Мы с ней уже несколько лет вместе ходим на богослужение. У нее тоже есть жених, портовый рабочий. И так же, как ты, состоит в профсоюзе портовых рабочих. Потому мы с ней и дружим.
Альберто лежал с закрытыми глазами, и Рамоне вдруг показалось, что он уснул. Дыхание у него было частое, намного чаще, чем обычно, из груди то и дело вырывались хрипы.
Прижав к глазам носовой платок, Рамона дала волю слезам. Она толком не знала, отчего плачет, но совладать со слезами никак не могла. Наверное, после тяжелых переживаний и волнений стали сдавать нервы. А может, сама не верила в то, о чем сейчас говорила Альберто, не верила, что все будет хорошо, все обойдется... Уж не от страха ли, что его найдет полиция и отправит в тюрьму? Скорее всего от того и от другого, вместе взятых. Слезы ведь не льются ни с того ни с сего, без всякой причины. Нужен повод, какие-то неодолимые, мучительные сомнения, чтобы так безутешно плакал человек.
У Рамоны сомнений было немало; именно их, сама того не сознавая, пыталась она смыть долго сдерживаемыми слезами.
Она плакала так горько, будто хотела вместе со слезами избавиться от пережитых бед, страданий и сомнений разом. Излиться в слезах и очиститься, выплакать горе и приготовиться к новому, еще только предугадываемому прекрасному будущему, которое пока что скрыто темным, мрачным покровом сомнений.
Она оплакивала и свою судьбу, и судьбу жениха, и судьбы рабочих Сальвадора, судьбы их жен и детей. Она проливала слезы из-за несправедливости этой жизни, жестокости и бессердечия полицейских, из-за того, что всевышний не слышит молитвы бедняков, а власть
имущие поступают немилосердно, жестоко по отношению к тем, кто вынужден бороться за хлеб насущный.
Она плакала и не слышала, что дыхание Альберто становилось учащенней и прерывистей, пока вдруг не оборвалось совсем...
Рамона все плакала...
Внезапно она очнулась и взглянула на раненого.
— Альберто! — позвала она тихо, и кровь застыла в ее жилах.— Альберто! — закричала она, и в этом приглушенном крике послышались отчаянье и страх.
Альберто лежал неподвижно, его бледное лицо не выражало ни единого признака жизни. Он был мертв.
— Господи! — вскричала Рамона, сложив молитвенно руки и прижав их к груди. Так сидела она, окаменев, с обращенным к потолку комнатушки лицом и отрешенным взглядом. Потом, припав к телу покойного, сдавленно, со всхлипами зарыдала, но слез у нее не было, их она выплакала.
Постепенно в сердце Рамоны недавние жалобы и мольбы вытеснила ненависть, всепоглощающая, неукротимая ненависть. Если бы в этот момент порог ее комнаты переступили полицейские, она бы кинулась на них, убила первым попавшимся ей под руку предметом, убила с сознанием правоты и ч исполненного долга, убежденная в том, что уничто'жила зло, помогла несчастным, гонимым и угнетенным.
Эти прежде никогда не возникавшие приливы непостижимой ненависти смягчили ее собственную боль.
Судьба Альберто соединилась с судьбами всех людей, в кого стреляли или ранили на площади Фаланги, кто был схвачен и заключен в тюрьму, кто теперь скрывается в церкви Сальвадора.
Ее собственная ненависть уже не знала границ, Рамона была готова на все, даже на убийство. Кровь клокотала у нее в жилах; до боли стиснув зубы, подняла она маленький кулак и погрозила известному ей, но невидимому врагу.
— Святая Мария,— ее губы едва слышно шептали кощунственные слова,— ты вроде уличной девки, продающейся богачам, ты ненавидишь бедняков и угнетенных. Будь ты проклята, и пусть будут прокляты те, кто убивает и карает с твоим именем на устах! И будь проклят храм, где я, преклонив колена, всю свою жизнь молилась тебе. Мои глаза никогда больше не взглянут
на твои золоченые алтари, а уши никогда не услышат твоих лживых проповедников. За что ты отняла у меня Альберто? За что, проклятая?..
Внизу на лестнице послышались шаги. «Уж не полиция ли ищет Альберто,— вставая, подумала она.— Не отдам его никому». Рамона схватила с рабочего стола длинные острые ножницы, затаилась у двери.
Раздался стук. В правой руке девушка держала свое оружие, левой открыла дверь. На пороге стоял доктор Монтаня. Рука с зажатыми в ней ножницами опустилась.
— Доктор, вы? Я думала...
Все поняв, доктор ступил в комнату и прикрыл дверь. Он подошел к Альберто, чтобы проверить у него пульс, взял в свою его остывшую руку.
— Простите, сеньорита! Я пришел слишком поздно. Рамона снова заплакала, ее плач напоминал стоны
раненой птицы.
