..
Но Джеку Джексону не удалось склонить меня к побегу в Андорру. И тогда темной ночью, бросив на произвол судьбы свои чемоданы, забрав последний флажок, он выбрался за колючую проволоку на свободу. Некоторое время спустя мы узнали, что Джек Джексон дорогой был схвачен и опять водворен в концлагерь. Правда, ему все же удалось добраться до ближайшей почты и отослать сообщение своей газете. Встретиться мне с ним уже не довелось, потому что Джексон за побег был посажен в карцер.
Но месяца через два пришло от него письмо. Он написал, что получил наконец из редакции деньги и с их помощью обрел свободу. По возвращении в республику Андорра он у единственного тамошнего врача вставил два новых зуба. Получил ли он за них страховку, об этом Джексон в своем письме умолчал. Между прочим, он извещал меня, что ему удалось договориться с представителем Генерального Совета республики Андорра о том, что если я все же надумаю приехать, то звание почетного гражданина республики мне будет обеспечено и я стану ее 6002-м подданным.
Но поскольку в то время у меня не лежала душа к Пиренеям, республика Андорра так и осталась с одним-единственным почетным гражданином — Джеком Джексоном.
ЧУДЕСНАЯ КВАРТИРА
Этот случай расскажу в точности так, как было а самом деле.
Весной 1941 года я с группой участников гражданской
войны в Испании, после двухлетнего заключения во французских концлагерях, наконец возвратился на родину. На вокзале в Риге нас встречали друзья и знакомые — с духовым оркестром, с цветами и поцелуями.
— Есть у тебя пристанище? — спросил меня прямо на перроне один из старых товарищей по подполью.
— Конечно нет,— отвечал я.
— Тогда вот что: давай отсюда прямо ко мне в рай-жилотдел,— сказал он, не без гордости добавив, что он сам его и возглавляет.— Захвати кого-нибудь из друзей и поехали.
Мой лучший друг, с которым мы вместе уезжали в Испанию и вместе вернулись домой, был актером. Отнюдь не отсутствие таланта, а двухметровый рост помешал его успехам на сценическом поприще. Во время одного спектакля он нечаянно зацепил декорации и на своих саженных плечах уволок их за кулисы. Представление было сорвано, а директор театра выставил приятеля на улицу. Однако в Испании он открыл в себе новый талант — стал отличным артиллеристом. И там, среди высоких гор, его рост оказался вполне подходящим.
Так вот, мы оба с охапками цветов прямо с вокзала явились в райжилотдел. В кабинете на столе лежала стопка ордеров. Просмотрев их, приятель сказал:
— Тут у меня квартиры, принадлежавшие когда-то немцам, отбывшим в свой фатерланд. В некоторых осталось даже кое-какое барахлишко. Хотя бы вот в этой,— проговорил он, откладывая ордер.— И место удобное, прямо в центре. Только никак не разберу, что тут за мебель. По-моему, кровати. Ну, конечно, пятнадцать некрашеных кроватей. Будет на чем переспать. Потом покрасите. На, посмотри,— сказал он, протягивая мне ордер.— По-моему, чудесная квартира.
— И место великолепное! — воскликнул я, стараясь прочитать написанное. Первая буква была не то «к», не то «г», вторая и третья не вызывали сомнений: «р» и «о», четвертая вроде «в». Дальше снова что-то непонятное. Впрочем, чего разбирать? Кровати есть кровати. Эти немцы так напишут, что, как говорится, без бутылки не разберешь.
— Только зачем столько кроватей? — заикнулся было мой друг.— С нас хватит и двух.
— Не беспокойтесь, потом отвезем на мебельный склад,— сказал начальник жилотдела,— а те, что оставите, постепенно уплатите концом!
— Ключи у дворника,— пояснил начальник.— Так что у вас одной заботой меньше. Есть где голову приклонить.
Не помня себя от радости, мы покинули райжилотдел. С букетами цветов ходили из дома в дом, и повсюду нас встречали с распростертыми объятиями, всюду нам накрывали столы. Было далеко за полночь, когда мы решили отправиться в свою новую квартиру. Громким стуком подняв с постели дворничиху, мы, роняя на пол увядшие цветы, протянули ей ордер. Долго вертела она клочок бумажки, потом, разобравшись, глянула на нас, будто мы с того света явились.
— А что же вы с гробами собираетесь делать? — спросила она, переводя взгляд на букеты.
— С какими гробами? — удивился я.— Гробы нам пока ни к чему.
— Вот я и говорю,— отвечала дворничиха.— Ведь в этой квартире пятнадцать гробов.
— Пятнадцать некрашеных кроватей,— поправил мой друг.
— Да что вы, сыночки? — воскликнула старушка.— Неужто я кровать от гроба не отличу!
