"Бригаде оставить город в шесть часов вечера и
идти по направлению Турова-Волска -- Лисковец -- Старая Соль --
Самбор, где ждать дальнейших распоряжений. Вместе с ней сняться
маршевому батальону Девяносто первого полка, образующему
прикрытие. Порядок выступления выработан бригадой по следующей
схеме: авангард выступает в полшестого на Турову, между южным и
северным фланговыми прикрытиями расстояние три с половиной
километра. Прикрывающий арьергард выступает в четверть
седьмого".
В гимназии началась суматоха. На совещании офицеров
батальона отсутствовал только подпоручик Дуб, отыскать которого
было поручено Швейку.
-- Надеюсь,-- сказал Швейку подпоручик Лукаш,-- вы найдете
его без всяких затруднений, у вас ведь вечно друг с другом
какие-то трения.
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, прошу дать
письменный приказ от роты именно потому, что у нас вечно друг с
другом какие-то трения.
Пока поручик Лукаш писал на листке блокнота приказ
подпоручику Дубу: немедленно явиться в гимназию на совещание,--
Швейк уверял его:
-- Так точно, господин обер-лейтенант, теперь вы, как
всегда, можете быть спокойны. Я его найду. Так как солдатам
запрещено ходить в бордели, то он безусловно в одном из них.
Ему же надо быть уверенным, что никто из его взвода не хочет
попасть под полевой суд, которым он обыкновенно угрожает. Он
сам объявил солдатам, что обойдет все бордели и что они узнают
его с плохой стороны. Впрочем, я знаю, где он. Вот тут, как раз
напротив, в этом кафе. Все его солдаты следили, куда он сперва
пойдет.
"Объединенное увеселительное заведение и городское кафе",
о котором упомянул Швейк, было разделено на две части. Кто не
желал идти через кафе, шел черным ходом, где на солнце грелась
старая дама, произносившая по-немецки, по-польски и
по-венгерски приблизительно следующее приветствие: "Заходите,
заходите, солдатик, у нас хорошенькие барышни!"
Когда солдатик входил, она отводила его в нечто похожее на
приемную и звала одну из барышень, которая тут же прибегала в
одной рубашке; прежде всего барышня требовала денег; пока
солдатик отмыкал штык, деньги тут же на месте забирала "мадам".
Офицерство проникало через кафе. Эта дорога была более
трудной, так как вилась по коридору через задние комнаты, где
жили барышни, предназначенные для офицерства. Здесь красоток
наряжали в кружевные рубашечки, здесь пили вино и ликеры. Но в
этих помещениях "мадам" ничего не допускала,-- все происходило
наверху, в комнатках.
В таком раю, полном клопов, на диване, в одних кальсонах
валялся подпоручик Дуб. Мадемуазель Элла рассказывала ему
вымышленную, как это всегда бывает в таких случаях, трагедию
своей жизни: отец ее был фабрикантом, она -- учительницей
гимназии в Будапеште и вот из-за несчастной любви пошла по этой
дорожке.
Совсем близко от подпоручика Дуба, на расстоянии вытянутой
руки, на столике стояла бутылка рябиновки и рюмки. Так как
бутылка была опорожнена только наполовину, а Элла и подпоручик
Дуб уже и лыка не вязали, было ясно, что пить Дуб не умеет. Из
его слов можно было понять, что он все перепутал и принимает
Эллу за своего денщика Кунерта; он так ее и называл, угрожая,
по привычке, воображаемому Кунерту: "Кунерт, Ку-нерт, бестия!
Ты еще узнаешь меня с плохой стороны!"
Швейк должен был подвергнуться той же процедуре, что и
остальные солдаты, которые ходили через черный ход. Однако он
галантно вырвался из рук полураздетой девицы, на крик которой
прибежала "мадам" -- полька; она нахально соврала Швейку, что
никакого подпоручика среди гостей нет.
-- Не очень-то орите на меня, милостивая государыня,--
вежливо попросил Швейк, сопровождая свои слова сладкой
улыбкой,-- не то получите в морду. Раз у нас на Платнержской
улице одну "мадам" так избили, что она своих долго вспомнить не
могла. Сын искал там своего отца, Вондрачека, торговца
пневматическими шинами. Фамилия этой "мадам" -- Кржованова.
Когда ее на станции Скорой помощи привели в себя и спросили,
как ее фамилия, она сказала что-то на букву "х". А позвольте
узнать, как ваша фамилия?
После этого Швейк отстранил "мадам" и с важным видом стал
подниматься по деревянной лестнице вверх, на второй этаж, а
почтенная матрона подняла страшный крик.
