Поезд ушел,
господин поручик с чемоданами и со всеми -- и своими и моими --
документами тоже уехал, а я остался без документов и болтался,
как сирота.
Швейк взглянул на подпоручика так доверчиво и нежно, что
тот уверовал: все, что он слышит от этого парня, который
производит впечатление прирожденного идиота,-- все это
абсолютная правда.
Тогда подпоручик перечислил Швейку все поезда, которые
прошли на Будейовицы после скорого поезда, и спросил, почему
Швейк прозевал эти поезда.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- ответил Швейк
с добродушной улыбкой,-- пока я ждал следующего поезда, со мной
вышел казус: сел я пить пиво -- и пошло: кружка за кружкой,
кружка за кружкой...
"Такого осла я еще не видывал,-- подумал подпоручик.-- Во
всем признается. Сколько их прошло через мои руки, и все, как
могли, врали и не сознавались, а этот преспокойно заявляет:
"Прозевал все поезда, потому что пил пиво, кружку за кружкой".
Все свой соображения он суммировал в одной фразе, с
которой и обратился к Швейку:
-- Вы, голубчик, дегенерат. Знаете, что такое "дегенерат"?
-- У нас на углу Боиште и Катержинской улицы, осмелюсь
доложить, тоже жил один дегенерат. Отец его был польский граф,
а мать -- повивальная бабка. Днем он подметал улицы, а в кабаке
не позволял себя звать иначе, как граф.
Подпоручик счел за лучшее как-нибудь покончить с этим
делом и отчеканил:
-- Вот что, вы, балбес, балбес до мозга костей, немедленно
отправляйтесь в кассу, купите себе билет и поезжайте в
Будейовицы. Если я еще раз увижу вас здесь, то поступлю с вами,
как с дезертиром.
Но так как Швейк не трогался с места, продолжая делать под
козырек, подпоручик закричал:
-- Marsch hinaus, слышали, abtreten. Паланек, отведите
этого идиота к кассе и купите ему билет в Чешские Будейовицы.
Через минуту унтер-офицер Паланек опять явился в
канцелярию. Сквозь приотворенную дверь из-за его плеча
выглядывала добродушная физиономия Швейка.
-- Что еще там?
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- таинственно
зашептал унтер Паланек,-- у него нет денег на дорогу, и у меня
тоже нет. А даром его везти не хотят, потому что у него нет
удостоверения в том, что он едет в полк.
Подпоручик не полез в карман за Соломоновым решением
трудного вопроса.
-- Пусть идет пешком,-- решил он,-- пусть его посадят в
полку за опоздание. Нечего тут с ним вожжаться.
-- Ничего, брат, не поделаешь,-- сказал Паланек Швейку,
выйдя из канцелярии.-- Хочешь не хочешь, а придется, братишка,
тебе в Будейовицы пешком переть. Там у нас в караульном
помещении лежит краюха хлеба. Мы ее дадим тебе на дорогу.
Через полчаса, после того как Швейка напоили черным кофе и
дали на дорогу, кроме краюхи хлеба, еще и осьмушку табаку, он
вышел темной ночью из Табора напевая старую солдатскую песню:
Шли мы прямо в Яромерь,
Коль не хочешь, так не верь.
Черт его знает как это случилось, но бравый солдат Швейк,
вместо того чтобы идти на юг, к Будейовицам, шел прямехонько на
запад.
Он шел по занесенному снегом шоссе, по морозцу,
закутавшись в шинель, словно последний наполеоновский гренадер,
возвращающийся из похода на Москву. Разница была только в том,
что Швейк весело пел:
Я пойду пройтиться
В зеленую рощу...
И в занесенных снегом темных лесах далеко разносилось эхо
так, что в деревнях лаяли собаки.
Когда Швейку надоело петь, он сел на кучу щебня у дороги,
закурил трубку и, отдохнув, пошел дальше, навстречу новым
приключениям будейовицкого анабасиса.
Глава II. БУДЕЙОВИЦКИЙ АНАБАСИС ШВЕЙКА
Ксенофонт, античный полководец, прошел всю Малую Азию,
побывал бог весть в каких еще местах и обходился без
географической карты. Древние готы совершали свои набеги, также
не зная топографии. Без устали продвигаться вперед, бесстрашно
идти незнакомыми краями, быть постоянно окруженным
неприятелями, которые ждут первого удобного случая, чтобы
свернуть тебе шею,-- вот что называется анабасисом.
У кого голова на плечах, как у Ксенофонта или как у
разбойников различных племен, которые пришли в Европу бог знает
откуда, с берегов не то Каспийского, не то Азовского морей,--
тот совершает в походе прямо чудеса.
