..
— Напиши что-нибудь про ту женщину,— шепнула Мари на ухо мужу.
А Варужан слышал только Арама — так,вот кем была «та женщина», вот какую историю поведал Араму дед.
— Изумительно, да? — обернулся Сэм к Варужану, затем спросил Арама: — Это все было в действительности, Арам?
— Спроси у своей бабушки,— улыбнулся Арам.— Она шла в Гюмри с тем же караваном.
Бабушка Нунэ все продолжала хитровато улыбаться, потом сказала:
— Семеро мужчид в караване было. Только увидали эту женщину, у всех мозги набекрень. Да и дед твой еще тот фрукт был...— Помолчала, покосилась на портрет деда Ширака.— Да он ведь тогда лет на пять младше тебя был, а чертовка была безбожно хороша...
Все засмеялись, поднялись и выпили стоя за здоровье «той женщины».
— Я знаю,— снова заговорила бабушка Нунэ,— та женщина и нынче жива, она не их тех, кто скоро умрет. Если б сегодня она тут среди нас была...
И снова требовательный телефонный звонок, междугородный.
— Ответьте Тюмени,— послышалось в трубке.
— Ширак Второй! — закричал Арам.—Да здравствует Ширак Второй!
За столом шум, оживление, трубку поднесли бабушке Нунэ. Только Врам Ваганян, помрачнев, поднялся, вышел на балкон вроде бы покурить. Варужан грустно улыбнулся ему вслед.
И опять звонок:
— Ответьте Аддис-Абебе.
Звонил Джордж Ваганян, сказал, что они весной приедут всей семьей.
— Ответьте Самарканду.
Звонила семья Врама, говорили все по очереди.
— Ответьте Ленинакану. Звонил племянник бабушки Нунэ.
— Ответьте Эдинбургу. Звонили Тигран Ваганян и Петрос.
— Ответьте Краснодару.
Звонил сын старого друга деда Ширака. Назвал бабушку Нунэ Врамовной...
— Ответьте...
— Ответьте...
— Что это вам со всего света звонят? — простодушно удивилась телефонистка.
-Что поделаешь? — словно оправдываясь, ответил ей Арам Ваганян.— Мы на всем свете...— и объяснил, кому звонят и по какому поводу.
Телефонистка все поняла, голос у нее сделался мягким, она проник- лась и грустью, и радостью:
- А вы сами ничего не заказывали? А то я вас в одну минуту соединю хоть... с Австралией.
Почему она назвала именно Австралию?
— С Австралией мы уже говорили,—сообщил Арам.—Два часа назад.
- Извините,— неясно за что извинилась телефонистка.— Я дежурю с одиннадцати, если захотите сделать заказ... спросите Арамуи.
— Ладно, Арамуи, спасибо.
Семья Багдасара Мугнецяна собралась за столом. Электричества в доме не было, выключили — незадолго до того над Бейрутом опять рокотали вражеские самолеты. При бледном свете свечей лица людей за праздничным столом казались восковыми. Даже ребячьи лица.
— Интересно, добралась дочка до Еревана,—вздохнула тикин Анаит. И сама себя успокоила:— Должна бы уже. Сколько часов лёта от Дамаска до Еревана?
— Три — три с половиной.
— Значит, давно уже там.
— Они в Ереване еще за стол не сели. Там назначат на семь, а к девяти еле соберутся.— Это произнес зять Багдасара, ни разу в Ереване не бывавший.
У Багдасара Мугнецяна было худо со здоровьем — в последние дни он, закрывшись в своей комнате, глотал разноцветные таблетки и без конца пил крохотными чашечками кофе. Он так соскучился по сестре, по Еревану, так ему и самому хотелось поехать с Си-рарпи... Но вот уже две недели, как аэропорт — в который раз! — закрыт, самолеты не улетают и не прилетают. Взглянуть сверху — аэродром как мертвый птицедром.