— Тело нужно увезти ночью и похоронить,— деловито сказал Монтаня.— Не то найдут, отнимут, зароют где-нибудь на пустыре за городом, шакалам на съедение. Этой ночью они не станут искать. Пока еще стоят, охраняют церковь, где собрались родственники и близкие демонстрантов. Нет ли у вас знакомого шофера, который мог бы нам помочь?
Рамона отрицательно покачала головой. Упавшие ей на лицо золотистые пряди волос были мокры от слез.
— Лучше бы карету «скорой помощи». Их не подвергают осмотру, но это стоит немалых денег.
— Деньги у меня есть,— ответила решительно Рамона.— Я отдам все до копейки.
— Куда бы вы хотели его отвезти?
— В Лора дель Рио.
— Да, далеко. В пятидесяти километрах отсюда.
— В этой деревне мы познакомились и окончили церковную школу. Там живут наши родители.
— Хорошо, я попытаюсь,— в голосе сеньора Монтаня послышалась неуверенность.— Если сумею договориться, в течение часа вернусь. Приготовьтесь...
Монтаня исчез так же тихо и незаметно, как и появился. Рамона перестала стенать и причитать и принялась за сборы.
Она раздела Альберто, смыла запекшуюся на его груди кровь. Оттерла засохшие пятна крови на его рубашке, потом снова ее надела, включила электрический утюг и отгладила измятую одежду.
Когда Альберто был уже обряжен, на площади у церкви Сальвадора послышался шум подъехавшей машины. Значит, все в порядке, подумала Рамона успо-коенно. Чем сможет она отплатить доктору Монтаня за такой риск и заботы? Есть еще прекрасные люди на земле, такие же, как ее Альберто...
На лестнице послышались легкие шаги. Сомнения не было: шаги принадлежали не одному, а нескольким идущим. На этот раз Рамона не схватилась за ножницы, она отворила дверь заблаговременно.
Кроме Монтаня, на пороге появились какой-то незнакомый мужчина и Эрика. Эрика, целуя подругу, сказала:
- Надо торопиться, дорогая моя, хорошая, пока еще темно! Они нам помогут...
Монтаня и незнакомец завернули Альберто в одеяло, молча положили на носилки и стали спускаться по лестнице.
Рамона вынула из комода скопленные к свадьбе деньги, заперла дверь и вместе с Эрикой поспешила вслед за мужчинами.
Когда они пришли на площадь Сальвадора, все было готово. Тело Альберто уже поместили в машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Альберто лежал с закрытыми глазами, и Рамоне вдруг показалось, что он уснул. Дыхание у него было частое, намного чаще, чем обычно, из груди то и дело вырывались хрипы.
Прижав к глазам носовой платок, Рамона дала волю слезам. Она толком не знала, отчего плачет, но совладать со слезами никак не могла. Наверное, после тяжелых переживаний и волнений стали сдавать нервы. А может, сама не верила в то, о чем сейчас говорила Альберто, не верила, что все будет хорошо, все обойдется... Уж не от страха ли, что его найдет полиция и отправит в тюрьму? Скорее всего от того и от другого, вместе взятых. Слезы ведь не льются ни с того ни с сего, без всякой причины. Нужен повод, какие-то неодолимые, мучительные сомнения, чтобы так безутешно плакал человек.
У Рамоны сомнений было немало; именно их, сама того не сознавая, пыталась она смыть долго сдерживаемыми слезами.
Она плакала так горько, будто хотела вместе со слезами избавиться от пережитых бед, страданий и сомнений разом. Излиться в слезах и очиститься, выплакать горе и приготовиться к новому, еще только предугадываемому прекрасному будущему, которое пока что скрыто темным, мрачным покровом сомнений.
Она оплакивала и свою судьбу, и судьбу жениха, и судьбы рабочих Сальвадора, судьбы их жен и детей. Она проливала слезы из-за несправедливости этой жизни, жестокости и бессердечия полицейских, из-за того, что всевышний не слышит молитвы бедняков, а власть
имущие поступают немилосердно, жестоко по отношению к тем, кто вынужден бороться за хлеб насущный.
Она плакала и не слышала, что дыхание Альберто становилось учащенней и прерывистей, пока вдруг не оборвалось совсем...
Рамона все плакала...
Внезапно она очнулась и взглянула на раненого.
— Альберто! — позвала она тихо, и кровь застыла в ее жилах.— Альберто! — закричала она, и в этом приглушенном крике послышались отчаянье и страх.
Альберто лежал неподвижно, его бледное лицо не выражало ни единого признака жизни. Он был мертв.
— Господи! — вскричала Рамона, сложив молитвенно руки и прижав их к груди. Так сидела она, окаменев, с обращенным к потолку комнатушки лицом и отрешенным взглядом. Потом, припав к телу покойного, сдавленно, со всхлипами зарыдала, но слез у нее не было, их она выплакала.