Римские легионы Цезаря, забравшись (опять-таки без всяких
географических карт) далеко на север, к Галльскому морю, решили
вернуться в Рим другой дорогой, чтобы еще попытать счастья, и
благополучно прибыли в Рим. Наверное, именно с той поры пошла
поговорка, что все дороги ведут в Рим.
Точно так же все дороги ведут и в Чешские Будейовицы.
Бравый солдат Швейк был в этом глубоко убежден, когда вместо
будейовицких краев увидел милевскую деревушку. И, не меняя
направления, он зашагал дальше, ибо никакое Милевско не может
помешать бравому солдату добраться до Чешских Будейовиц.
Таким образом, через некоторое время Швейк очутился в
районе Кветова, на западе от Милевска. Он исчерпал уже весь
свой запас солдатских походных песен и, подходя к Кветову, был
вынужден повторить свой репертуар сначала:
Когда в поход мы отправлялись,
Слезами девки заливались...
По дороге из Кветова во Враж, которая идет все время на
запад, со Швейком заговорила старушка, возвращавшаяся из
костела домой:
-- Добрый день, служивый. Куда путь держите?
-- Иду я, матушка, в полк, в Будейовицы, на войну эту
самую.
-- Батюшки, да вы не туда идете, солдатик!-- испугалась
бабушка.-- Вам этак туда ни в жисть не попасть. Дорога-то ведет
через Враж прямехонько на Клатовы.
-- Я полагаю -- человек с головой и из Клатов попадет в
Будейовицы,-- почтительно ответил Швейк.-- Правда, прогулка не
маленькая, особенно для человека, который торопится в свой полк
и побаивается, как бы, несмотря на все его старания явиться в
срок, у него не вышло неприятности.
-- Был у нас тоже один такой озорной,-- вздохнула
бабушка.-- Звали его Тоничек Машек. Вышло ему ехать в Пльзень в
ополчение. Племяннице он моей сродни. Да... Ну, поехал, значит.
А через неделю уже его жандармы разыскивали. До полка, выходит,
не доехал. А еще через неделю объявился у нас. В простой
одежде, невоенной. "В отпуск, дескать, приехал". Староста за
жандармами, а те его из отпуска-то потянули... Уж и письмецо от
него с фронта получили, что раненый, одной ноги нет.
Старуха соболезнующе посмотрела на Швейка.
-- В том вон лесочке пока, служивый, посидите, я
картофельную похлебку принесу, погреешься. Избу-то нашу отсюда
видать, аккурат за лесочком, направо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
господин поручик с чемоданами и со всеми -- и своими и моими --
документами тоже уехал, а я остался без документов и болтался,
как сирота.
Швейк взглянул на подпоручика так доверчиво и нежно, что
тот уверовал: все, что он слышит от этого парня, который
производит впечатление прирожденного идиота,-- все это
абсолютная правда.
Тогда подпоручик перечислил Швейку все поезда, которые
прошли на Будейовицы после скорого поезда, и спросил, почему
Швейк прозевал эти поезда.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- ответил Швейк
с добродушной улыбкой,-- пока я ждал следующего поезда, со мной
вышел казус: сел я пить пиво -- и пошло: кружка за кружкой,
кружка за кружкой...
"Такого осла я еще не видывал,-- подумал подпоручик.-- Во
всем признается. Сколько их прошло через мои руки, и все, как
могли, врали и не сознавались, а этот преспокойно заявляет:
"Прозевал все поезда, потому что пил пиво, кружку за кружкой".
Все свой соображения он суммировал в одной фразе, с
которой и обратился к Швейку:
-- Вы, голубчик, дегенерат. Знаете, что такое "дегенерат"?
-- У нас на углу Боиште и Катержинской улицы, осмелюсь
доложить, тоже жил один дегенерат. Отец его был польский граф,
а мать -- повивальная бабка. Днем он подметал улицы, а в кабаке
не позволял себя звать иначе, как граф.
Подпоручик счел за лучшее как-нибудь покончить с этим
делом и отчеканил:
-- Вот что, вы, балбес, балбес до мозга костей, немедленно
отправляйтесь в кассу, купите себе билет и поезжайте в
Будейовицы. Если я еще раз увижу вас здесь, то поступлю с вами,
как с дезертиром.
Но так как Швейк не трогался с места, продолжая делать под
козырек, подпоручик закричал:
-- Marsch hinaus, слышали, abtreten. Паланек, отведите
этого идиота к кассе и купите ему билет в Чешские Будейовицы.
Через минуту унтер-офицер Паланек опять явился в
канцелярию. Сквозь приотворенную дверь из-за его плеча
выглядывала добродушная физиономия Швейка.
-- Что еще там?
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- таинственно
зашептал унтер Паланек,-- у него нет денег на дорогу, и у меня
тоже нет. А даром его везти не хотят, потому что у него нет
удостоверения в том, что он едет в полк.
