Сдались Двадцать восьмой и Одиннадцатый полки.
Последний состоял из уроженцев Писецкой округи. В этой грозовой
предреволюционной атмосфере приехали рекруты из Воднян с
искусственными черными гвоздиками. Через писецкий вокзал
проезжали солдаты из Праги и швыряли обратно сигареты и
шоколад, которые им подавали в телячьи вагоны писецкие дамы.
В другой раз, когда через Писек проезжал маршевый
батальон, несколько евреев из Писека закричали в виде
приветствия: "Heil! Nieder mit den Serben!"/ Хайль! Долой
сербов! (нем.)/ Им так смазали по морде, что они целую неделю
потом не показывались на улице.
А в то время как происходили эти эпизоды, ясно
показывающие, что обычное исполнение на органе в церквах
австрийского гимна "Храни нам, боже, государя!" является ветхой
позолотой и всеобщим лицемерием, из жандармских отделений
приходили уже известные ответы A La Путим о том, что все в
полном порядке, никакой агитации против войны не ведется,
настроение населения 1а, а воодушевление-- 1а, 1в.
-- Не жандармы, а городовые! -- ругался ротмистр во время
своих объездов.-- Вместо того чтобы повысить бдительность на
тысячу процентов, вы постепенно превращаетесь в скотов.--
Сделав это зоологическое открытие, он прибавлял: -- Валяетесь
дома на печке и думаете: "Mit ganzern Krieg kann man uns Arsch
lecken!"/ Со всей этой вашей войной поцелуйте меня в заднкцу!
(нем.)/
Далее следовало перечисление обязанностей несчастных
жандармов и лекция о современном политическом положении и о
том, что необходимо подтянуться, чтобы все было в порядке.
После смелого и яркого наброска сверкающего идеала жандармского
совершенства, направленного к усилению австрийской монархии,
следовали угрозы, дисциплинарные взыскания, переводы и разносы.
Ротмистр был твердо убежден, что он стоит на страже
государственных интересов, что он что-то спасает и что все
жандармы подвластных ему отделений лентяи, сволочи, эгоисты,
подлецы, мошенники, которые ни в чем, кроме водки, пива и вина,
ничего не понимают и, не имея достаточных средств на пьянство,
берут взятки, медленно, но верно расшатывая Австрию.
Единственный человек, которому он доверял, был его
собственный вахмистр из окружного жандармского управления, да и
тот всегда в трактире делал замечания вроде: "Нынче я опять
разыграл нашего старого болвана".
Ротмистр изучал донесение жандармского путимского
вахмистра о Швейке. Перед ним стоял его вахмистр Матейка и в
глубине души посылал ротмистра вместе с его денесениями ко всем
чертям, так как внизу, в пивной, его ждала партия в "шнопс".
-- На днях я вам говорил, Матейка,-- сказал ротмистр,--
что самый большой болван, которого мне пришлось в жизни
встречать, это вахмистр из Противина. Но, судя по этому
донесению, путимский вахмистр перещеголял того. Солдат,
которого привел этот сукин сын пропойца-ефрейтор,-- помните,
они были привязаны друг к другу, как собаки,-- вовсе не шпион.
Это вне всякого сомнения, просто он самый что ни на есть
обыкновенный дезертир. Вахмистр в своем донесении порет
несусветную чушь; ребенку с одного взгляда станет ясно, что он
надрызгался, подлец, как папский прелат. Немедленно приведите
этого солдата,-- приказал он, просматривая донесение из
Путима.-- Никогда в жизни не случалось мне видеть более
идиотского набора слов. Мало того: он посылает сюда этого
подозрительного типа под конвоем такого осла, как его ефрейтор.
Плохо меня эта публика знает! А я могу быть жестоким. До тех
пор, пока они со страху раза три в штаны не наложат, до тех пор
все думают, что я из себя веревки вить позволю!
Ротмистр начал разглагольствовать о том, что жан дармы не
обращают внимания на приказы, и по тому, как составляются
донесения, видно, что каждый вахмистр превращает все в шутку и
старается только запутать дело.
Когда сверху обращают внимание вахмистров на то, что не
исключена возможность появления в их районе разведчиков,
жандармские вахмистры начинают вырабатывать этих разведчиков
оптом. Если война продлится, то все жандармские отделения
превратятся в сумасшедшие дома. Пусть канцелярия отправит
телеграмму в Путим, чтобы вахмистр явился завтра в Писек. Он
выбьет ему из башки это "событие, огромной важности", о котором
тот пишет в своем донесении.
-- Из какого полка вы дезертировали? -- встретил ротмистр
Швейка.
-- Ни из какого полка.
