Тоже небось
порядочный жулик!" В конце концов довели парня до того, что он
прыгнул в Крумлове с моста во Влтаву, потом пришлось его оттуда
вытаскивать, пришлось воскрешать, воду из него выкачивать... И
все же он помер на руках у доктора, после того как тот ему
впрыснул чего-то.
-- Странное, однако, сравнение,-- многозначительно
произнес Бретшнейдер.-- Сначала говорите о Фердинанде, а потом
о торговце скотом.
-- А какое тут сравнение,-- возразил Швейк.-- Боже
сохрани, чтобы я вздумал кого-нибудь с кем-нибудь сравнивать!
Вон пан иаливец меня знает, верно ведь, что я никогда никого ни
с кем не сравнивал? Я бы только нс хотел быть в шкуре вдовы
эрцгерцога. Что ей теперь делать? Дети осиротели, имение в
Конопиште без хозяина. Выходить за второго эрцгерцога? Что
толку? Поедет опять с ним в Сараево и второй раз овдовеет...
Вот, например, в Зливе, близ Глубокой, несколько лет тому назад
жил один лесник с этакой безобразной фамилией -- Пиндюр.
Застрелили его браконьеры, и осталась после него вдова с двумя
детьми. Через год она вышла замуж опять за лесника, Пепика
Шалловица из Мыловар, ну и того тоже как-то раз прихлопнули.
Вышла она в третий раз опять за лесника и говорит: "Бог троицу
любит. Если уж теперь не повезет, не знаю, что и делать".
Понятно, и этого застрелили, а у нее уже от этих лесников
круглым счетом было шестеро детей. Пошла она в канцелярию
самого князя, в Глубокую, и плакалась там, какое с этими
лесниками приняла мучение. Тогда ей порекомендовали выйти за
Яреша, сторожа с Ражицкой запруды. И -- что бы вы думали? --
его тоже утопили во время рыбной ловли! И от него она тоже
прижила двух детей. Потом она вышла замуж за коновала из
Воднян, а тот как-то ночью стукнул ее топором и добровольно сам
о себе заявил. Когда его потом при окружном суде в Писеке
вешали, он укусил священника за нос и заявил, что вообще ни о
чем не сожалеет, да сказал еще что-то очень скверное про
государя императора.
-- А вы не знаете, что он про него сказал? -- голосом,
полным надежды, спросил Бретшнейдер.
-- Этого я вам сказать не могу, этого еще никто не
осмелился повторить. Но, говорят, его слова были такие ужасные,
что один судейский чиновник, который присутствовал там, с ума
спятил, и его еще до сих пор держат в изоляции, чтобы ничего не
вышло наружу. Это не было обычное оскорбление государя
императора, какие спьяна делаются.
-- А какие оскорбления государю императору делаются
спьяна? -- спросил Бретшнейдер.
-- Прошу вас, господа, перемените тему,-- вмешался
трактирщик Паливец.-- Я, знаете, этого не люблю. Сбрехнут
какую-нибудь ерунду, а потом человеку неприятности.
-- Какие оскорбления наносятся государю императору спьяна?
-- переспросил Швейк.-- Всакие. Напейтесь, велите сыграть вам
австрийский гимн, и сами увидите, сколько наговорите. Столько
насочините о государе императоре, что, если бы лишь половина
была правда, хватило бы ему позору на всю жизнь. А он, старик,
по правде сказать, этого не заслужил. Примите во внимание: сына
Рудольфа он потерял во цвете лет, полного сил, жену Елизавету у
него проткнули напильником, потом не стало его брата Яна Орта,
а брата -- мексиканского императора-- в какой-то крепости
поставили к стенке. А теперь на старости лет у него дядю
подстрелили. Нужно железные нервы иметь. И после всего этого
какой-нибудь забулдыга вспомнит о нем и начнет поносить. Если
теперь что-нибудь разразится, пойду добровольцем и буду служить
государю императору до последней капли крови! -- Швейк
основательно хлебнул пива и продолжал: -- Вы думаете, что
государь император все это так оставит? Плохо вы его знаете.
Война с турками непременно должна быть. "Убили моего дядю, так
вот вам по морде!" Война будет, это как пить дать. Сербия и
Россия в этой войне нам помогут. Будет драка!
В момент своего пророчества Швейк был прекрасен. Его
добродушное лицо вдохновенно сияло, как полная луна. Все у него
выходило просто и ясно.
-- Может статься,-- продолжал он рисовать будущее
Австрии,-- что на нас в случае войны с Турцией нападут немцы.
Ведь немцы с турками заодно. Это такие мерзавцы, других таких в
мире не сыщешь. Но мы можем заключить союз с Францией, которая
с семьдесят первого года точит зубы на Германию, и все пойдет
как по маслу. Война будет, больше я вам не скажу ничего.