Постепенно в сердце Рамоны недавние жалобы и мольбы вытеснила ненависть, всепоглощающая, неукротимая ненависть. Если бы в этот момент порог ее комнаты переступили полицейские, она бы кинулась на них, убила первым попавшимся ей под руку предметом, убила с сознанием правоты и ч исполненного долга, убежденная в том, что уничто'жила зло, помогла несчастным, гонимым и угнетенным.
Эти прежде никогда не возникавшие приливы непостижимой ненависти смягчили ее собственную боль.
Судьба Альберто соединилась с судьбами всех людей, в кого стреляли или ранили на площади Фаланги, кто был схвачен и заключен в тюрьму, кто теперь скрывается в церкви Сальвадора.
Ее собственная ненависть уже не знала границ, Рамона была готова на все, даже на убийство. Кровь клокотала у нее в жилах; до боли стиснув зубы, подняла она маленький кулак и погрозила известному ей, но невидимому врагу.
— Святая Мария,— ее губы едва слышно шептали кощунственные слова,— ты вроде уличной девки, продающейся богачам, ты ненавидишь бедняков и угнетенных. Будь ты проклята, и пусть будут прокляты те, кто убивает и карает с твоим именем на устах! И будь проклят храм, где я, преклонив колена, всю свою жизнь молилась тебе. Мои глаза никогда больше не взглянут
на твои золоченые алтари, а уши никогда не услышат твоих лживых проповедников. За что ты отняла у меня Альберто? За что, проклятая?..
Внизу на лестнице послышались шаги. «Уж не полиция ли ищет Альберто,— вставая, подумала она.— Не отдам его никому». Рамона схватила с рабочего стола длинные острые ножницы, затаилась у двери.
Раздался стук. В правой руке девушка держала свое оружие, левой открыла дверь. На пороге стоял доктор Монтаня. Рука с зажатыми в ней ножницами опустилась.
— Доктор, вы? Я думала...
Все поняв, доктор ступил в комнату и прикрыл дверь. Он подошел к Альберто, чтобы проверить у него пульс, взял в свою его остывшую руку.
— Простите, сеньорита! Я пришел слишком поздно. Рамона снова заплакала, ее плач напоминал стоны
раненой птицы.
— Тело нужно увезти ночью и похоронить,— деловито сказал Монтаня.— Не то найдут, отнимут, зароют где-нибудь на пустыре за городом, шакалам на съедение. Этой ночью они не станут искать. Пока еще стоят, охраняют церковь, где собрались родственники и близкие демонстрантов. Нет ли у вас знакомого шофера, который мог бы нам помочь?
Рамона отрицательно покачала головой. Упавшие ей на лицо золотистые пряди волос были мокры от слез.
— Лучше бы карету «скорой помощи». Их не подвергают осмотру, но это стоит немалых денег.
— Деньги у меня есть,— ответила решительно Рамона.— Я отдам все до копейки.
— Куда бы вы хотели его отвезти?
— В Лора дель Рио.
— Да, далеко. В пятидесяти километрах отсюда.
— В этой деревне мы познакомились и окончили церковную школу. Там живут наши родители.
— Хорошо, я попытаюсь,— в голосе сеньора Монтаня послышалась неуверенность.— Если сумею договориться, в течение часа вернусь. Приготовьтесь...
Монтаня исчез так же тихо и незаметно, как и появился. Рамона перестала стенать и причитать и принялась за сборы.
Она раздела Альберто, смыла запекшуюся на его груди кровь. Оттерла засохшие пятна крови на его рубашке, потом снова ее надела, включила электрический утюг и отгладила измятую одежду.
Когда Альберто был уже обряжен, на площади у церкви Сальвадора послышался шум подъехавшей машины. Значит, все в порядке, подумала Рамона успо-коенно. Чем сможет она отплатить доктору Монтаня за такой риск и заботы? Есть еще прекрасные люди на земле, такие же, как ее Альберто...
На лестнице послышались легкие шаги. Сомнения не было: шаги принадлежали не одному, а нескольким идущим. На этот раз Рамона не схватилась за ножницы, она отворила дверь заблаговременно.
Кроме Монтаня, на пороге появились какой-то незнакомый мужчина и Эрика. Эрика, целуя подругу, сказала:
- Надо торопиться, дорогая моя, хорошая, пока еще темно! Они нам помогут...
Монтаня и незнакомец завернули Альберто в одеяло, молча положили на носилки и стали спускаться по лестнице.
Рамона вынула из комода скопленные к свадьбе деньги, заперла дверь и вместе с Эрикой поспешила вслед за мужчинами.
Когда они пришли на площадь Сальвадора, все было готово. Тело Альберто уже поместили в машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187