-- Какие пари мы в этой ванне заключали!..-- продолжал
полковник, гнусно причмокивая и ерзая в кресле.-- А нынче?
Разве это развлечение? Куплетист -- и тот не появляется. Даже
пить теперешние младшие офицеры не умеют! Двенадцати часов еще
нет, а за столом уже, как видите, пять пьяных. А в прежние-то
времена мы по двое суток сиживали и, чем больше пили, тем
трезвее становились. И лили в себя беспрерывно пиво, вино,
ликеры... Нынче уж нет настоящего боевого духа. Черт его знает,
почему это так! Ни одного остроумного слова, все какая-то
бесконечная жвачка. Послушайте только, как там, в конце стола,
говорят об Америке.
На другом конце стола кто-то серьезным тоном говорил:
-- Америка в войну вмешаться не может. Американцы с
англичанами на ножах. Америка к войне не подготовлена.
Полковник Шредер вздохнул.
-- Вот она, болтовня офицеров запаса. Нелегкая их
принесла! Небось вчера еще этакий господин строчил бумаги в
каком-нибудь банке или служил в лавочке, завертывал товар и
торговал кореньями, корицей и гуталином или учил детей в школе,
что волка из лесу гонит голод, а нынче он хочет быть ровней
кадровым офицерам, во всем лезет разбираться и всюду сует свой
нос. А кадровые офицеры, как, например, поручик Лукаш, не
изволят появляться в нашей компании.
Полковник пошел домой в отвратительном настроении. На
следующее утро настроение у него стало еще хуже, потому что в
газетах, которые он читал, лежа в постели, в сводке с театра
военных действий несколько раз наталкивался на фразу: "Наши
войска отошли на заранее подготовленные позиции". Наступил
славный для австрийской армии период, как две капли воды
похожий на дни у Шабаца.
Под впечатлением прочитанного полковник к десяти часам
утра приступил к выполнению функции, которую
вольноопределяющийся, по-видимому, правильно назвал Страшным
судом.
Швейк и вольноопределяющийся стояли на дворе и поджидали
полковника. Все были в полном сборе: фельдфебель, дежурный
офицер, полковой адъютант и писарь полковой канцелярии с делами
о провинившихся, которых ожидал меч Немезиды -- полковой
рапорт.
Наконец в сопровождении начальника команды
вольноопределяющихся капитана Сагнера показался мрачный
полковник. Он нервно стегал хлыстом по голенищам своих высоких
сапог.
Приняв рапорт, полковник среди гробового молчания
несколько раз прошелся мимо Швейка и вольноопределяющегося,
которые делали "равнение направо" и "равнение налево", смотря
по тому, на каком фланге находился полковник. Он прохаживался
так долго, а они делали равнение так старательно, что могли
свернуть себе шею. Наконец полковник остановился перед
вольноопределяющимся.
Тот отрапортовал:
-- Вольноопределяющийся...
-- Знаю,-- сухо сказал полковник,-- выродок из
вольноопределяющихся... Кем были до войны? Студентом
классической философии? Стало быть, спившийся интеллигент...
Господин капитан,-- сказал он Сагнеру,-- приведите сюда всю
учебную команду вольноопределяющихся...-- Да-с,-- продолжал
полковник, снова обращаясь к вольноопределяющемуся,-- и с таким
вот господином студентом классической философии приходится
мараться нашему брату. Kehrt euch! / Кругом марш! (нем.)/ Так и
знал. Складки на шинели не заправлены. Словно только что от
девки или валялся в борделе. Погодите, голубчик, я вам покажу.
Команда вольноопределяющихся вступила во двор.
-- В каре! -- скомандовал полковник, и команда обступила
его и провинившихся тесным квадратом.
-- Посмотрите на этого человека,-- начал свою речь
полковник, указывая хлыстом на вольноопределяющегося. -- Он
пропил нашу честь, честь вольноопределяющихся, которые
готовятся стать офицерами, командирами, ведущими своих солдат в
бой, навстречу славе на поле брани. А куда повел бы своих
солдат этот пьяница? Из кабака в кабак! Он один вылакал бы весь
солдатский ром... Что вы можете сказать в свое оправдание? --
обратился он к вольноопределяющемуся.-- Ничего? Полюбуйтесь на
него! Он не может сказать в свое оправдание ни слова. А еще
изучал классическую философию! Вот действительно классический
случай! -- Полковник произнес последние слова нарочито медленно
и плюнул.
-- Классический философ, который в пьяном виде по ночам
сбивает с офицеров фуражки! Тип! Счастье еще, что это был
какой-то офицер из артиллерии.
В этих словах выразилась вражда Девяносто первого полка к
будейовицкой артиллерии. Горе тому артиллеристу, который
попадался ночью в руки патруля пехотинцев, и наоборот. Вражда
была глубокая и непримиримая, вендетта, кровная месть, она
передавалась по наследству от одного призыва к другому. Вражда
выражалась с той и другой стороны в традиционных происшествиях:
то где-то пехотинцы спихивали артиллеристов в Влтаву, то
наоборот. Драки происходили в "Порт-Артуре", "У розы" и в
многочисленных других увеселительных местах столицы Южной
Чехии.
-- Тем не менее,-- продолжал полковник,-- подобный
поступок заслуживает сурового наказания, этот тип должен быть
исключен из школы вольноопределяющихся, он должен быть морально
уничтожен. Такие интеллигенты армии не нужны. Regimentskanziei!
/ Полковой писарь! (нем.)/
Полковой писарь подошел со строгим видом, держа наготове
дела и карандаш.
Воцарилась тишина, как бывает в зале суда, когда судят
убийцу и председатель провозглашает: "Объявляется приговор..."
Именно таким тоном полковник провозгласил:
-- Вольноопределяющийся Марек присуждается к двадцати
одному дню строгого ареста и по отбытии наказания отчисляется
на кухню чистить картошку!
И, повернувшись к команде вольноопределяющихся полковник
скомандовал:
-- Построиться в колонну!
Слышно было, как команда быстро перестраивалась по четыре
в ряд и уходила. Полковник сделал капитану Сагнеру замечание,
что команда недостаточно четко отбивает шаг, и сказал, чтобы
после обеда он занялся с ними маршировкой.
-- Шаги должны греметь, господин капитан. Да вот еще что,
чуть было не забыл, -- прибавил полковник. -- Объявите, что вся
команда вольноопределяющихся лишается отпуска на пять дней --
пусть они помнят своего бывшего коллегу, этого негодяя Марека.
А негодяй Марек стоял около Швейка с чрезвычайно довольным
видом. Лучшего он не мог и желать. Куда приятнее чистить на
кухне картошку, скатывать кнедлики и возиться с мясом, чем под
ураганным огнем противника, наложив полные подштанники, орать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212