Бретшнейдер встал и торжественно произнес:
-- Больше вам говорить и не надо. Пройдемте со мною на
пару слов в коридор.
Швейк вышел за агентом тайной полиции в коридор, где его
ждал небольшой сюрприз: собутыльник показал ему орла и заявил,
что Швейк арестован и он немедленно отведет его в полицию.
Швейк пытался объяснить, что тут, по-видимому, вышла ошибка,
так как он совершенно невинен и не обмолвился ни единым словом,
которое могло бы кого-нибудь оскорбить.
Но Бретшнейдер на это заявил, что Швейк совершил несколько
преступлений, среди которых имела место и государственная
измена.
Потом оба вернулись в трактир, и Швейк сказал Паливцу:
-- Я пил пять кружек пива и съел пару сосисок с рогаликом.
Дайте мне еще рюмочку сливянки. И мне уже пора идти, так как я
арестован.
Бретшнейдер показал Паливцу своего орла, с минуту глядел
на трактирщика и потом спросил:
-- Вы женаты?
-- Да.
-- А может ваша жена вести дело вместо вас?
-- Может.
-- Тогда все в порядке, уважаемый,-- весело сказал
Бретшнейдер.-- Позовите вашу супругу и передайте ей все дела.
Вечером за вами приедем.
-- Не тревожься,-- утешал Паливца Швейк.-- Я арестован
всего только за государственную измену.
-- Но я-то за что? -- заныл Паливец.-- Ведь я был так
осторожен!
Бретшнейдер усмехнулся и с победоносным видом пояснил:
-- За то, что вы сказали, будто на государя императора
гадили мухи. Вам этого государя императора вышибут из головы.
Швейк покинул трактир "У чаши" в сопровождении агента
тайной полиции. Когда они вышли на улицу, Швейк, заглядывая ему
в лицо, спросил со своей обычной добродушной улыбкой:
-- Мне сойти с тротуара?
-- Зачем?
-- Раз я арестован, то не имею права ходить по тротуару. Я
так полагаю.
Входя в ворота полицейского управления, Швейк заметил:
-- Славно провели время! Вы часто бываете "У чаши"?
В то время как Швейка вели в канцелярию полиции, в
трактире "У чаши" пан Паливец передавал дела своей плачущей
жене, своеобразно утешая ее:
-- Не плачь, не реви! Что они могут мне сделать за
обгаженный портрет государя императора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
порядочный жулик!" В конце концов довели парня до того, что он
прыгнул в Крумлове с моста во Влтаву, потом пришлось его оттуда
вытаскивать, пришлось воскрешать, воду из него выкачивать... И
все же он помер на руках у доктора, после того как тот ему
впрыснул чего-то.
-- Странное, однако, сравнение,-- многозначительно
произнес Бретшнейдер.-- Сначала говорите о Фердинанде, а потом
о торговце скотом.
-- А какое тут сравнение,-- возразил Швейк.-- Боже
сохрани, чтобы я вздумал кого-нибудь с кем-нибудь сравнивать!
Вон пан иаливец меня знает, верно ведь, что я никогда никого ни
с кем не сравнивал? Я бы только нс хотел быть в шкуре вдовы
эрцгерцога. Что ей теперь делать? Дети осиротели, имение в
Конопиште без хозяина. Выходить за второго эрцгерцога? Что
толку? Поедет опять с ним в Сараево и второй раз овдовеет...
Вот, например, в Зливе, близ Глубокой, несколько лет тому назад
жил один лесник с этакой безобразной фамилией -- Пиндюр.
Застрелили его браконьеры, и осталась после него вдова с двумя
детьми. Через год она вышла замуж опять за лесника, Пепика
Шалловица из Мыловар, ну и того тоже как-то раз прихлопнули.
Вышла она в третий раз опять за лесника и говорит: "Бог троицу
любит. Если уж теперь не повезет, не знаю, что и делать".
Понятно, и этого застрелили, а у нее уже от этих лесников
круглым счетом было шестеро детей. Пошла она в канцелярию
самого князя, в Глубокую, и плакалась там, какое с этими
лесниками приняла мучение. Тогда ей порекомендовали выйти за
Яреша, сторожа с Ражицкой запруды. И -- что бы вы думали? --
его тоже утопили во время рыбной ловли! И от него она тоже
прижила двух детей. Потом она вышла замуж за коновала из
Воднян, а тот как-то ночью стукнул ее топором и добровольно сам
о себе заявил. Когда его потом при окружном суде в Писеке
вешали, он укусил священника за нос и заявил, что вообще ни о
чем не сожалеет, да сказал еще что-то очень скверное про
государя императора.
-- А вы не знаете, что он про него сказал? -- голосом,
полным надежды, спросил Бретшнейдер.