— Э, жена, вряд ли я уже увижу когда-нибудь Родину... Тикин Анаит энергично возразила:
— Да что ты такое говоришь! Весной поедем. Думаешь, только ты соскучился? Поедем, повидаем матушку Нунэ, поцелуем десницу святейшего...
— Там в Ереване еще не собрались? — уже в который раз спросил зять Багдасара Мугнецяна и беспокойно заерзал на месте.— Шампанское не может долго терпеть, шампанское —. не армянин...
— Откроем, откроем,— защебетали ребятишки по-армянски, по-французски, по-арабски.
Багдасар Мугнецян достал из кармана жилета серебряные часы, нажатием большого пальца открыл помятую крышку, посмотрел.
— В Ереване сейчас половина десятого, наверняка все в сборе. Пробки трех бутылок вылетели почти одновременно. Но что это
ребятишки приумолкли? А старики истово воздели очи к потолку.
— Э,— хмуро вздохнул Багдасар Мугнецян,— значит, я должен пить газировку за здоровье сестры? Нет, что ли, ни стопки ракии?..
Тикин Анаит посмотрела на супруга укоризненно говорящим взглядом: забыл о своих болезнях, о своем возрасте? Но вслух ничего не сказала. Потом вдруг встала, достала из шкафа бутылку водки — это была ливанская водка,— налила полрюмки, разбавила водой, и водка приобрела молочный цвет.
Багдасар Мугнецян взял рюмку, обратил глаза к небу и тут же опустил их вниз, что-то пробурчав, возможно крепкое словцо, потому что в небе в этот момент загудели самолеты, а бога там не было — боги давно покинули небеса над этой несчастной страной. Багдасар Мугнецян вдруг отчетливо увидел своим внутренним взором сестру, которой сегодня исполняется восемьдесят пять лет. Сестра, которая смотрела на него сквозь рюмку с водкой, казалось, разглядела-таки брата и подмигнула ему весело и грустновато.
— Твое здоровье, сестричка,— произнес он с гюмрийским выговором, глаза его наполнились слезами, сердце защемило.— Твое здоровье, моя царственная сестра...
— Ну,— сделала властный жест рукой тикин Анаит,— за сестрицу Нунэ, за нашу бабушку выпьем стоя.
Выпили, сели.
Пожилые взгрустнули — по-армянски.
Ребятишки застрекотали — по-армянски, по-французски, по-арабски.
Друзья Арама и Нунэ ввалились в гостиную разом. С песнями, танцами, шумом они окружили бабушку Нунэ и вдруг подняли ее вверх вместе с креслом.
— Тихо! Тихо, вы! — закричал Врам Ваганян.
— Бабушка космонавт! Полетела! — зашумели и ребятишки, которые, заслышав голоса молодежи, тоже влетели в гостиную.
— Кто эти чудесные ковбои? — с веселым удивлением спросил Сэм.
— Рать Арама и Нуник,— Варужан, улыбаясь, смотрел на обезумевшую молодежь.
— Браво, браво! — кричала Сюзи.
Бабушка висела в воздухе и выглядела спокойнее всех, сидит себе чинно в кресле, и вдруг под танцевальную музыку грациозно задвигала руками над головой.
— Бабушка сидя танцует! — прыснула Нуник.
Воцарилось всеобщее веселье, образовался круг, зурна выводила старинную гюмрийскую мелодию, танцевать пошли даже старики Драстамат и Мамикон, даже Тигран Ваганян, Аргам, Врам.
— Это сумасшествие,— Сюзи тоже поднялась.
А бабушка Нунэ смотрела сверху, улыбалась. Улыбка её была всем видна, слезы — никому, хотя в этот миг и слезы ее выражали радость, а улыбка — слезы.
Варужан не танцевал, но поднялся, радостно хлопая в ладоши, шумя вместе со всеми, улыбаясь стоящим рядом Мари и Сэму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Напиши что-нибудь про ту женщину,— шепнула Мари на ухо мужу.
