"Что-то нынче наш вахмистр
невеселый, словно как не в своей тарелке". Тогда он уходил
домой, а. после его ухода кто-нибудь всегда говорил: "Видать,
наши в Сербии опять обделались -- вахмистр сегодня больно
молчаливый".
А вахмистр дома заполнял одну из бесчисленных анкет:
"Настроение среди населения -- 1а..."
Часто в ожидании ревизии и расследований вахмистр проводил
долгие бессонные ночи. Ему чудилась петля, вот подводят его к
виселице, и в последний момент сам министр обороны кричит ему
снизу, стоя у виселицы: "Wachmeister, wo
178978
ist die Antwort des Zirkulars/ Вахмистр! А где ответ на
циркуляр (нем.)/ за No -- -- -- x.y.z.?
23792
Но все это осталось позади, теперь совсем другое дело!
Теперь ему казалось, будто из всех углов жандармского отделения
к нему несется старое охотничье поздравление "ни пуха ни пера".
И жандармский вахмистр Фландерка не сомневался в том, что
начальник окружного жандармского управления похлопает его по
плечу и скажет: "Ich gratuliere lhnen, Herr Wachmeister"/
Поздравляю вас, господин вахмистр (нем.)/
Жандармский вахмистр рисовал в своем воображении картины
одну пленительней другой. В извилинах его чиновничьего мозга
вырастали и проносились отличия, повышения и долгожданная
оценка его криминалистических способностей, открывающих широкую
карьеру.
Вахмистр вызвал ефрейтора и спросил его:
-- Обед раздобыли?
-- Принесли ему копченой свинины с капустой и кнедликом.
Супа уже не было. Выпил стакан чаю и хочет еще.
-- Дать! -- великодушно разрешил вахмистр.-- Когда
напьется чаю, приведите его ко мне.
Через полчаса ефрейтор привел Швейка, сытого и, как
всегда, довольного.
-- Ну как? Понравился вам обед?-- спросил вахмистр.
-- Обед сносный, господин вахмистр. Только вот капусты не
мешало бы побольше. Да что делать, я знаю, на меня ведь не
рассчитывали. Свинина хорошая, должно быть, домашнего копчения,
от домашней свиньи. И чай с ромом неплохой.
Вахмистр посмотрел на Швейка и начал:
-- Правда ли, что в России пьют много чаю? А ром там тоже
есть?
-- Ром во всем мире есть, господин вахмистр.
"Начинает выкручиваться,-- подумал вахмистр.-- Раньше
нужно было думать, что говоришь!" И, интимно наклонясь к
Швейку, спросил:
-- А девочки хорошенькие в России есть?
-- Хорошенькие девочки во всем мире имеются, господин
вахмистр.
"Ишь ты какой,-- снова подумал вахмистр.-- Небось решил
вывернуться!" -- и выпалил, как из сорокадвухсантиметровки:
-- Что вы намеревались делать в Девяносто первом полку?
-- Идти с полком на фронт.
Вахмистр с удовлетворением посмотрел на Швейка и подумал:
"Правильно! Самый лучший способ попасть в Россию".
-- Задумано великолепно! -- с восхищением сказал он,
наблюдая, какое впечатление произведут его слова на Швейка, но
не прочел в его глазах ничего, кроме полнейшего спокойствия.
"И глазом не моргнет,-- ужаснулся в глубине души
вахмистр.-- Ну и выдержка у них! Будь я на его месте, у меня бы
после этих слов ноги ходуном заходили".
-- Утром мы отвезем вас в Писек,-- проронил он как бы
невзначай. -- Вы были когда-нибудь в Писеке?
-- В тысяча девятьсот десятом году на императорских
маневрах.
На лице вахмистра заиграла приятная торжествующая улыбка.
Он чувствовал, что в умении допрашивать превзошел самого себя.
-- Вы оставались там до конца маневров?
-- Ясное дело, господин вахмистр. Я был в пехоте.
Швейк продолжал смотреть на вахмистра, который вертелся на
стуле от радости и не мог больше сдерживаться, чтобы не вписать
все в рапорт. Он вызвал ефрейтора и приказал отвести Швейка, а
сам приписал в своем рапорте:
"План его был таков: проникнув в ряды Девяносто первого
пехотного полка, просить немедленно отправить его на фронт; там
он при первой возможности перебежал бы в Россию, ибо видел, что
возвращение туда иным путем благодаря бдительности наших
органов невозможно. Вполне вероятно, что он мог бы с успехом
провести в жизнь свои намерения, так как, согласно его
показаниям, полученным путем продолжительного перекрестного
допроса, он еще в 1910 году участвовал в качестве рядового в
императорских маневрах в окрестностях Писека, из чего видно,
что у него большой опыт в этой области. Позволю себе
подчеркнуть, что собранный мною обвинительный материал является
результатом моей системы перекрестного допроса".
