Затем он упал на колени и начал молиться: "Богородица
дево, радуйся", причем хохотал во все горло.
Когда они остановились, его никак не удавалось вытащить из
экипажа.
-- Мы еще не приехали! -- кричал он.-- Помогите! Меня
похищают! Желаю ехать дальше!
Его пришлось в буквальном смысле слова выковырнуть из
дрожек, как вареную улитку из раковины. Одно мгновение
казалось, что его вот-вот разорвут пополам, потому что он
уцепился ногами за сиденье.
При этом фельдкурат громко хохотал, очень довольный, что
надул Швейка и извозчика.
-- Вы меня разорвете, господа!
Еле-еле его втащили по лестнице в квартиру и, как мешок,
свалили на диван. Фельдкурат заявил, что за автомобиль,
которого он не заказывал, он платить не намерен. Понадобилось
более четверти часа, чтобы втолковать ему, что он ехал в крытом
экипаже. Но и тогда он не согласился платить, возражая, что
ездит только в карете.
-- Вы меня хотите надуть,-- заявил фельдкурат,
многозначительно подмигивая Швейку и извозчику,-- мы шли
пешком.
И вдруг под наплывом щедрости он кинул извозчику кошелек:
-- Возьми все! Ich kann bezahlen!/ Я в состоянии
заплатить! (нем.)/ Для меня лишний крейцер ничего не значит!
Правильнее было бы сказать, что для него ничего не значат
тридцать шесть крейцеров, так как в кошельке больше и не было.
К счастью, извозчик подверг фельдкурата тщательному обыску,
ведя при этом разговор об оплеухах.
-- Ну, ударь! -- посоветовал фельдкурат.-- Думаешь, не
выдержу? Пяток оплеух выдержу.
В жилете у фельдкурата извозчик нашел пятерку и ушел,
проклиная свою судьбу и фельдкурата, из-за которого он даром
потратил столько времени и к тому же лишился заработка.
Фельдкурат медленно засыпал, не переставая строить
различные планы. Чего только не приходило ему в голову: сыграть
на рояле, пойти на урок танцев и, наконец, поджарить себе
рыбки.
Потом он обещал выдать за Швейка свою сестру, которой у
него не было. Наконец он пожелал, чтобы его отнесли на кровать,
и уснул, заявив, что ему хотелось бы, чтобы в нем признали
человека -- существо, равноценное свинье.
III
Войдя утром в комнату фельдкурата, Швейк застал его
лежащим на диване и напряженно размышляющим о том, как могло
случиться, что его кто-то облил, да так, что он приклеился
брюками к кожаному дивану.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- сказал
Швейк,-- вы ночью...
В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко
тот ошибается, думая, что его облили.
Проснувшись с чрезвычайно тяжелой головой, фельдкурат
пребывал в угнетенном состоянии духа.
-- Не могу вспомнить,-- сказал он,-- каким образом я попал
с кровати на диван?
-- А вы и не были на кровати. Как только мы приехали, вас
уложили на диван -- до постели дотащить не могли.
-- А что я натворил? Не натворил ли я чего? Я же не был
пьян!
-- До положения риз,-- отвечал Швейк,-- вдребезги,
господин фельдкурат, до зеленого змия. Я думаю, вам станет
легче, если вы переоденетесь и умоетесь...
-- У меня такое ощущение, будто меня избили,-- жаловался
фельдкурат,-- и потом жажда. Я вчера не дрался?
-- До этого не доходило, господин фельдкурат. А жажда --
это из-за жажды вчерашней. От нее не так-то легко отделаться. Я
знал одного столяра, так тот в первый раз напился под новый
тысяча девятьсот десятый год, а первого января с утра его
начала мучить жажда, и чувствовал он себя отвратительно, так
что пришлось купить селедку и напиться снова. С тех пор он
делает это каждый день вот уже четыре года подряд. И никто не
может ему помочь, потому что по субботам он покупает себе
селедок на целую неделю. Такая вот карусель, как говаривал наш
старый фельдфебель в Девяносто первом полку.
Фельдкурат был подавлен, на него напала хандра. Тот, кто
услышал бы его рассуждения в этот момент, ни на минуту не
усомнился бы в том, что попал на лекцию доктора Александра
Батека на тему "Объявим войну не на живот, а на смерть демону
алкоголя, который убивает наших лучших людей" или что читает
его книгу "Сто искр этики",-- правда, с некоторыми изменениями.
-- Я понимаю,-- изливался фельдкурат,-- если человек пьет
благородные напитки, допустим, арак, мараскин или коньяк, а
ведь я вчера пил можжевеловку. Удивляюсь, как я мог ее пить?
