Услышав вопрос поручика, он устремил на
него свои добрые глаза и ответил милым, добродушным тоном:
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант,-- это
гарцкая канарейка.
Прервав таким образом речь поручика, Швейк вытянулся во
фронт и не моргнув глазом уставился на поручика.
Поручик хотел было сказать резкость, но, видя невинное
выражение лица Швейка, произнес только:
-- Господин фельдкурат аттестовал вас как редкого болвана.
Думаю, он не ошибся.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат взаправду не
ошибся. Когда я был на действительной, меня освободили от
военной службы из-за идиотизма, общепризнанного идиотизма. По
этой причине отпустили из полка двоих: меня и еще одного,
капитана фон Кауница. Тот, господин поручик, идя по улице,
одновременно, извините за выражение, ковырял пальцем левой руки
в левой ноздре, а пальцем правой руки -- в правой. На учении он
каждый раз строил нас, как для церемониального марша, и
говорил: "Солдаты... э-э... имейте в виду... э-э... что
сегодня... среда, потому что... завтра будет четверг... э-э..."
Поручик Лукаш пожал плечами, не находя слов, и зашагал от
двери к окну мимо Швейка и обратно. При этом Швейк делал
"равнение направо" и "равнение налево",-- смотря по тому, где
находился поручик,-- с таким невинным видом, что поручик
потупил глаза и, глядя на ковер, сказал без всякой связи со
швейковскими замечаниями о глупом капитане:
-- Да-с! Чтобы всегда у меня был порядок и чистота и не
сметь лгать. Я люблю честность. Ненавижу ложь и наказываю за
нее немилосердно. Вы меня поняли?
-- Так точно, господин обер-лейтенант, понял. Нет ничего
хуже, когда человек лжет. Если уж начал кто завираться -- знай,
что он погиб. В деревне около Пелгржимова был учитель по
фамилии Марек. Этот учитель бегал за дочерью лесника Шперы.
Лесник велел ему передать, что если он будет встречаться с его
дочкой, то он, лесник, как, значит, застанет их, всадит ему из
ружья в задницу заряд нарезанной щетины с солью. А учитель
велел передать леснику, что все это враки. Но однажды, когда он
поджидал свою барышню, лесник его застал и уже хотел было
проделать с ним эту самую операцию, да учитель отговорился: он,
дескать, только цветочки собирает. В другой раз учитель сказал
леснику, что ловит жуков для коллекции. Так он и врал -- чем
дальше, тем больше. Наконец со страху он присягнул, что хотел
только силки для зайцев расставить. Тут наш лесник его сгреб и
доставил жандармам, а оттуда дело перешло в суд, и учитель чуть
было не попал в тюрьму. А скажи он голую правду, получил бы
порцию щетины с солью всего-навсего; я держусь того мнения, что
лучше признаться, а если уж что натворил,-- прийти и сказать:
дескать, осмелюсь доложить, натворил то-то и то-то. А если
говорить насчет честности, то это, конечно, вещь прекрасная, с
нею человек далеко пойдет. Ну, все равно как при состязании в
ходьбе: как только начнешь мошенничать и бежать, так
моментально сходишь с дистанции. Вот, к примеру, мой двоюродный
брат. Честный человек, всюду его уважают, сам собой доволен и
чувствует себя как новорожденный, когда, ложась спать, может
сказать: "Сегодня я опять был честным".
В течение всей этой пространной речи поручик сидел в
кресле и, уставившись иа сапоги Швейка, думал: "Боже мой, ведь
я сам часто несу такую же дичь. Разница только в форме, в какой
я это преподношу".
Тем не менее, не желея ронять своего авторитета, он
сказал, когда Швейк закончил:
-- Вы должны ходить в чищеных сапогах, держать мундир в
порядке и чтобы все пуговицы были пришиты. Вы должны
производить впечатление солдата, а не штатского босяка. Это
поразительно, до чего никто из вас не умеет держаться
по-военному. Из всех моих денщиков только у одного был бравый
вид, да и тот в конце концов украл у меня парадный мундир и
продал его в еврейском квартале.
Поручик умолк, но вскоре заговорил снова и перечислил
Швейку все его обязанности, особенно напирая на то, что Швейк
должен быть верным слугой и нигде не болтать о том, что
делается дома.
-- У меня бывают дамы,-- подчеркнул он.-- Иногда дама
останется ночевать, если мне не нужно на другой день идти на
службу. В таких случаях вы будете приносить нам кофе в постель,
но только когда я позвоню, поняли?
