Деньги? И за сколько ты получил право... Арам ответил снисходительно:
— Я дал ему пригласительный билет на юбилей бабушки, — Значит, он твой знакомый?
— Да нет, какой знакомый... Я рассказал, откуда вы приехали, сколько километров одолели, он был растроган, я его и пригласил.
— Придет?
— Может, возьмет и придет. Тогда сам и спросишь, сколько рублей я ему дал.
— Какие вы тут чувствительные, сразу обиделся.
— А сколько ты нас, тутошних, видел?
— Брата своего...
— И в поезде много здешних армян было,— вставила Сюзи.— За два дня не позволили нам ни копейки потратить.
— Да, видно, очень обидчивые армяне вам попались.
Справа от дороги, внизу, были виноградники, а вдали виднелись жилые массивы.
— Это Новая Себастия,— сказал Арам.— Домой мы будем ходить по себастийской улице. Там школа имени Варужана, памятник.
— Даниэла Варужана?
— Конечно, Даниэла,— засмеялся Арам.— Школы имени Варужана Ширакяна нет. Пока нет.
— Но будет! — сказала Нуник.
Брат с сестрой переглянулись, польщенно улыбнувшись.
— Брат, говорят, известный писатель,— заметил Сэм.— Но я, честно говоря, половины в его книгах не понимаю.— Потом вернулся к сестре: — Здешние писатели зарабатывают большие деньги.
— Не то что в спюрке,— скривилась Сюзи.— Здешние писатели и учителя не зависят от торговцев.
— А ты книги брата читала, Сюзи? Сюзи виновато взглянула на Арама:
:— Я... я по-армянски мало говорю, больше понимаю, чем говорю, я читать-писать не знаю. По буквам читаю. Я в американский колледж ходила и в Нью-Йорке, и в Байресе.
— Ничего, на английский или на испанский переведут его, прочтешь... Ну, вот мы и приехали.
Памятник вырисовывался на темно-синем фоне Арарата, и гора походила теперь на грозного стража, охраняющего памятник.
У огня, под наклоненными вовнутрь каменными плитами, брат и сестра встали на колени.
— Молятся,— зашептала Нуник на ухо Араму.— Как интересно...
— Тсс! — цыкнул на нее Арам.
Между наклоненными плитами виднелось объятое полыхающим закатом небо, музыка «Свят-свят», вырывавшаяся, казалось, с языками пламени из-под самой земли, так разволновала Арама, словно он пришел сюда впервые. Нуник — ну и молодчина — где и когда успела раздобыть она гвоздики? — аккуратно раскладывала их на холодном граните, вокруг яростно рвущегося пламени.
— Это незабываемый для меня день,— сказал Сэм Ширак.— Спасибо, что не отказал...
Сюзи достала из сумочки несколько свечей.
— Могу я здесь зажечь? Мама просила. Думаю, ничего плохого нет...
Арам только грустно улыбнулся. Как объяснить ей, что памятник этот сам — вечная свеча, неопалимая купина, горящая для двух миллионов душ? Юная армянка, преклонившая колени, не знающая толком своего алфавита, едва отпившая пару капель из могучего источника истории своего народа, хочет свет своей свечки присовокупить к вечному костру памятника.
— Спроси у Арарата, Сюзи.
— Спросила, он разрешил...
Тоненькие желтые свечки выглядели трогательно в соседстве с язы- ками пламени Вечного огня, и Арам подумал, что этот огонь — сумма миллионов горящих свечей. И вдруг мысленно увидел возле себя Энис-бея. Что тот почувствовал здесь, возле Вечного огня, какие мысли одолевали его, что сказал он сам себе?..
Когда отошли от памятника, Сэм Ширак оглянулся, смерил взглядом базальтовые плиты, будто совершая в уме какие-то подсчеты, и вдруг спросил:
— Сколько денег потратили вы на это?
Арам недоуменно посмотрел на него и ничего не ответил. Сэма привел в некоторое замешательство его пристальный взгляд, и он не стал повторять своего вопроса.
Молча сели в машину, и каждый предался своим мыслям.
— Когда-нибудь еще раз приедем в Цицернакаберд,— сказала Сюзи.
Возле школы имени Даниэла Варужана Арам слегка притормозил, брат с сестрой посмотрели на поэта в бронзе, и Сюзи сказала:
— Большой колледж.
— Это все Новая Себастия,— повел Арам рукой.— А наш дом — начало Новой Киликии.
И тут Сэм Ширак взорвался — будто вылетела из горла пробка,
и полилась шипучая пена.
— Новый, новый!.. Тебе не кажется, что вы спасаете только карту Западной Армении! Новый Арабкир, Новый Харберд2, Новая Себастия3, Новая Киликия4!.. А старые, наши?.. Вашей маленькой карты хватит на все?..
— Ты недоволен?
— Недоволен. Эти «новый, новый, новый» заставляют нас забыть наши требования. Вы в какой-то мере удовлетворены: все наше — и Арабкир, и Аманос, и Киликия...
Арам постарался выглядеть спокойным:
— Новый Арабкир... Это означает, что был и старый.
