Поручик Лукаш невольно усмехнулся этому "ранг", а Швейк
рассказывал дальше:
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, наш
полковник ростом был вдвое ниже вас, носил баки, как князь
Лобковиц,-- словом, вылитая обезьяна. Как рассердится, так
прыгает выше своего роста. Мы прозвали его "резиновый дедушка".
Это произошло как раз перед первым мая. Мы находились в полной
боевой готовности. Накануне вечером во дворе он обратился к нам
с большой речью и сказал, что завтра мы все останемся в
казармах и отлучаться никуда не будем, чтобы в случае
надобности по высочайшему приказанию перестрелять всю
социалистическую банду. Поэтому тот, кто опоздает и сегодня не
вернется в казармы, а воротится только на другой день, есть
предатель, ибо пьяный не может попасть в человека да еще,
пожалуй, начнет палить в воздух. Ну, вольноопределяющийся
Железный пришел в казармы и говорит: "Резиновый дедушка" в
самом деле не глупо придумал. Ведь это абсолютно правильно.
Если завтра никого не пустят в казармы, так лучше вообще не
приходить",-- и осмелюсь доложить вам, господин обер-лейтенант,
исполнил это, как пить дать!
Ну, а полковник Флидлер, царство ему небесное, такая был
бестия! Весь следующий день он рыскал по Праге и вынюхивал, не
отважился ли кто вылезти из казармы, и неподалеку от Прашной
браны прямо-таки наткнулся на Железного и тут же на него
набросился: "Я тебе сатам, я тебе научу, я тебе покашу кузькину
мать!" Наговорил ему всякой всячины и загреб с собою в казармы,
а по дороге наболтал ему разных гадостей с три короба, угрожал
всячески и все спрашивал фамилию: "Шелесный, ты проиграль, я
рад, что тебе поймаль, я тебе покашу "den ersten Mai" / Первое
мая (нем.)/ , Шелесный, Шелесный, ти тепер мой, я тебе
запереть, крепко запереть!" Железному все равно терять было
нечего, и он, когда они проходили по Поржичи мимо Розваржила,
шмыгнул в ворота и скрылся через проходной двор, лишив тем
самым "резинового дедушку" удовольствия посадить его под арест.
Полковник так рассвирепел, что-в гневе снова забыл фамилию
преступника и все перепутал. Пришел он в казармы и начал
подскакивать до потолка (потолок был низкий). Дежурный по
батальону очень удивлялся, почему это "дедушка" ни с того ни с
сего заговорил на ломаном чешском языке, а тот знай кричит:
"Метный запереть!", "Метный не запереть!", "Сфинцовый
запереть!", "Олофьянный запереть!" Вот тут-то и начались
страдания "дедушки". Он каждый день расспрашивал, не поймали ли
Медного, Свинцового, Оловянного. Он приказал выстроить весь
полк, но Железного, об истории которого все знали, уже перевели
в госпиталь -- он по профессии был зубным техником. На этом
вроде все закончилось. Но однажды кому-то из нашего полка
посчастливилось проткнуть в трактире "У Буцеков" драгуна,
который волочился за его девчонкой.
Ну, так выстроили нас в каре. Должны были выйти все до
одного, даже лежавшие в больнице. Тяжелобольных выводили под
руки. Делать нечего,-- Железному тоже пришлось идти. На дворе
нам прочли приказ по полку, примерно в таком смысле, что
драгуны тоже солдаты и колоть их воспрещается, так как они наши
соратники. Какой-то вольноопределяющийся переводил приказ,
полковник озирался по сторонам, словно тигр. Сначала он
прошелся перед фронтом, потом обошел каре и вдруг узнал
Железного. Тот был в сажень ростом, так что, господин
обер-лейтенант, очень было комично, когда полковник выволок его
на середину. Вольноопределяющийся сразу умолк, а полковник наш
ну подскакивать перед Железным, вроде как пес перед кобылой, ну
орать: "Ты мне не уйти, ты мне никуда не уйти, не удрать, ты
опять говорить, что Шелесный, а я все говориль Метный,
Олофьянный, Сфинцовый. Он Шелесный, подзаборник, а он Шелесный,
я тебе научиль, Сфинцовый, Олофьянный, Метный, ты Mistvieh, du
Schwein / Грязная скотина, ты свинья (нем.)/, ты Шелесный".
Потом закатил ему месяц гауптвахты. А недели через две
разболелись у полковника зубы, и тут он вспомнил, что Железный
-- зубной техник. Приказал он привести его в госпиталь и велел
вырвать себе зуб. Железный дергал зуб с полчаса, так что
"дедушку" раза три водой отливали, но зато он стал кротким и
простил Железному оставшиеся две недели. Вот оно как
получается, господин обер-лейтенант, когда начальник забудет
фамилию своего подчиненного. А подчиненный никогда не смеет
забывать фамилии своего начальника, как нам говаривал тот самый
господин полковник. И мы долгие годы будем помнить, что
когда-то у нас был полковник Флидлер... Не очень я надоел вам,
господин обер-лейтенант?
-- Знаете, Швейк,-- ответил поручик Лукаш,-- чем чаще я
вас слушаю, тем более убеждаюсь, что вы не уважаете своих
начальников. Солдат и много лет спустя должен говорить о своих
начальниках только хорошее.
Видно было, что этот разговор поручика Лукаша начинает
забавлять.
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант,-- как бы
оправдываясь, перебил его Швейк,-- ведь он, господин полковник
Флидлер, давно умер, но если вы, господин обер-лейтенант,
желаете,-- я буду говорить о нем только самое хорошее. Он,
господин обер-лейтенант, был для солдат ангел во плоти. Такой
добрый, прямо что твой святой Мартин, который раздавал гусей
бедным и голодным. Он мог поделиться своим офицерским обедом с
первым встречным солдатом, а когда нам всем приелись кнедлики с
повидлом, дал распоряжение приготовить к обеду свинину с
тушеной картошкой. Но по-настоящему он показал свою доброту во
время маневров. Когда мы пришли в Нижние Краловицы, он приказал
за его счет выпить все пиво в нижнекраловицком пивоваренном
заводе. На свои именины и дни рождения полковник разрешал на
весь полк готовить зайцев в сметане с сухарными кнедликами. Он
был так добр к своим солдатам, что как-то раз, господин
обер-лейтенант...
Поручик Лукаш нежно потрепал Швейка за ухо и дружелюбно
сказал:
-- Ну уж ладно, иди, каналья, оставь его!
-- Zum Befehl, Herr Oberleutnant / Слушаюсь, господин
обер-лейтенант! (нем.)/ -- Швейк направился к своему вагону. В
это время у одного из вагонов эшелона, где были заперты
телефонные аппараты и провода, разыгралась следующая сцена.
Там, по приказанию капитана Сагнера, стоял часовой, так
как все должно было быть по-фронтовому. Приняв во внимание
ценность телефонных аппаратов и проводов, по обе стороны
вагонов расставили часовых и сообщили им пароль и отзыв.
В тот день пароль был "Карре" / Шапка (нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212