В дверях появился ефрейтор.
-- Господин вахмистр! Он просится в нужник.
-- Bajonett auf!/ Примкнуть штык! (нем.)/-- скомандовал
вахмистр.-- Или нет, приведите его сюда.
-- Вам нужно в уборную?-- любезно спросил Швейка
вахмистр.-- Уж не кроется ли в этом что-нибудь большее?
-- Совершенно верно. Мне нужно "по-большому", господин
вахмистр,-- ответил Швейк.
-- Смотрите, чтобы не случилось чего другого,--
многозначительно сказал вахмистр, пристегивая кобуру с
револьвером.-- Я пойду с вами.
-- У меня хороший револьвер,-- сообщил он Швейку по
дороге,-- семизарядный, абсолютно точно бьет в цель.
Однако, раньше чем выйти во двор, вахмистр позвал
ефрейтора и тихо сказал ему:
-- Примкните штык и, когда он войдет внутрь, станьте
позади уборной. Как бы он не сделал подкопа через выгребную
яму.
Уборная представляла собой обыкновенную маленькую
деревянную будку, которая уныло торчала посреди двора
неподалеку от навозной кучи. Это был старый ветеран, там
отправляли естественные потребности целые поколения. Теперь тут
сидел Швейк и придерживал одной рукой веревочку от двери, между
тем как через заднее окошечко ефрейтор смотрел ему в задницу,
следя, как бы он не сделал подкопа.
Ястребиные очи жандармского вахмистра впились в дверь;
вахмистр обдумывал, в какую ногу ему стрелять, если Швейк
предпримет попытку к бегству.
Но дверь тихонько отворилась, и из уборной вышел
удовлетворенный Швейк. Он осведомился у вахмистра:
-- Не слишком ли долго я там пробыл? Не задержал ли я вас?
-- О, нисколько, нисколько,-- ответил вахмистр и подумал:
"Как они все-таки деликатны, вежливы. Знает ведь, что его ждет,
но остается любезным. Надо отдать справедливость -- вежлив до
последней минуты. Кто из наших мог бы так себя держать?!"
Вахмистр остался в караульном помещении и сел рядом со
Швейком на пустой постели жандарма Рампы, который стоял в
наряде и должен был до утра обходить окрестные села. В
настоящее время он уже сидел в Противине, в трактире "У
вороного коня" и играл с сапожником в "марьяж", в перерывах
доказывая, что Австрия должна победить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
невеселый, словно как не в своей тарелке". Тогда он уходил
домой, а. после его ухода кто-нибудь всегда говорил: "Видать,
наши в Сербии опять обделались -- вахмистр сегодня больно
молчаливый".
А вахмистр дома заполнял одну из бесчисленных анкет:
"Настроение среди населения -- 1а..."
Часто в ожидании ревизии и расследований вахмистр проводил
долгие бессонные ночи. Ему чудилась петля, вот подводят его к
виселице, и в последний момент сам министр обороны кричит ему
снизу, стоя у виселицы: "Wachmeister, wo
178978
ist die Antwort des Zirkulars/ Вахмистр! А где ответ на
циркуляр (нем.)/ за No -- -- -- x.y.z.?
23792
Но все это осталось позади, теперь совсем другое дело!
Теперь ему казалось, будто из всех углов жандармского отделения
к нему несется старое охотничье поздравление "ни пуха ни пера".
И жандармский вахмистр Фландерка не сомневался в том, что
начальник окружного жандармского управления похлопает его по
плечу и скажет: "Ich gratuliere lhnen, Herr Wachmeister"/
Поздравляю вас, господин вахмистр (нем.)/
Жандармский вахмистр рисовал в своем воображении картины
одну пленительней другой. В извилинах его чиновничьего мозга
вырастали и проносились отличия, повышения и долгожданная
оценка его криминалистических способностей, открывающих широкую
карьеру.
Вахмистр вызвал ефрейтора и спросил его:
-- Обед раздобыли?
-- Принесли ему копченой свинины с капустой и кнедликом.
Супа уже не было. Выпил стакан чаю и хочет еще.
-- Дать! -- великодушно разрешил вахмистр.-- Когда
напьется чаю, приведите его ко мне.
Через полчаса ефрейтор привел Швейка, сытого и, как
всегда, довольного.
-- Ну как? Понравился вам обед?-- спросил вахмистр.
-- Обед сносный, господин вахмистр. Только вот капусты не
мешало бы побольше. Да что делать, я знаю, на меня ведь не
рассчитывали. Свинина хорошая, должно быть, домашнего копчения,
от домашней свиньи. И чай с ромом неплохой.
Вахмистр посмотрел на Швейка и начал:
-- Правда ли, что в России пьют много чаю? А ром там тоже
есть?
-- Ром во всем мире есть, господин вахмистр.