— Ты, конечно, можешь думать как хочешь, но... это похоже на капитуляцию.
Арам покосился на него:
— Храбрец ты, видать, брат моего брата. Могу я тебе по-братски высказать одну идею?
— Пожалуйста.
— Убеди своих и сам первый подай пример: снимитесь с места и переезжайте в Западную Армению — в настоящий Арабкир, настоящий Харберд, настоящий Сасун. Думаю, турецкое правительство, если его хорошенько попросить или подкупить, вам это позволит. Живите там, размножайтесь, боритесь. Кстати, и Энис-бей предлагает то же
самое.
— Кто такой Энис-бей?..
— Молодой турецкий врач, неделю назад он гостил у меня в Ереване.
— У тебя?..
— Если в Байресе или Нью-Йорке в твой магазин зайдет покупатель-турок, ты что, не продашь ему ковер?
Тут вмешалась Сюзи:
— Еще как продаст! И кофе угостит, и виски, напомнит, что они земляки, про детей расспросит...
— Это торговля,— резко оборвал ее Сэм.
— Так вот этот турецкий врач и в Цицернакаберде побывал и в нашем доме, и бабушке руку поцеловал... Если хочешь, я дам тебе почитать дедушкину тетрадь. Ведь это и твой дед. А сейчас давайте говорить о другом. Доехали, надеюсь, хорошо?
— Очень устали, но, в общем, хорошо.
— И в Афинах по пути побывали?
— Да, решили чуть-чуть задержаться, раз уже представился случай. Честно говоря, у меня там кое-какие дела были. Я заходил в ковровые магазины, а сестренка любовалась мраморными мужчинами.
— Сестренке твоей замуж пора, хотя живые мужчины опаснее мраморных.
Сюзи робко улыбнулась.
— Да,— сказал Сэм.— Скоро она выйдет замуж, хотя...— и замолчал.
— А за кого?
— За учителя,— в голосе Сэма прозвучала откровенная усмешка.— Бейрутский беженец. Голый-босый.
Тут Сюзи набросилась на него:
— Не смеешь об этом говорить! Это я решаю!
— Да, конечно, сестренка, мы ведь живем в свободной стране. Арам не в силах был оторвать взгляда от Арарата — двигались к горе, а гора, казалось, незаметно отступала, и расстояние до нее не уменьшалось. Вся она являла собой величие и безмятежность. А Сэм Ширак уже начинал раздражать Арама.
— Ты ведь хотел бы жить в Западной Армении, если... если позволит турецкое правительство?
— Как то есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Я дал ему пригласительный билет на юбилей бабушки, — Значит, он твой знакомый?
— Да нет, какой знакомый... Я рассказал, откуда вы приехали, сколько километров одолели, он был растроган, я его и пригласил.
— Придет?
— Может, возьмет и придет. Тогда сам и спросишь, сколько рублей я ему дал.
— Какие вы тут чувствительные, сразу обиделся.
— А сколько ты нас, тутошних, видел?
— Брата своего...
— И в поезде много здешних армян было,— вставила Сюзи.— За два дня не позволили нам ни копейки потратить.
— Да, видно, очень обидчивые армяне вам попались.
Справа от дороги, внизу, были виноградники, а вдали виднелись жилые массивы.
— Это Новая Себастия,— сказал Арам.— Домой мы будем ходить по себастийской улице. Там школа имени Варужана, памятник.
— Даниэла Варужана?
— Конечно, Даниэла,— засмеялся Арам.— Школы имени Варужана Ширакяна нет. Пока нет.
— Но будет! — сказала Нуник.
Брат с сестрой переглянулись, польщенно улыбнувшись.
— Брат, говорят, известный писатель,— заметил Сэм.— Но я, честно говоря, половины в его книгах не понимаю.— Потом вернулся к сестре: — Здешние писатели зарабатывают большие деньги.
— Не то что в спюрке,— скривилась Сюзи.— Здешние писатели и учителя не зависят от торговцев.
— А ты книги брата читала, Сюзи? Сюзи виновато взглянула на Арама:
:— Я... я по-армянски мало говорю, больше понимаю, чем говорю, я читать-писать не знаю. По буквам читаю. Я в американский колледж ходила и в Нью-Йорке, и в Байресе.
— Ничего, на английский или на испанский переведут его, прочтешь... Ну, вот мы и приехали.
Памятник вырисовывался на темно-синем фоне Арарата, и гора походила теперь на грозного стража, охраняющего памятник.
У огня, под наклоненными вовнутрь каменными плитами, брат и сестра встали на колени.
— Молятся,— зашептала Нуник на ухо Араму.— Как интересно...
— Тсс! — цыкнул на нее Арам.
Между наклоненными плитами виднелось объятое полыхающим закатом небо, музыка «Свят-свят», вырывавшаяся, казалось, с языками пламени из-под самой земли, так разволновала Арама, словно он пришел сюда впервые. Нуник — ну и молодчина — где и когда успела раздобыть она гвоздики? — аккуратно раскладывала их на холодном граните, вокруг яростно рвущегося пламени.