— Не может быть,— возразил я.— Вы что-то путаете. Сам начальник жилотдела нам выделил эту квартиру. Так и сказал: «Чудесная квартира будет у вас, ребята». Давайте ключи. Мы от своего не отступимся.
— Это я-то путаю? — рассердилась старушка.— Чудесная квартира? Ну и ступайте в свою чудесную квартиру, коли не терпится в гробу полежать. Цветы у вас есть. Вот ключи. Уж так и быть, сама открою, а то выключатель не найдете.
Она привела нас в просторную комнату, включила свет. Мой друг окаменел у порога, меня и самого чуть не хватил удар. У стены два больших верстака. Пол завален стружками. А в дальнем углу комнаты сложены пятнадцать некрашеных гробов. И пока мы стояли, онемевшие, старушка рассказывала:
— Раньше тут была мастерская гробовщика. А продавал он их на углу, как улицу перейдете. Потом мастерскую национализировали, а верстаки с гробами остались. Если нравится, ночуйте на здоровье.
Друг посмотрел на меня и сказал:
— Вот она, твоя чудесная квартира!
— Не одна, а целых пятнадцать! — добавила дворничиха и, повернувшись, сказала на прощание: — Ложитесь на здоровье! Мир вашему праху...
Как только закрылась дверь, мой друг подобрал выпавшие у меня цветы и, усмехнувшись, заметил:
— Ну что ж! Располагайся! Мне в театре много раз приходилось лежать в гробу. Да найдется ли тут мой рост...
— Чудесная квартира! — процедил я сквозь зубы, вспоминая своего приятеля из жилотдела.— Будь он здесь, самого бы в гроб засунули...
Для моего среднего роста годился любой из этих ящиков, а с другом дело обстояло сложней. Однако и он присмотрел себе подходящий дубовый гроб. Правда, ноги слегка торчали наружу, но в изножье и в изголовье он подложил целый ворох стружек. Осыпав его грудь цветами, я тоже отправился на боковую.
— Великолепное ложе! — сказал я, с удовольствием вдыхая запах стружек.— Кто мог бы подумать, что первую ночь в Риге нам придется провести столь необычно.
— А что тут необычного? — отозвался друг, но, тут же что-то припомнив, громко рассмеялся.— Помнишь, он сказал, что эти кровати мы можем купить!
— И покрасить,— ответил я.— А позже выплатить за них финотделу.
Мой друг хохотал так неистово, что во все стороны летели стружки и дрожали стекла в рамах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Но Джеку Джексону не удалось склонить меня к побегу в Андорру. И тогда темной ночью, бросив на произвол судьбы свои чемоданы, забрав последний флажок, он выбрался за колючую проволоку на свободу. Некоторое время спустя мы узнали, что Джек Джексон дорогой был схвачен и опять водворен в концлагерь. Правда, ему все же удалось добраться до ближайшей почты и отослать сообщение своей газете. Встретиться мне с ним уже не довелось, потому что Джексон за побег был посажен в карцер.
Но месяца через два пришло от него письмо. Он написал, что получил наконец из редакции деньги и с их помощью обрел свободу. По возвращении в республику Андорра он у единственного тамошнего врача вставил два новых зуба. Получил ли он за них страховку, об этом Джексон в своем письме умолчал. Между прочим, он извещал меня, что ему удалось договориться с представителем Генерального Совета республики Андорра о том, что если я все же надумаю приехать, то звание почетного гражданина республики мне будет обеспечено и я стану ее 6002-м подданным.
Но поскольку в то время у меня не лежала душа к Пиренеям, республика Андорра так и осталась с одним-единственным почетным гражданином — Джеком Джексоном.
ЧУДЕСНАЯ КВАРТИРА
Этот случай расскажу в точности так, как было а самом деле.
Весной 1941 года я с группой участников гражданской
войны в Испании, после двухлетнего заключения во французских концлагерях, наконец возвратился на родину. На вокзале в Риге нас встречали друзья и знакомые — с духовым оркестром, с цветами и поцелуями.
— Есть у тебя пристанище? — спросил меня прямо на перроне один из старых товарищей по подполью.
— Конечно нет,— отвечал я.
— Тогда вот что: давай отсюда прямо ко мне в рай-жилотдел,— сказал он, не без гордости добавив, что он сам его и возглавляет.— Захвати кого-нибудь из друзей и поехали.
Мой лучший друг, с которым мы вместе уезжали в Испанию и вместе вернулись домой, был актером. Отнюдь не отсутствие таланта, а двухметровый рост помешал его успехам на сценическом поприще. Во время одного спектакля он нечаянно зацепил декорации и на своих саженных плечах уволок их за кулисы. Представление было сорвано, а директор театра выставил приятеля на улицу. Однако в Испании он открыл в себе новый талант — стал отличным артиллеристом. И там, среди высоких гор, его рост оказался вполне подходящим.