Внизу появился сам владелец публичного дома, обедневший
польский шляхтич, он погнался по лестнице за Швейком и схватил
его за рукав, крича при этом по-немецки, что солдатам наверх
ходить воспрещается, что там для господ офицеров, что для
солдат внизу.
Швейк обратил его внимание на то, что пришел сюда в
интересах целой армии, что ищет одного господина подпоручика,
без которого армия не может отправиться на поле сражения. Когда
приставания хозяина приобрели агрессивный характер, Швейк
спустил его с лестницы и принялся осматривать верхнее
помещение. Все комнатки были пусты, и лишь в самом конце
галереи комнатка была занята. Когда Швейк постучался и,
взявшись за ручку, приоткрыл дверь, писклявый голос Эллы
пронзительно взвизгнул: "Besetzt!" / Занято! (нем.)/ -- а бас
подпоручика Дуба, воображавшего, должно быть, что он находится
еще в своей комнате, в лагере, разрешил: "Herein!" / Войдите!
(нем.)/
Швейк вошел, подошел к дивану и, подавая подпоручику Дубу
листок из блокнота, отрапортовал, косясь на разбросанное в углу
постели обмундирование:
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, что, согласно
приказу, который я вам здесь вручаю, вы должны немедленно
одеться и прибыть в наши казармы в гимназию. Там идет большой
военный совет!
Подпоручик Дуб вытаращил на него посоловевшие глазки, но
сообразил, однако, что он не настолько пьян, чтобы не узнать
Швейка. Ему тут же пришла мысль, что Швейка послали к нему на
рапорт, поэтому он сказал:
-- Я сейчас с тобой расправлюсь, Швейк! Увидишь, что с
тобой будет...
-- Кунерт,-- крикнул он Элле,-- налей мне еще одну!
Он выпил и, разорвав письменный приказ, расхохотался:
-- Это извинение? У-- нас-- извинения-- недействительны!
Мы-- на -- военной службе,-- а не-- в школе. Так -- значит --
тебя -- поймали в борделе? Подойди-- ко мне, Швейк,-- ближе-- я
тебе-- дам в морду. В каком году Филипп Македонский победил
римлян, не знаешь, жеребец этакий?!
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- неумолимо
стоял на своем Швейк,-- это строжайший приказ по бригаде:
господам офицерам одеться и отправиться на батальонное
совещание. Мы ведь выступаем, теперь уже будут решать вопрос,
которая рота пойдет в авангарде, которая -- во фланговом
прикрытии и которая -- в арьергарде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
идти по направлению Турова-Волска -- Лисковец -- Старая Соль --
Самбор, где ждать дальнейших распоряжений. Вместе с ней сняться
маршевому батальону Девяносто первого полка, образующему
прикрытие. Порядок выступления выработан бригадой по следующей
схеме: авангард выступает в полшестого на Турову, между южным и
северным фланговыми прикрытиями расстояние три с половиной
километра. Прикрывающий арьергард выступает в четверть
седьмого".
В гимназии началась суматоха. На совещании офицеров
батальона отсутствовал только подпоручик Дуб, отыскать которого
было поручено Швейку.
-- Надеюсь,-- сказал Швейку подпоручик Лукаш,-- вы найдете
его без всяких затруднений, у вас ведь вечно друг с другом
какие-то трения.
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, прошу дать
письменный приказ от роты именно потому, что у нас вечно друг с
другом какие-то трения.
Пока поручик Лукаш писал на листке блокнота приказ
подпоручику Дубу: немедленно явиться в гимназию на совещание,--
Швейк уверял его:
-- Так точно, господин обер-лейтенант, теперь вы, как
всегда, можете быть спокойны. Я его найду. Так как солдатам
запрещено ходить в бордели, то он безусловно в одном из них.
Ему же надо быть уверенным, что никто из его взвода не хочет
попасть под полевой суд, которым он обыкновенно угрожает. Он
сам объявил солдатам, что обойдет все бордели и что они узнают
его с плохой стороны. Впрочем, я знаю, где он. Вот тут, как раз
напротив, в этом кафе. Все его солдаты следили, куда он сперва
пойдет.
"Объединенное увеселительное заведение и городское кафе",
о котором упомянул Швейк, было разделено на две части. Кто не
желал идти через кафе, шел черным ходом, где на солнце грелась
старая дама, произносившая по-немецки, по-польски и
по-венгерски приблизительно следующее приветствие: "Заходите,
заходите, солдатик, у нас хорошенькие барышни!"
Когда солдатик входил, она отводила его в нечто похожее на
приемную и звала одну из барышень, которая тут же прибегала в
одной рубашке; прежде всего барышня требовала денег; пока
солдатик отмыкал штык, деньги тут же на месте забирала "мадам".