А Варужан слышал только Арама — так,вот кем была «та женщина», вот какую историю поведал Араму дед.
— Изумительно, да? — обернулся Сэм к Варужану, затем спросил Арама: — Это все было в действительности, Арам?
— Спроси у своей бабушки,— улыбнулся Арам.— Она шла в Гюмри с тем же караваном.
Бабушка Нунэ все продолжала хитровато улыбаться, потом сказала:
— Семеро мужчид в караване было. Только увидали эту женщину, у всех мозги набекрень. Да и дед твой еще тот фрукт был...— Помолчала, покосилась на портрет деда Ширака.— Да он ведь тогда лет на пять младше тебя был, а чертовка была безбожно хороша...
Все засмеялись, поднялись и выпили стоя за здоровье «той женщины».
— Я знаю,— снова заговорила бабушка Нунэ,— та женщина и нынче жива, она не их тех, кто скоро умрет. Если б сегодня она тут среди нас была...
И снова требовательный телефонный звонок, междугородный.
— Ответьте Тюмени,— послышалось в трубке.
— Ширак Второй! — закричал Арам.—Да здравствует Ширак Второй!
За столом шум, оживление, трубку поднесли бабушке Нунэ. Только Врам Ваганян, помрачнев, поднялся, вышел на балкон вроде бы покурить. Варужан грустно улыбнулся ему вслед.
И опять звонок:
— Ответьте Аддис-Абебе.
Звонил Джордж Ваганян, сказал, что они весной приедут всей семьей.
— Ответьте Самарканду.
Звонила семья Врама, говорили все по очереди.
— Ответьте Ленинакану. Звонил племянник бабушки Нунэ.
— Ответьте Эдинбургу. Звонили Тигран Ваганян и Петрос.
— Ответьте Краснодару.
Звонил сын старого друга деда Ширака. Назвал бабушку Нунэ Врамовной...
— Ответьте...
— Ответьте...
— Что это вам со всего света звонят? — простодушно удивилась телефонистка.
-Что поделаешь? — словно оправдываясь, ответил ей Арам Ваганян.— Мы на всем свете...— и объяснил, кому звонят и по какому поводу.
Телефонистка все поняла, голос у нее сделался мягким, она проник- лась и грустью, и радостью:
- А вы сами ничего не заказывали? А то я вас в одну минуту соединю хоть... с Австралией.
Почему она назвала именно Австралию?
— С Австралией мы уже говорили,—сообщил Арам.—Два часа назад.
- Извините,— неясно за что извинилась телефонистка.— Я дежурю с одиннадцати, если захотите сделать заказ... спросите Арамуи.
— Ладно, Арамуи, спасибо.
Семья Багдасара Мугнецяна собралась за столом. Электричества в доме не было, выключили — незадолго до того над Бейрутом опять рокотали вражеские самолеты. При бледном свете свечей лица людей за праздничным столом казались восковыми. Даже ребячьи лица.
— Интересно, добралась дочка до Еревана,—вздохнула тикин Анаит. И сама себя успокоила:— Должна бы уже. Сколько часов лёта от Дамаска до Еревана?
— Три — три с половиной.
— Значит, давно уже там.
— Они в Ереване еще за стол не сели. Там назначат на семь, а к девяти еле соберутся.— Это произнес зять Багдасара, ни разу в Ереване не бывавший.
У Багдасара Мугнецяна было худо со здоровьем — в последние дни он, закрывшись в своей комнате, глотал разноцветные таблетки и без конца пил крохотными чашечками кофе. Он так соскучился по сестре, по Еревану, так ему и самому хотелось поехать с Си-рарпи... Но вот уже две недели, как аэропорт — в который раз! — закрыт, самолеты не улетают и не прилетают. Взглянуть сверху — аэродром как мертвый птицедром.