-- Этого я вам сказать не могу, этого еще никто не
осмелился повторить. Но, говорят, его слова были такие ужасные,
что один судейский чиновник, который присутствовал там, с ума
спятил, и его еще до сих пор держат в изоляции, чтобы ничего не
вышло наружу. Это не было обычное оскорбление государя
императора, какие спьяна делаются.
-- А какие оскорбления государю императору делаются
спьяна? -- спросил Бретшнейдер.
-- Прошу вас, господа, перемените тему,-- вмешался
трактирщик Паливец.-- Я, знаете, этого не люблю. Сбрехнут
какую-нибудь ерунду, а потом человеку неприятности.
-- Какие оскорбления наносятся государю императору спьяна?
-- переспросил Швейк.-- Всакие. Напейтесь, велите сыграть вам
австрийский гимн, и сами увидите, сколько наговорите. Столько
насочините о государе императоре, что, если бы лишь половина
была правда, хватило бы ему позору на всю жизнь. А он, старик,
по правде сказать, этого не заслужил. Примите во внимание: сына
Рудольфа он потерял во цвете лет, полного сил, жену Елизавету у
него проткнули напильником, потом не стало его брата Яна Орта,
а брата -- мексиканского императора-- в какой-то крепости
поставили к стенке. А теперь на старости лет у него дядю
подстрелили. Нужно железные нервы иметь. И после всего этого
какой-нибудь забулдыга вспомнит о нем и начнет поносить. Если
теперь что-нибудь разразится, пойду добровольцем и буду служить
государю императору до последней капли крови! -- Швейк
основательно хлебнул пива и продолжал: -- Вы думаете, что
государь император все это так оставит? Плохо вы его знаете.
Война с турками непременно должна быть. "Убили моего дядю, так
вот вам по морде!" Война будет, это как пить дать. Сербия и
Россия в этой войне нам помогут. Будет драка!
В момент своего пророчества Швейк был прекрасен. Его
добродушное лицо вдохновенно сияло, как полная луна. Все у него
выходило просто и ясно.
-- Может статься,-- продолжал он рисовать будущее
Австрии,-- что на нас в случае войны с Турцией нападут немцы.
Ведь немцы с турками заодно. Это такие мерзавцы, других таких в
мире не сыщешь. Но мы можем заключить союз с Францией, которая
с семьдесят первого года точит зубы на Германию, и все пойдет
как по маслу. Война будет, больше я вам не скажу ничего.
Бретшнейдер встал и торжественно произнес:
-- Больше вам говорить и не надо. Пройдемте со мною на
пару слов в коридор.
Швейк вышел за агентом тайной полиции в коридор, где его
ждал небольшой сюрприз: собутыльник показал ему орла и заявил,
что Швейк арестован и он немедленно отведет его в полицию.
Швейк пытался объяснить, что тут, по-видимому, вышла ошибка,
так как он совершенно невинен и не обмолвился ни единым словом,
которое могло бы кого-нибудь оскорбить.
Но Бретшнейдер на это заявил, что Швейк совершил несколько
преступлений, среди которых имела место и государственная
измена.
Потом оба вернулись в трактир, и Швейк сказал Паливцу:
-- Я пил пять кружек пива и съел пару сосисок с рогаликом.
Дайте мне еще рюмочку сливянки. И мне уже пора идти, так как я
арестован.
Бретшнейдер показал Паливцу своего орла, с минуту глядел
на трактирщика и потом спросил:
-- Вы женаты?
-- Да.
-- А может ваша жена вести дело вместо вас?
-- Может.
-- Тогда все в порядке, уважаемый,-- весело сказал
Бретшнейдер.-- Позовите вашу супругу и передайте ей все дела.
Вечером за вами приедем.
-- Не тревожься,-- утешал Паливца Швейк.-- Я арестован
всего только за государственную измену.
-- Но я-то за что? -- заныл Паливец.-- Ведь я был так
осторожен!
Бретшнейдер усмехнулся и с победоносным видом пояснил:
-- За то, что вы сказали, будто на государя императора
гадили мухи. Вам этого государя императора вышибут из головы.
Швейк покинул трактир "У чаши" в сопровождении агента
тайной полиции. Когда они вышли на улицу, Швейк, заглядывая ему
в лицо, спросил со своей обычной добродушной улыбкой:
-- Мне сойти с тротуара?
-- Зачем?
-- Раз я арестован, то не имею права ходить по тротуару. Я
так полагаю.
Входя в ворота полицейского управления, Швейк заметил:
-- Славно провели время! Вы часто бываете "У чаши"?
В то время как Швейка вели в канцелярию полиции, в
трактире "У чаши" пан Паливец передавал дела своей плачущей
жене, своеобразно утешая ее:
-- Не плачь, не реви! Что они могут мне сделать за
обгаженный портрет государя императора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212