Ротмистр посмотрел на Швейка и увидел на его лице
выражение полнейшей беззаботности.
-- Где вы достали обмундирование? -- спросил ротмистр.
-- Каждому солдату, когда он поступает на военную службу,
выдается обмундирование,-- спокойно улыбаясь, ответил Швейк.--
Я служу в Девяносто первом полку и не только не дезертировал из
своего полка, а наоборот.
Это слово "наоборот" он произнес с таким ударением, что
ротмистр, изобразив на своем лице ироническое сострадание,
спросил:
-- Как это "наоборот"?
-- Дело очень простое,-- объяснил Швейк.-- Я иду к своему
полку, разыскиваю его, направляюсь в полк, а не убегаю от него.
Я думаю только о том, как бы побыстрее попасть в свой полк.
Меня страшно нервирует, что я, как замечаю, удаляюсь от Чешских
Будейовиц. Только подумать, целый полк меня ждет! Путимский
вахмистр показал на карте, что Будейовицы лежат на юге, а
вместо этого отправил меня на север.
Ротмистр только махнул рукой, как бы говоря: "Он и почище
еще номера выкидывает, а не только отправляет людей на север".
-- Значит, вы не можете найти свой полк? -- сказал он.--
Вы его искали?
Швейк разъяснил ему всю ситуацию. Назвал Табор и все
места, через которые он шел до Будейовиц: Милевско-- Кветов --
Враж-- Мальчин -- Чижова -- Седлец -- Гораждевице -- Радомышль
-- Путим -- Штекно -- Страконице -- Волынь -- Дуб -- Водняны --
Противин и опять Путим. С большим воодушевлением описал он свою
борьбу с судьбою, поведал ротмистру о том, как он всеми силами,
несмотря ни на какие препятствия и преграды, старался пробиться
к своему Девяносто первому полку в Будейовицы и как все его
усилия оказались тщетными.
Швейк говорил с жаром, а ротмистр машинально чертил
карандашом на бумаге изображение заколдованного круга, из
которого бравый солдат Швейк не мог вырваться в поисках своего
полка.
-- Что и говорить, геркулесова работа,-- сказал наконец
ротмистр, с удовольствием выслушав признание Швейка о том, что
его угнетает такая долгая задержка и невозможность попасть
вовремя в полк.-- Несомненно, это было удивительное зрелище,
когда вы кружили около Путима!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
Последний состоял из уроженцев Писецкой округи. В этой грозовой
предреволюционной атмосфере приехали рекруты из Воднян с
искусственными черными гвоздиками. Через писецкий вокзал
проезжали солдаты из Праги и швыряли обратно сигареты и
шоколад, которые им подавали в телячьи вагоны писецкие дамы.
В другой раз, когда через Писек проезжал маршевый
батальон, несколько евреев из Писека закричали в виде
приветствия: "Heil! Nieder mit den Serben!"/ Хайль! Долой
сербов! (нем.)/ Им так смазали по морде, что они целую неделю
потом не показывались на улице.
А в то время как происходили эти эпизоды, ясно
показывающие, что обычное исполнение на органе в церквах
австрийского гимна "Храни нам, боже, государя!" является ветхой
позолотой и всеобщим лицемерием, из жандармских отделений
приходили уже известные ответы A La Путим о том, что все в
полном порядке, никакой агитации против войны не ведется,
настроение населения 1а, а воодушевление-- 1а, 1в.
-- Не жандармы, а городовые! -- ругался ротмистр во время
своих объездов.-- Вместо того чтобы повысить бдительность на
тысячу процентов, вы постепенно превращаетесь в скотов.--
Сделав это зоологическое открытие, он прибавлял: -- Валяетесь
дома на печке и думаете: "Mit ganzern Krieg kann man uns Arsch
lecken!"/ Со всей этой вашей войной поцелуйте меня в заднкцу!
(нем.)/
Далее следовало перечисление обязанностей несчастных
жандармов и лекция о современном политическом положении и о
том, что необходимо подтянуться, чтобы все было в порядке.
После смелого и яркого наброска сверкающего идеала жандармского
совершенства, направленного к усилению австрийской монархии,
следовали угрозы, дисциплинарные взыскания, переводы и разносы.
Ротмистр был твердо убежден, что он стоит на страже
государственных интересов, что он что-то спасает и что все
жандармы подвластных ему отделений лентяи, сволочи, эгоисты,
подлецы, мошенники, которые ни в чем, кроме водки, пива и вина,
ничего не понимают и, не имея достаточных средств на пьянство,
берут взятки, медленно, но верно расшатывая Австрию.