— Э, жена, вряд ли я уже увижу когда-нибудь Родину... Тикин Анаит энергично возразила:
— Да что ты такое говоришь! Весной поедем. Думаешь, только ты соскучился? Поедем, повидаем матушку Нунэ, поцелуем десницу святейшего...
— Там в Ереване еще не собрались? — уже в который раз спросил зять Багдасара Мугнецяна и беспокойно заерзал на месте.— Шампанское не может долго терпеть, шампанское —. не армянин...
— Откроем, откроем,— защебетали ребятишки по-армянски, по-французски, по-арабски.
Багдасар Мугнецян достал из кармана жилета серебряные часы, нажатием большого пальца открыл помятую крышку, посмотрел.
— В Ереване сейчас половина десятого, наверняка все в сборе. Пробки трех бутылок вылетели почти одновременно. Но что это
ребятишки приумолкли? А старики истово воздели очи к потолку.
— Э,— хмуро вздохнул Багдасар Мугнецян,— значит, я должен пить газировку за здоровье сестры? Нет, что ли, ни стопки ракии?..
Тикин Анаит посмотрела на супруга укоризненно говорящим взглядом: забыл о своих болезнях, о своем возрасте? Но вслух ничего не сказала. Потом вдруг встала, достала из шкафа бутылку водки — это была ливанская водка,— налила полрюмки, разбавила водой, и водка приобрела молочный цвет.
Багдасар Мугнецян взял рюмку, обратил глаза к небу и тут же опустил их вниз, что-то пробурчав, возможно крепкое словцо, потому что в небе в этот момент загудели самолеты, а бога там не было — боги давно покинули небеса над этой несчастной страной. Багдасар Мугнецян вдруг отчетливо увидел своим внутренним взором сестру, которой сегодня исполняется восемьдесят пять лет. Сестра, которая смотрела на него сквозь рюмку с водкой, казалось, разглядела-таки брата и подмигнула ему весело и грустновато.
— Твое здоровье, сестричка,— произнес он с гюмрийским выговором, глаза его наполнились слезами, сердце защемило.— Твое здоровье, моя царственная сестра...
— Ну,— сделала властный жест рукой тикин Анаит,— за сестрицу Нунэ, за нашу бабушку выпьем стоя.
Выпили, сели.
Пожилые взгрустнули — по-армянски.
Ребятишки застрекотали — по-армянски, по-французски, по-арабски.
Друзья Арама и Нунэ ввалились в гостиную разом. С песнями, танцами, шумом они окружили бабушку Нунэ и вдруг подняли ее вверх вместе с креслом.
— Тихо! Тихо, вы! — закричал Врам Ваганян.
— Бабушка космонавт! Полетела! — зашумели и ребятишки, которые, заслышав голоса молодежи, тоже влетели в гостиную.
— Кто эти чудесные ковбои? — с веселым удивлением спросил Сэм.
— Рать Арама и Нуник,— Варужан, улыбаясь, смотрел на обезумевшую молодежь.
— Браво, браво! — кричала Сюзи.
Бабушка висела в воздухе и выглядела спокойнее всех, сидит себе чинно в кресле, и вдруг под танцевальную музыку грациозно задвигала руками над головой.
— Бабушка сидя танцует! — прыснула Нуник.
Воцарилось всеобщее веселье, образовался круг, зурна выводила старинную гюмрийскую мелодию, танцевать пошли даже старики Драстамат и Мамикон, даже Тигран Ваганян, Аргам, Врам.
— Это сумасшествие,— Сюзи тоже поднялась.
А бабушка Нунэ смотрела сверху, улыбалась. Улыбка её была всем видна, слезы — никому, хотя в этот миг и слезы ее выражали радость, а улыбка — слезы.
Варужан не танцевал, но поднялся, радостно хлопая в ладоши, шумя вместе со всеми, улыбаясь стоящим рядом Мари и Сэму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149