Так вот, мы оба с охапками цветов прямо с вокзала явились в райжилотдел. В кабинете на столе лежала стопка ордеров. Просмотрев их, приятель сказал:
— Тут у меня квартиры, принадлежавшие когда-то немцам, отбывшим в свой фатерланд. В некоторых осталось даже кое-какое барахлишко. Хотя бы вот в этой,— проговорил он, откладывая ордер.— И место удобное, прямо в центре. Только никак не разберу, что тут за мебель. По-моему, кровати. Ну, конечно, пятнадцать некрашеных кроватей. Будет на чем переспать. Потом покрасите. На, посмотри,— сказал он, протягивая мне ордер.— По-моему, чудесная квартира.
— И место великолепное! — воскликнул я, стараясь прочитать написанное. Первая буква была не то «к», не то «г», вторая и третья не вызывали сомнений: «р» и «о», четвертая вроде «в». Дальше снова что-то непонятное. Впрочем, чего разбирать? Кровати есть кровати. Эти немцы так напишут, что, как говорится, без бутылки не разберешь.
— Только зачем столько кроватей? — заикнулся было мой друг.— С нас хватит и двух.
— Не беспокойтесь, потом отвезем на мебельный склад,— сказал начальник жилотдела,— а те, что оставите, постепенно уплатите концом!
— Ключи у дворника,— пояснил начальник.— Так что у вас одной заботой меньше. Есть где голову приклонить.
Не помня себя от радости, мы покинули райжилотдел. С букетами цветов ходили из дома в дом, и повсюду нас встречали с распростертыми объятиями, всюду нам накрывали столы. Было далеко за полночь, когда мы решили отправиться в свою новую квартиру. Громким стуком подняв с постели дворничиху, мы, роняя на пол увядшие цветы, протянули ей ордер. Долго вертела она клочок бумажки, потом, разобравшись, глянула на нас, будто мы с того света явились.
— А что же вы с гробами собираетесь делать? — спросила она, переводя взгляд на букеты.
— С какими гробами? — удивился я.— Гробы нам пока ни к чему.
— Вот я и говорю,— отвечала дворничиха.— Ведь в этой квартире пятнадцать гробов.
— Пятнадцать некрашеных кроватей,— поправил мой друг.
— Да что вы, сыночки? — воскликнула старушка.— Неужто я кровать от гроба не отличу!
— Не может быть,— возразил я.— Вы что-то путаете. Сам начальник жилотдела нам выделил эту квартиру. Так и сказал: «Чудесная квартира будет у вас, ребята». Давайте ключи. Мы от своего не отступимся.
— Это я-то путаю? — рассердилась старушка.— Чудесная квартира? Ну и ступайте в свою чудесную квартиру, коли не терпится в гробу полежать. Цветы у вас есть. Вот ключи. Уж так и быть, сама открою, а то выключатель не найдете.
Она привела нас в просторную комнату, включила свет. Мой друг окаменел у порога, меня и самого чуть не хватил удар. У стены два больших верстака. Пол завален стружками. А в дальнем углу комнаты сложены пятнадцать некрашеных гробов. И пока мы стояли, онемевшие, старушка рассказывала:
— Раньше тут была мастерская гробовщика. А продавал он их на углу, как улицу перейдете. Потом мастерскую национализировали, а верстаки с гробами остались. Если нравится, ночуйте на здоровье.
Друг посмотрел на меня и сказал:
— Вот она, твоя чудесная квартира!
— Не одна, а целых пятнадцать! — добавила дворничиха и, повернувшись, сказала на прощание: — Ложитесь на здоровье! Мир вашему праху...
Как только закрылась дверь, мой друг подобрал выпавшие у меня цветы и, усмехнувшись, заметил:
— Ну что ж! Располагайся! Мне в театре много раз приходилось лежать в гробу. Да найдется ли тут мой рост...
— Чудесная квартира! — процедил я сквозь зубы, вспоминая своего приятеля из жилотдела.— Будь он здесь, самого бы в гроб засунули...
Для моего среднего роста годился любой из этих ящиков, а с другом дело обстояло сложней. Однако и он присмотрел себе подходящий дубовый гроб. Правда, ноги слегка торчали наружу, но в изножье и в изголовье он подложил целый ворох стружек. Осыпав его грудь цветами, я тоже отправился на боковую.
— Великолепное ложе! — сказал я, с удовольствием вдыхая запах стружек.— Кто мог бы подумать, что первую ночь в Риге нам придется провести столь необычно.
— А что тут необычного? — отозвался друг, но, тут же что-то припомнив, громко рассмеялся.— Помнишь, он сказал, что эти кровати мы можем купить!
— И покрасить,— ответил я.— А позже выплатить за них финотделу.
Мой друг хохотал так неистово, что во все стороны летели стружки и дрожали стекла в рамах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187