— Это незабываемый для меня день,— сказал Сэм Ширак.— Спасибо, что не отказал...
Сюзи достала из сумочки несколько свечей.
— Могу я здесь зажечь? Мама просила. Думаю, ничего плохого нет...
Арам только грустно улыбнулся. Как объяснить ей, что памятник этот сам — вечная свеча, неопалимая купина, горящая для двух миллионов душ? Юная армянка, преклонившая колени, не знающая толком своего алфавита, едва отпившая пару капель из могучего источника истории своего народа, хочет свет своей свечки присовокупить к вечному костру памятника.
— Спроси у Арарата, Сюзи.
— Спросила, он разрешил...
Тоненькие желтые свечки выглядели трогательно в соседстве с язы- ками пламени Вечного огня, и Арам подумал, что этот огонь — сумма миллионов горящих свечей. И вдруг мысленно увидел возле себя Энис-бея. Что тот почувствовал здесь, возле Вечного огня, какие мысли одолевали его, что сказал он сам себе?..
Когда отошли от памятника, Сэм Ширак оглянулся, смерил взглядом базальтовые плиты, будто совершая в уме какие-то подсчеты, и вдруг спросил:
— Сколько денег потратили вы на это?
Арам недоуменно посмотрел на него и ничего не ответил. Сэма привел в некоторое замешательство его пристальный взгляд, и он не стал повторять своего вопроса.
Молча сели в машину, и каждый предался своим мыслям.
— Когда-нибудь еще раз приедем в Цицернакаберд,— сказала Сюзи.
Возле школы имени Даниэла Варужана Арам слегка притормозил, брат с сестрой посмотрели на поэта в бронзе, и Сюзи сказала:
— Большой колледж.
— Это все Новая Себастия,— повел Арам рукой.— А наш дом — начало Новой Киликии.
И тут Сэм Ширак взорвался — будто вылетела из горла пробка,
и полилась шипучая пена.
— Новый, новый!.. Тебе не кажется, что вы спасаете только карту Западной Армении! Новый Арабкир, Новый Харберд2, Новая Себастия3, Новая Киликия4!.. А старые, наши?.. Вашей маленькой карты хватит на все?..
— Ты недоволен?
— Недоволен. Эти «новый, новый, новый» заставляют нас забыть наши требования. Вы в какой-то мере удовлетворены: все наше — и Арабкир, и Аманос, и Киликия...
Арам постарался выглядеть спокойным:
— Новый Арабкир... Это означает, что был и старый.
— Ты, конечно, можешь думать как хочешь, но... это похоже на капитуляцию.
Арам покосился на него:
— Храбрец ты, видать, брат моего брата. Могу я тебе по-братски высказать одну идею?
— Пожалуйста.
— Убеди своих и сам первый подай пример: снимитесь с места и переезжайте в Западную Армению — в настоящий Арабкир, настоящий Харберд, настоящий Сасун. Думаю, турецкое правительство, если его хорошенько попросить или подкупить, вам это позволит. Живите там, размножайтесь, боритесь. Кстати, и Энис-бей предлагает то же
самое.
— Кто такой Энис-бей?..
— Молодой турецкий врач, неделю назад он гостил у меня в Ереване.
— У тебя?..
— Если в Байресе или Нью-Йорке в твой магазин зайдет покупатель-турок, ты что, не продашь ему ковер?
Тут вмешалась Сюзи:
— Еще как продаст! И кофе угостит, и виски, напомнит, что они земляки, про детей расспросит...
— Это торговля,— резко оборвал ее Сэм.
— Так вот этот турецкий врач и в Цицернакаберде побывал и в нашем доме, и бабушке руку поцеловал... Если хочешь, я дам тебе почитать дедушкину тетрадь. Ведь это и твой дед. А сейчас давайте говорить о другом. Доехали, надеюсь, хорошо?
— Очень устали, но, в общем, хорошо.
— И в Афинах по пути побывали?
— Да, решили чуть-чуть задержаться, раз уже представился случай. Честно говоря, у меня там кое-какие дела были. Я заходил в ковровые магазины, а сестренка любовалась мраморными мужчинами.
— Сестренке твоей замуж пора, хотя живые мужчины опаснее мраморных.
Сюзи робко улыбнулась.
— Да,— сказал Сэм.— Скоро она выйдет замуж, хотя...— и замолчал.
— А за кого?
— За учителя,— в голосе Сэма прозвучала откровенная усмешка.— Бейрутский беженец. Голый-босый.
Тут Сюзи набросилась на него:
— Не смеешь об этом говорить! Это я решаю!
— Да, конечно, сестренка, мы ведь живем в свободной стране. Арам не в силах был оторвать взгляда от Арарата — двигались к горе, а гора, казалось, незаметно отступала, и расстояние до нее не уменьшалось. Вся она являла собой величие и безмятежность. А Сэм Ширак уже начинал раздражать Арама.
— Ты ведь хотел бы жить в Западной Армении, если... если позволит турецкое правительство?
— Как то есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149