"Начинает выкручиваться,-- подумал вахмистр.-- Раньше
нужно было думать, что говоришь!" И, интимно наклонясь к
Швейку, спросил:
-- А девочки хорошенькие в России есть?
-- Хорошенькие девочки во всем мире имеются, господин
вахмистр.
"Ишь ты какой,-- снова подумал вахмистр.-- Небось решил
вывернуться!" -- и выпалил, как из сорокадвухсантиметровки:
-- Что вы намеревались делать в Девяносто первом полку?
-- Идти с полком на фронт.
Вахмистр с удовлетворением посмотрел на Швейка и подумал:
"Правильно! Самый лучший способ попасть в Россию".
-- Задумано великолепно! -- с восхищением сказал он,
наблюдая, какое впечатление произведут его слова на Швейка, но
не прочел в его глазах ничего, кроме полнейшего спокойствия.
"И глазом не моргнет,-- ужаснулся в глубине души
вахмистр.-- Ну и выдержка у них! Будь я на его месте, у меня бы
после этих слов ноги ходуном заходили".
-- Утром мы отвезем вас в Писек,-- проронил он как бы
невзначай. -- Вы были когда-нибудь в Писеке?
-- В тысяча девятьсот десятом году на императорских
маневрах.
На лице вахмистра заиграла приятная торжествующая улыбка.
Он чувствовал, что в умении допрашивать превзошел самого себя.
-- Вы оставались там до конца маневров?
-- Ясное дело, господин вахмистр. Я был в пехоте.
Швейк продолжал смотреть на вахмистра, который вертелся на
стуле от радости и не мог больше сдерживаться, чтобы не вписать
все в рапорт. Он вызвал ефрейтора и приказал отвести Швейка, а
сам приписал в своем рапорте:
"План его был таков: проникнув в ряды Девяносто первого
пехотного полка, просить немедленно отправить его на фронт; там
он при первой возможности перебежал бы в Россию, ибо видел, что
возвращение туда иным путем благодаря бдительности наших
органов невозможно. Вполне вероятно, что он мог бы с успехом
провести в жизнь свои намерения, так как, согласно его
показаниям, полученным путем продолжительного перекрестного
допроса, он еще в 1910 году участвовал в качестве рядового в
императорских маневрах в окрестностях Писека, из чего видно,
что у него большой опыт в этой области. Позволю себе
подчеркнуть, что собранный мною обвинительный материал является
результатом моей системы перекрестного допроса".
В дверях появился ефрейтор.
-- Господин вахмистр! Он просится в нужник.
-- Bajonett auf!/ Примкнуть штык! (нем.)/-- скомандовал
вахмистр.-- Или нет, приведите его сюда.
-- Вам нужно в уборную?-- любезно спросил Швейка
вахмистр.-- Уж не кроется ли в этом что-нибудь большее?
-- Совершенно верно. Мне нужно "по-большому", господин
вахмистр,-- ответил Швейк.
-- Смотрите, чтобы не случилось чего другого,--
многозначительно сказал вахмистр, пристегивая кобуру с
револьвером.-- Я пойду с вами.
-- У меня хороший револьвер,-- сообщил он Швейку по
дороге,-- семизарядный, абсолютно точно бьет в цель.
Однако, раньше чем выйти во двор, вахмистр позвал
ефрейтора и тихо сказал ему:
-- Примкните штык и, когда он войдет внутрь, станьте
позади уборной. Как бы он не сделал подкопа через выгребную
яму.
Уборная представляла собой обыкновенную маленькую
деревянную будку, которая уныло торчала посреди двора
неподалеку от навозной кучи. Это был старый ветеран, там
отправляли естественные потребности целые поколения. Теперь тут
сидел Швейк и придерживал одной рукой веревочку от двери, между
тем как через заднее окошечко ефрейтор смотрел ему в задницу,
следя, как бы он не сделал подкопа.
Ястребиные очи жандармского вахмистра впились в дверь;
вахмистр обдумывал, в какую ногу ему стрелять, если Швейк
предпримет попытку к бегству.
Но дверь тихонько отворилась, и из уборной вышел
удовлетворенный Швейк. Он осведомился у вахмистра:
-- Не слишком ли долго я там пробыл? Не задержал ли я вас?
-- О, нисколько, нисколько,-- ответил вахмистр и подумал:
"Как они все-таки деликатны, вежливы. Знает ведь, что его ждет,
но остается любезным. Надо отдать справедливость -- вежлив до
последней минуты. Кто из наших мог бы так себя держать?!"
Вахмистр остался в караульном помещении и сел рядом со
Швейком на пустой постели жандарма Рампы, который стоял в
наряде и должен был до утра обходить окрестные села. В
настоящее время он уже сидел в Противине, в трактире "У
вороного коня" и играл с сапожником в "марьяж", в перерывах
доказывая, что Австрия должна победить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212