Вкус отвратительный! Хоть бы это вишневка была. Выдумывают люди
всякую мерзость и пьют, как воду. У этой можжевеловки ни вкуса,
ни цвета, только горло дерет. Была бы хоть настоящая
можжевеловая настойка, какую я однажды пил в Моравии. А ведь
вчерашнюю сделали на каком-то древесном спирту или деревянном
масле... Посмотрите, что за отрыжка! Водка -- яд,-- решительно
заявил он.-- Водка должна быть натуральной, настоящей, а ни в
коем случае не состряпанной евреями холодным способом на
фабрике. В этом отношении с водкой дело обстоит, как с ромом, а
хороший ром-- редкость... Была бы под рукой настоящая ореховая
настойка,-- вздохнул он,-- она бы мне наладила желудок. Такая
ореховая настойка, как у капитана Шнабеля в Бруске.
Он принялся рыться в кошельке.
-- У меня всего-навсего тридцать шесть крейцеров. Что,
если продать диван...-- рассуждал он.-- Как вы думаете, Швейк?
Купят его? Домохозяину я скажу, что я его одолжил или что его
украли. Нет, диван я оставлю. Пошлю-ка я вас к капитану
Шнабелю, пусть он мне одолжит сто крон. Он позавчера выиграл в
карты. Если вам не повезет, ступайте в Вршовице в казармы к
поручику Малеру. Если и там не выйдет, то отправляйтесь на
Градчаны к капитану Фишеру. Скажите ему, что мне необходимо
платить за фураж для лошади, так как те деньги я пропил. А если
и там у вас не выгорит, заложим рояль. Будь что будет! Я вам
напишу пару строк для каждого. Постарайтесь убедить. Говорите
всем, что очень нужно, что я сижу без гроша. Вообще выдумывайте
что хотите, но с пустыми руками не возвращайтесь, не то пошлю
на фронт. Да спросите у капитана Шнабеля, где он покупает эту
ореховую настойку, и купите две бутылки.
Швейк выполнил это задание блестяще. Его простодушие и
честная физиономия вызывали полное доверие ко всему, что бы он
ни говорил. Швейк счел более удобным не рассказывать капитану
Шнабелю, капитану Фишеру и поручику Малеру, что фельдкурат
должен платить за фураж для лошади, а подкрепить свою просьбу
заявлением, что фельдкурату, дескать, необходимо платить
алименты.
Деньги он получил всюду.
Когда он с честью вернулся из экспедиции и показал
фельдкурату, уже умытому и одетому, триста крон, тот был
поражен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
дево, радуйся", причем хохотал во все горло.
Когда они остановились, его никак не удавалось вытащить из
экипажа.
-- Мы еще не приехали! -- кричал он.-- Помогите! Меня
похищают! Желаю ехать дальше!
Его пришлось в буквальном смысле слова выковырнуть из
дрожек, как вареную улитку из раковины. Одно мгновение
казалось, что его вот-вот разорвут пополам, потому что он
уцепился ногами за сиденье.
При этом фельдкурат громко хохотал, очень довольный, что
надул Швейка и извозчика.
-- Вы меня разорвете, господа!
Еле-еле его втащили по лестнице в квартиру и, как мешок,
свалили на диван. Фельдкурат заявил, что за автомобиль,
которого он не заказывал, он платить не намерен. Понадобилось
более четверти часа, чтобы втолковать ему, что он ехал в крытом
экипаже. Но и тогда он не согласился платить, возражая, что
ездит только в карете.
-- Вы меня хотите надуть,-- заявил фельдкурат,
многозначительно подмигивая Швейку и извозчику,-- мы шли
пешком.
И вдруг под наплывом щедрости он кинул извозчику кошелек:
-- Возьми все! Ich kann bezahlen!/ Я в состоянии
заплатить! (нем.)/ Для меня лишний крейцер ничего не значит!
Правильнее было бы сказать, что для него ничего не значат
тридцать шесть крейцеров, так как в кошельке больше и не было.
К счастью, извозчик подверг фельдкурата тщательному обыску,
ведя при этом разговор об оплеухах.
-- Ну, ударь! -- посоветовал фельдкурат.-- Думаешь, не
выдержу? Пяток оплеух выдержу.
В жилете у фельдкурата извозчик нашел пятерку и ушел,
проклиная свою судьбу и фельдкурата, из-за которого он даром
потратил столько времени и к тому же лишился заработка.
Фельдкурат медленно засыпал, не переставая строить
различные планы. Чего только не приходило ему в голову: сыграть
на рояле, пойти на урок танцев и, наконец, поджарить себе
рыбки.
Потом он обещал выдать за Швейка свою сестру, которой у
него не было. Наконец он пожелал, чтобы его отнесли на кровать,
и уснул, заявив, что ему хотелось бы, чтобы в нем признали
человека -- существо, равноценное свинье.