Подпоручик не полез в карман за Соломоновым решением
трудного вопроса.
-- Пусть идет пешком,-- решил он,-- пусть его посадят в
полку за опоздание. Нечего тут с ним вожжаться.
-- Ничего, брат, не поделаешь,-- сказал Паланек Швейку,
выйдя из канцелярии.-- Хочешь не хочешь, а придется, братишка,
тебе в Будейовицы пешком переть. Там у нас в караульном
помещении лежит краюха хлеба. Мы ее дадим тебе на дорогу.
Через полчаса, после того как Швейка напоили черным кофе и
дали на дорогу, кроме краюхи хлеба, еще и осьмушку табаку, он
вышел темной ночью из Табора напевая старую солдатскую песню:
Шли мы прямо в Яромерь,
Коль не хочешь, так не верь.
Черт его знает как это случилось, но бравый солдат Швейк,
вместо того чтобы идти на юг, к Будейовицам, шел прямехонько на
запад.
Он шел по занесенному снегом шоссе, по морозцу,
закутавшись в шинель, словно последний наполеоновский гренадер,
возвращающийся из похода на Москву. Разница была только в том,
что Швейк весело пел:
Я пойду пройтиться
В зеленую рощу...
И в занесенных снегом темных лесах далеко разносилось эхо
так, что в деревнях лаяли собаки.
Когда Швейку надоело петь, он сел на кучу щебня у дороги,
закурил трубку и, отдохнув, пошел дальше, навстречу новым
приключениям будейовицкого анабасиса.
Глава II. БУДЕЙОВИЦКИЙ АНАБАСИС ШВЕЙКА
Ксенофонт, античный полководец, прошел всю Малую Азию,
побывал бог весть в каких еще местах и обходился без
географической карты. Древние готы совершали свои набеги, также
не зная топографии. Без устали продвигаться вперед, бесстрашно
идти незнакомыми краями, быть постоянно окруженным
неприятелями, которые ждут первого удобного случая, чтобы
свернуть тебе шею,-- вот что называется анабасисом.
У кого голова на плечах, как у Ксенофонта или как у
разбойников различных племен, которые пришли в Европу бог знает
откуда, с берегов не то Каспийского, не то Азовского морей,--
тот совершает в походе прямо чудеса.
Римские легионы Цезаря, забравшись (опять-таки без всяких
географических карт) далеко на север, к Галльскому морю, решили
вернуться в Рим другой дорогой, чтобы еще попытать счастья, и
благополучно прибыли в Рим. Наверное, именно с той поры пошла
поговорка, что все дороги ведут в Рим.
Точно так же все дороги ведут и в Чешские Будейовицы.
Бравый солдат Швейк был в этом глубоко убежден, когда вместо
будейовицких краев увидел милевскую деревушку. И, не меняя
направления, он зашагал дальше, ибо никакое Милевско не может
помешать бравому солдату добраться до Чешских Будейовиц.
Таким образом, через некоторое время Швейк очутился в
районе Кветова, на западе от Милевска. Он исчерпал уже весь
свой запас солдатских походных песен и, подходя к Кветову, был
вынужден повторить свой репертуар сначала:
Когда в поход мы отправлялись,
Слезами девки заливались...
По дороге из Кветова во Враж, которая идет все время на
запад, со Швейком заговорила старушка, возвращавшаяся из
костела домой:
-- Добрый день, служивый. Куда путь держите?
-- Иду я, матушка, в полк, в Будейовицы, на войну эту
самую.
-- Батюшки, да вы не туда идете, солдатик!-- испугалась
бабушка.-- Вам этак туда ни в жисть не попасть. Дорога-то ведет
через Враж прямехонько на Клатовы.
-- Я полагаю -- человек с головой и из Клатов попадет в
Будейовицы,-- почтительно ответил Швейк.-- Правда, прогулка не
маленькая, особенно для человека, который торопится в свой полк
и побаивается, как бы, несмотря на все его старания явиться в
срок, у него не вышло неприятности.
-- Был у нас тоже один такой озорной,-- вздохнула
бабушка.-- Звали его Тоничек Машек. Вышло ему ехать в Пльзень в
ополчение. Племяннице он моей сродни. Да... Ну, поехал, значит.
А через неделю уже его жандармы разыскивали. До полка, выходит,
не доехал. А еще через неделю объявился у нас. В простой
одежде, невоенной. "В отпуск, дескать, приехал". Староста за
жандармами, а те его из отпуска-то потянули... Уж и письмецо от
него с фронта получили, что раненый, одной ноги нет.
Старуха соболезнующе посмотрела на Швейка.
-- В том вон лесочке пока, служивый, посидите, я
картофельную похлебку принесу, погреешься. Избу-то нашу отсюда
видать, аккурат за лесочком, направо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212