-- Так точно, понял, господин обер-лейтенант. Если я
неожиданно влезу в комнату, то, возможно, иной даме это
покажется неприятным. Я сам однажды привел к себе домой
барышню, и мы с ней очень мило развлекались, когда моя служанка
принесла нам кофе в постель. Служанка с перепугу обварила мне
кофеем всю спину, да еще сказала: "С добрым утром!" Нет, я
прекрасно знаю, как вести себя, когда ночует дама.
-- Отлично, Швейк! С дамами мы должны вести себя
исключительно тактично,-- сказал поручик, приходя в хорошее
настроение, так как разговор коснулся предмета, заполнявшего
все его свободное от казарм, плаца и карт время.
Женщины были душой квартиры поручика. Они создавали ему
домашний очаг. Их было несколько дюжин, и многие за время
своего пребывания старались приукрасить квартиру всевозможными
безделушками.
Жена владельца кафе прожила у поручика целых две недели,
пока за ней не приехал муж, и вышила поручику премиленькую
дорожку на стол, на всем его белье монограммы и, наверное,
докончила бы коврик на стене, если бы ее муж не прекратил эту
идиллию.
Другая, за которой через три недели приехали родители,
хотела превратить спальню поручика в дамский будуар и
расставила повсюду разные безделушки и вазочки, а над постелью
повесила ангела хранителя.
Заботливая женская рука ощущалась во всех уголках спальни
и столовой, она проникла и на кухню, где можно было видеть
самые разнообразные кухонные принадлежности -- великолепный
подарок одной влюбленной фабрикантши, которая, кроме своей
страсти, привезла с собой в дом машинку для рубки овощей и
капусты, прибор для нарезывания булочек, терку для печенки,
кастрюли, противни, сковороды, шумовки и бог весть что еще.
Однако через неделю она ушла, так как не могла примириться
с мыслью, что, кроме нее, у Лукаша есть еще около двадцати
других любовниц: последнее обстоятельство отразилось на
исполнительности этого породистого самца в мундире.
Поручик Лукаш вел обширную корреспонденцию, завел альбом
фотографий своих возлюбленных и коллекцию разных реликвий, так
как за последние два года стал проявлять наклонность к
фетишизму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
него свои добрые глаза и ответил милым, добродушным тоном:
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант,-- это
гарцкая канарейка.
Прервав таким образом речь поручика, Швейк вытянулся во
фронт и не моргнув глазом уставился на поручика.
Поручик хотел было сказать резкость, но, видя невинное
выражение лица Швейка, произнес только:
-- Господин фельдкурат аттестовал вас как редкого болвана.
Думаю, он не ошибся.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат взаправду не
ошибся. Когда я был на действительной, меня освободили от
военной службы из-за идиотизма, общепризнанного идиотизма. По
этой причине отпустили из полка двоих: меня и еще одного,
капитана фон Кауница. Тот, господин поручик, идя по улице,
одновременно, извините за выражение, ковырял пальцем левой руки
в левой ноздре, а пальцем правой руки -- в правой. На учении он
каждый раз строил нас, как для церемониального марша, и
говорил: "Солдаты... э-э... имейте в виду... э-э... что
сегодня... среда, потому что... завтра будет четверг... э-э..."
Поручик Лукаш пожал плечами, не находя слов, и зашагал от
двери к окну мимо Швейка и обратно. При этом Швейк делал
"равнение направо" и "равнение налево",-- смотря по тому, где
находился поручик,-- с таким невинным видом, что поручик
потупил глаза и, глядя на ковер, сказал без всякой связи со
швейковскими замечаниями о глупом капитане:
-- Да-с! Чтобы всегда у меня был порядок и чистота и не
сметь лгать. Я люблю честность. Ненавижу ложь и наказываю за
нее немилосердно. Вы меня поняли?
-- Так точно, господин обер-лейтенант, понял. Нет ничего
хуже, когда человек лжет. Если уж начал кто завираться -- знай,
что он погиб. В деревне около Пелгржимова был учитель по
фамилии Марек. Этот учитель бегал за дочерью лесника Шперы.