Офицерство проникало через кафе. Эта дорога была более
трудной, так как вилась по коридору через задние комнаты, где
жили барышни, предназначенные для офицерства. Здесь красоток
наряжали в кружевные рубашечки, здесь пили вино и ликеры. Но в
этих помещениях "мадам" ничего не допускала,-- все происходило
наверху, в комнатках.
В таком раю, полном клопов, на диване, в одних кальсонах
валялся подпоручик Дуб. Мадемуазель Элла рассказывала ему
вымышленную, как это всегда бывает в таких случаях, трагедию
своей жизни: отец ее был фабрикантом, она -- учительницей
гимназии в Будапеште и вот из-за несчастной любви пошла по этой
дорожке.
Совсем близко от подпоручика Дуба, на расстоянии вытянутой
руки, на столике стояла бутылка рябиновки и рюмки. Так как
бутылка была опорожнена только наполовину, а Элла и подпоручик
Дуб уже и лыка не вязали, было ясно, что пить Дуб не умеет. Из
его слов можно было понять, что он все перепутал и принимает
Эллу за своего денщика Кунерта; он так ее и называл, угрожая,
по привычке, воображаемому Кунерту: "Кунерт, Ку-нерт, бестия!
Ты еще узнаешь меня с плохой стороны!"
Швейк должен был подвергнуться той же процедуре, что и
остальные солдаты, которые ходили через черный ход. Однако он
галантно вырвался из рук полураздетой девицы, на крик которой
прибежала "мадам" -- полька; она нахально соврала Швейку, что
никакого подпоручика среди гостей нет.
-- Не очень-то орите на меня, милостивая государыня,--
вежливо попросил Швейк, сопровождая свои слова сладкой
улыбкой,-- не то получите в морду. Раз у нас на Платнержской
улице одну "мадам" так избили, что она своих долго вспомнить не
могла. Сын искал там своего отца, Вондрачека, торговца
пневматическими шинами. Фамилия этой "мадам" -- Кржованова.
Когда ее на станции Скорой помощи привели в себя и спросили,
как ее фамилия, она сказала что-то на букву "х". А позвольте
узнать, как ваша фамилия?
После этого Швейк отстранил "мадам" и с важным видом стал
подниматься по деревянной лестнице вверх, на второй этаж, а
почтенная матрона подняла страшный крик.
Внизу появился сам владелец публичного дома, обедневший
польский шляхтич, он погнался по лестнице за Швейком и схватил
его за рукав, крича при этом по-немецки, что солдатам наверх
ходить воспрещается, что там для господ офицеров, что для
солдат внизу.
Швейк обратил его внимание на то, что пришел сюда в
интересах целой армии, что ищет одного господина подпоручика,
без которого армия не может отправиться на поле сражения. Когда
приставания хозяина приобрели агрессивный характер, Швейк
спустил его с лестницы и принялся осматривать верхнее
помещение. Все комнатки были пусты, и лишь в самом конце
галереи комнатка была занята. Когда Швейк постучался и,
взявшись за ручку, приоткрыл дверь, писклявый голос Эллы
пронзительно взвизгнул: "Besetzt!" / Занято! (нем.)/ -- а бас
подпоручика Дуба, воображавшего, должно быть, что он находится
еще в своей комнате, в лагере, разрешил: "Herein!" / Войдите!
(нем.)/
Швейк вошел, подошел к дивану и, подавая подпоручику Дубу
листок из блокнота, отрапортовал, косясь на разбросанное в углу
постели обмундирование:
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, что, согласно
приказу, который я вам здесь вручаю, вы должны немедленно
одеться и прибыть в наши казармы в гимназию. Там идет большой
военный совет!
Подпоручик Дуб вытаращил на него посоловевшие глазки, но
сообразил, однако, что он не настолько пьян, чтобы не узнать
Швейка. Ему тут же пришла мысль, что Швейка послали к нему на
рапорт, поэтому он сказал:
-- Я сейчас с тобой расправлюсь, Швейк! Увидишь, что с
тобой будет...
-- Кунерт,-- крикнул он Элле,-- налей мне еще одну!
Он выпил и, разорвав письменный приказ, расхохотался:
-- Это извинение? У-- нас-- извинения-- недействительны!
Мы-- на -- военной службе,-- а не-- в школе. Так -- значит --
тебя -- поймали в борделе? Подойди-- ко мне, Швейк,-- ближе-- я
тебе-- дам в морду. В каком году Филипп Македонский победил
римлян, не знаешь, жеребец этакий?!
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант,-- неумолимо
стоял на своем Швейк,-- это строжайший приказ по бригаде:
господам офицерам одеться и отправиться на батальонное
совещание. Мы ведь выступаем, теперь уже будут решать вопрос,
которая рота пойдет в авангарде, которая -- во фланговом
прикрытии и которая -- в арьергарде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212