Единственный человек, которому он доверял, был его
собственный вахмистр из окружного жандармского управления, да и
тот всегда в трактире делал замечания вроде: "Нынче я опять
разыграл нашего старого болвана".
Ротмистр изучал донесение жандармского путимского
вахмистра о Швейке. Перед ним стоял его вахмистр Матейка и в
глубине души посылал ротмистра вместе с его денесениями ко всем
чертям, так как внизу, в пивной, его ждала партия в "шнопс".
-- На днях я вам говорил, Матейка,-- сказал ротмистр,--
что самый большой болван, которого мне пришлось в жизни
встречать, это вахмистр из Противина. Но, судя по этому
донесению, путимский вахмистр перещеголял того. Солдат,
которого привел этот сукин сын пропойца-ефрейтор,-- помните,
они были привязаны друг к другу, как собаки,-- вовсе не шпион.
Это вне всякого сомнения, просто он самый что ни на есть
обыкновенный дезертир. Вахмистр в своем донесении порет
несусветную чушь; ребенку с одного взгляда станет ясно, что он
надрызгался, подлец, как папский прелат. Немедленно приведите
этого солдата,-- приказал он, просматривая донесение из
Путима.-- Никогда в жизни не случалось мне видеть более
идиотского набора слов. Мало того: он посылает сюда этого
подозрительного типа под конвоем такого осла, как его ефрейтор.
Плохо меня эта публика знает! А я могу быть жестоким. До тех
пор, пока они со страху раза три в штаны не наложат, до тех пор
все думают, что я из себя веревки вить позволю!
Ротмистр начал разглагольствовать о том, что жан дармы не
обращают внимания на приказы, и по тому, как составляются
донесения, видно, что каждый вахмистр превращает все в шутку и
старается только запутать дело.
Когда сверху обращают внимание вахмистров на то, что не
исключена возможность появления в их районе разведчиков,
жандармские вахмистры начинают вырабатывать этих разведчиков
оптом. Если война продлится, то все жандармские отделения
превратятся в сумасшедшие дома. Пусть канцелярия отправит
телеграмму в Путим, чтобы вахмистр явился завтра в Писек. Он
выбьет ему из башки это "событие, огромной важности", о котором
тот пишет в своем донесении.
-- Из какого полка вы дезертировали? -- встретил ротмистр
Швейка.
-- Ни из какого полка.
Ротмистр посмотрел на Швейка и увидел на его лице
выражение полнейшей беззаботности.
-- Где вы достали обмундирование? -- спросил ротмистр.
-- Каждому солдату, когда он поступает на военную службу,
выдается обмундирование,-- спокойно улыбаясь, ответил Швейк.--
Я служу в Девяносто первом полку и не только не дезертировал из
своего полка, а наоборот.
Это слово "наоборот" он произнес с таким ударением, что
ротмистр, изобразив на своем лице ироническое сострадание,
спросил:
-- Как это "наоборот"?
-- Дело очень простое,-- объяснил Швейк.-- Я иду к своему
полку, разыскиваю его, направляюсь в полк, а не убегаю от него.
Я думаю только о том, как бы побыстрее попасть в свой полк.
Меня страшно нервирует, что я, как замечаю, удаляюсь от Чешских
Будейовиц. Только подумать, целый полк меня ждет! Путимский
вахмистр показал на карте, что Будейовицы лежат на юге, а
вместо этого отправил меня на север.
Ротмистр только махнул рукой, как бы говоря: "Он и почище
еще номера выкидывает, а не только отправляет людей на север".
-- Значит, вы не можете найти свой полк? -- сказал он.--
Вы его искали?
Швейк разъяснил ему всю ситуацию. Назвал Табор и все
места, через которые он шел до Будейовиц: Милевско-- Кветов --
Враж-- Мальчин -- Чижова -- Седлец -- Гораждевице -- Радомышль
-- Путим -- Штекно -- Страконице -- Волынь -- Дуб -- Водняны --
Противин и опять Путим. С большим воодушевлением описал он свою
борьбу с судьбою, поведал ротмистру о том, как он всеми силами,
несмотря ни на какие препятствия и преграды, старался пробиться
к своему Девяносто первому полку в Будейовицы и как все его
усилия оказались тщетными.
Швейк говорил с жаром, а ротмистр машинально чертил
карандашом на бумаге изображение заколдованного круга, из
которого бравый солдат Швейк не мог вырваться в поисках своего
полка.
-- Что и говорить, геркулесова работа,-- сказал наконец
ротмистр, с удовольствием выслушав признание Швейка о том, что
его угнетает такая долгая задержка и невозможность попасть
вовремя в полк.-- Несомненно, это было удивительное зрелище,
когда вы кружили около Путима!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212