Лесник велел ему передать, что если он будет встречаться с его
дочкой, то он, лесник, как, значит, застанет их, всадит ему из
ружья в задницу заряд нарезанной щетины с солью. А учитель
велел передать леснику, что все это враки. Но однажды, когда он
поджидал свою барышню, лесник его застал и уже хотел было
проделать с ним эту самую операцию, да учитель отговорился: он,
дескать, только цветочки собирает. В другой раз учитель сказал
леснику, что ловит жуков для коллекции. Так он и врал -- чем
дальше, тем больше. Наконец со страху он присягнул, что хотел
только силки для зайцев расставить. Тут наш лесник его сгреб и
доставил жандармам, а оттуда дело перешло в суд, и учитель чуть
было не попал в тюрьму. А скажи он голую правду, получил бы
порцию щетины с солью всего-навсего; я держусь того мнения, что
лучше признаться, а если уж что натворил,-- прийти и сказать:
дескать, осмелюсь доложить, натворил то-то и то-то. А если
говорить насчет честности, то это, конечно, вещь прекрасная, с
нею человек далеко пойдет. Ну, все равно как при состязании в
ходьбе: как только начнешь мошенничать и бежать, так
моментально сходишь с дистанции. Вот, к примеру, мой двоюродный
брат. Честный человек, всюду его уважают, сам собой доволен и
чувствует себя как новорожденный, когда, ложась спать, может
сказать: "Сегодня я опять был честным".
В течение всей этой пространной речи поручик сидел в
кресле и, уставившись иа сапоги Швейка, думал: "Боже мой, ведь
я сам часто несу такую же дичь. Разница только в форме, в какой
я это преподношу".
Тем не менее, не желея ронять своего авторитета, он
сказал, когда Швейк закончил:
-- Вы должны ходить в чищеных сапогах, держать мундир в
порядке и чтобы все пуговицы были пришиты. Вы должны
производить впечатление солдата, а не штатского босяка. Это
поразительно, до чего никто из вас не умеет держаться
по-военному. Из всех моих денщиков только у одного был бравый
вид, да и тот в конце концов украл у меня парадный мундир и
продал его в еврейском квартале.
Поручик умолк, но вскоре заговорил снова и перечислил
Швейку все его обязанности, особенно напирая на то, что Швейк
должен быть верным слугой и нигде не болтать о том, что
делается дома.
-- У меня бывают дамы,-- подчеркнул он.-- Иногда дама
останется ночевать, если мне не нужно на другой день идти на
службу. В таких случаях вы будете приносить нам кофе в постель,
но только когда я позвоню, поняли?
-- Так точно, понял, господин обер-лейтенант. Если я
неожиданно влезу в комнату, то, возможно, иной даме это
покажется неприятным. Я сам однажды привел к себе домой
барышню, и мы с ней очень мило развлекались, когда моя служанка
принесла нам кофе в постель. Служанка с перепугу обварила мне
кофеем всю спину, да еще сказала: "С добрым утром!" Нет, я
прекрасно знаю, как вести себя, когда ночует дама.
-- Отлично, Швейк! С дамами мы должны вести себя
исключительно тактично,-- сказал поручик, приходя в хорошее
настроение, так как разговор коснулся предмета, заполнявшего
все его свободное от казарм, плаца и карт время.
Женщины были душой квартиры поручика. Они создавали ему
домашний очаг. Их было несколько дюжин, и многие за время
своего пребывания старались приукрасить квартиру всевозможными
безделушками.
Жена владельца кафе прожила у поручика целых две недели,
пока за ней не приехал муж, и вышила поручику премиленькую
дорожку на стол, на всем его белье монограммы и, наверное,
докончила бы коврик на стене, если бы ее муж не прекратил эту
идиллию.
Другая, за которой через три недели приехали родители,
хотела превратить спальню поручика в дамский будуар и
расставила повсюду разные безделушки и вазочки, а над постелью
повесила ангела хранителя.
Заботливая женская рука ощущалась во всех уголках спальни
и столовой, она проникла и на кухню, где можно было видеть
самые разнообразные кухонные принадлежности -- великолепный
подарок одной влюбленной фабрикантши, которая, кроме своей
страсти, привезла с собой в дом машинку для рубки овощей и
капусты, прибор для нарезывания булочек, терку для печенки,
кастрюли, противни, сковороды, шумовки и бог весть что еще.
Однако через неделю она ушла, так как не могла примириться
с мыслью, что, кроме нее, у Лукаша есть еще около двадцати
других любовниц: последнее обстоятельство отразилось на
исполнительности этого породистого самца в мундире.
Поручик Лукаш вел обширную корреспонденцию, завел альбом
фотографий своих возлюбленных и коллекцию разных реликвий, так
как за последние два года стал проявлять наклонность к
фетишизму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212