III
Войдя утром в комнату фельдкурата, Швейк застал его
лежащим на диване и напряженно размышляющим о том, как могло
случиться, что его кто-то облил, да так, что он приклеился
брюками к кожаному дивану.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- сказал
Швейк,-- вы ночью...
В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко
тот ошибается, думая, что его облили.
Проснувшись с чрезвычайно тяжелой головой, фельдкурат
пребывал в угнетенном состоянии духа.
-- Не могу вспомнить,-- сказал он,-- каким образом я попал
с кровати на диван?
-- А вы и не были на кровати. Как только мы приехали, вас
уложили на диван -- до постели дотащить не могли.
-- А что я натворил? Не натворил ли я чего? Я же не был
пьян!
-- До положения риз,-- отвечал Швейк,-- вдребезги,
господин фельдкурат, до зеленого змия. Я думаю, вам станет
легче, если вы переоденетесь и умоетесь...
-- У меня такое ощущение, будто меня избили,-- жаловался
фельдкурат,-- и потом жажда. Я вчера не дрался?
-- До этого не доходило, господин фельдкурат. А жажда --
это из-за жажды вчерашней. От нее не так-то легко отделаться. Я
знал одного столяра, так тот в первый раз напился под новый
тысяча девятьсот десятый год, а первого января с утра его
начала мучить жажда, и чувствовал он себя отвратительно, так
что пришлось купить селедку и напиться снова. С тех пор он
делает это каждый день вот уже четыре года подряд. И никто не
может ему помочь, потому что по субботам он покупает себе
селедок на целую неделю. Такая вот карусель, как говаривал наш
старый фельдфебель в Девяносто первом полку.
Фельдкурат был подавлен, на него напала хандра. Тот, кто
услышал бы его рассуждения в этот момент, ни на минуту не
усомнился бы в том, что попал на лекцию доктора Александра
Батека на тему "Объявим войну не на живот, а на смерть демону
алкоголя, который убивает наших лучших людей" или что читает
его книгу "Сто искр этики",-- правда, с некоторыми изменениями.
-- Я понимаю,-- изливался фельдкурат,-- если человек пьет
благородные напитки, допустим, арак, мараскин или коньяк, а
ведь я вчера пил можжевеловку. Удивляюсь, как я мог ее пить?
Вкус отвратительный! Хоть бы это вишневка была. Выдумывают люди
всякую мерзость и пьют, как воду. У этой можжевеловки ни вкуса,
ни цвета, только горло дерет. Была бы хоть настоящая
можжевеловая настойка, какую я однажды пил в Моравии. А ведь
вчерашнюю сделали на каком-то древесном спирту или деревянном
масле... Посмотрите, что за отрыжка! Водка -- яд,-- решительно
заявил он.-- Водка должна быть натуральной, настоящей, а ни в
коем случае не состряпанной евреями холодным способом на
фабрике. В этом отношении с водкой дело обстоит, как с ромом, а
хороший ром-- редкость... Была бы под рукой настоящая ореховая
настойка,-- вздохнул он,-- она бы мне наладила желудок. Такая
ореховая настойка, как у капитана Шнабеля в Бруске.
Он принялся рыться в кошельке.
-- У меня всего-навсего тридцать шесть крейцеров. Что,
если продать диван...-- рассуждал он.-- Как вы думаете, Швейк?
Купят его? Домохозяину я скажу, что я его одолжил или что его
украли. Нет, диван я оставлю. Пошлю-ка я вас к капитану
Шнабелю, пусть он мне одолжит сто крон. Он позавчера выиграл в
карты. Если вам не повезет, ступайте в Вршовице в казармы к
поручику Малеру. Если и там не выйдет, то отправляйтесь на
Градчаны к капитану Фишеру. Скажите ему, что мне необходимо
платить за фураж для лошади, так как те деньги я пропил. А если
и там у вас не выгорит, заложим рояль. Будь что будет! Я вам
напишу пару строк для каждого. Постарайтесь убедить. Говорите
всем, что очень нужно, что я сижу без гроша. Вообще выдумывайте
что хотите, но с пустыми руками не возвращайтесь, не то пошлю
на фронт. Да спросите у капитана Шнабеля, где он покупает эту
ореховую настойку, и купите две бутылки.
Швейк выполнил это задание блестяще. Его простодушие и
честная физиономия вызывали полное доверие ко всему, что бы он
ни говорил. Швейк счел более удобным не рассказывать капитану
Шнабелю, капитану Фишеру и поручику Малеру, что фельдкурат
должен платить за фураж для лошади, а подкрепить свою просьбу
заявлением, что фельдкурату, дескать, необходимо платить
алименты.
Деньги он получил всюду.
Когда он с честью вернулся из экспедиции и показал
фельдкурату, уже умытому и одетому, триста крон, тот был
поражен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212