малейшей возможности замести следы.
— Добрая ночи! — начал он.— Все машины пустил в работе?
— Как видите, господин директор. Машины работают полным ходом.
В самом деле, типография в ту ночь гудела, жужжала, как пчелиный рой.
— А чем вы занимайся? — осведомился он.
— Печатаю экстренный заказ,— спокойно отвечал я.
— Ошень корошо, это ошень корошо,— похвалил он и, взяв одну из моих книжечек, поднес ее к самому носу.— Яволь! — воскликнул он с удовольствием.— Ши-стая работа, ошень шистая работа.
— Да, господин директор,— скромно заметил я.— Это действительно чистая работа.
— Ви есть короший майстер,— продолжал он.— Следующий год я буду прибавлять вам жалованье.
— На следующий год в Париже откроется Всемирная выставка, господин директор,— сказал я.— Не могли бы вы послать меня туда подучиться? Там ведь вся новейшая полиграфическая техника.
— Корошо, корошо, надо будет думать,— согласился он.— Ви есть короший майстер, и я вас охотно посылать. Только ви обещать потом вернуться обратно ко мне.
— Разумеется, господин директор, к кому же еще!
Он снова оглядел отпечатанную мной книжечку с призывом собирать пожертвования в пользу Испанской республики и сказал на прощание:
— Да, шистая работа, ошень шистая работа... Весной я в самохм деле уехал на Всемирную выставку.
Но возвращаться к барону фон Клодту у меня не было желания. Я отправился в Испанию. Рабочие потом рассказывали, что, узнав об этом, директор сказал:
— Неужели этот шортов парень меня так обмануть? А ведь короший был майстер^ Шисто работал!
КОМЕНДАНТ КАТАРРОХИ
Катарроха — небольшой испанский городок. Его подножие мокнет в водах рисовых полей, а верха скрываются в вечнозеленых пахучих кронах цитрусов. Центр Катаррохи расположен не в средоточии города, как обычно, а на окраине, в окружении огородов, где растут земляные орехи, лук, чеснок и помидоры. Там же красуются главные постройки города — огромная церковь с бронзовым колоколом и серое каменное здание городской управы.
В дни гражданской войны в Испании анархисты устроили в церкви Катаррохи клуб и ресторан. Заведение это пользовалось большой популярностью хотя бы потому, что в погребах его хранилось отличное вино, не говоря уже о фруктах. Таких ароматных апельсинов, лимонов и в Испании пришлось бы поискать. Не удивительнее что пристанище анархистов Кктаррохи посе« щали не только местные жители. Даже иностранные моряки, сойдя в валенсийском порту со своих кораблей, время от времени наезжали в Катарроху. Не берусь ут-верждать наверное, но возможно, их привлекали и здешние красотки — сборщицы фруктов.
Как бы там ни было, в Катаррохе всегда околачивалось много приезжих, и приходилось строго следить за порядком. С этой целью весь первый этаж просторного дома городской управы, где, кстати, находилась каталажка, передали в распоряжение комендатуры. Коменданта, как правило, назначал и снимал командир той части, которая прибывала и отбывала из города.
Случалось так, что в чудесной Катаррохе задержался и наш артиллерийский дивизион. А это означало, что кого-то из нас нужно было назначить комендантом. И так как никто по доброй воле не жаждал занять этот пост, то командир дивизиона назначил коменданта приказом.
Видно, судьбе было угодно пошутить со мной, иначе я не стал бы комендантом Катаррохи. В мое распоряжение поступили просторный кабинет, пять пустых камер и пятеро солдат. Моими обязанностями, как я позднее выяснил, было заботиться о поддержании общественного порядка в городке и его окрестностях, задерживать дезертиров, нарушителей спокойствия, подозрительных субъектов. Итак, я стал комендантом Катаррохи, даже не подозревая, что за моим неожиданным взлетом последует столь же неожиданное падение.
Кому не известно, что новая метла чисто метет? Назначение нового коменданта в любом городе сопровождается усилением мер по поддержанию порядка. Так было и на этот раз. Одного из пяти приданных мне солдат я поставил у входа в комендатуру, второго — у пустых камер, а с тремя оставшимися вдоль й поперек обошел всю Катарроху и-окрестные сады. К великому огорчению, мы не встретили ни одного подозрительного субъекта, ни дезертира, ни даже нарушителя спокойствия. Тогда мы заглянули в огромный сарай, где волоокие
красавицы укладывали в ящики экспортные апельсины, но — увы! — и там ничего подозрительного не обнаружили. Усталые, мы под вечер вернулись в комендатуру и тут же повалились на нары.
Уже были сумерки, когда в комендатуру приковылял подвыпивший старикашка.
— Сеньор комендант,— начал он шепелявя,— в церкви двое подозрительных субъектов, фашистские шпионы, не иначе.
— Шпионы? С чего это вы взяли?
— Говорят не по-нашему и одеты уж больно чудно. И оглядывают все как-то подозрительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187