И на лестнице, и в длинном коридоре второго этажа Варужана кое-кто сразу узнал. Пришлось останавливаться, здороваться. «Давно не виделись. Тебя что, в городе не было? А где твоя борода?» — сказал первый. Второй повторил этот пустой вопрос слово в слово. Варужан в ответ не удержался, съехидничал: «Мы с бородой были в отъезде. Я вернулся, а она решила остаться...» Встретил кое-кого еще из знакомых, кивнул, прошел мимо. «Ты слыхал, говорят, Мигран умер... Жалко...»— этот уж было повернулся, чтобы идти, и вдруг задержался: «Что-то у тебя в лице изменилось. Я сперва тебя не узнал...» — «Бороду сбрил»,— бросил Варужан и быстро вошел в приемную председателя.
— Как хорошо, что вы пришли,— поднялась с места секретарша.— Он о вас с утра спрашивает.
— Он сейчас один?
— У него варпет, Врам Багратуни. Но ничего, вы заходите. Увидев на пороге Варужана, председатель заулыбался, хотел было
приподняться, но остался сидеть. Врам Багратуни, удобно устроившийся в мягком кресле, рылся в своем огромном кожаном портфеле — что-то искал.
— Здравствуйте. Здравствуй, варпет.
Багратуни по-отечески улыбнулся Варужану, председатель пожал ему руку.
— Приехал? Разыскали-таки тебя? — Оба вопроса были бессмысленными из-за очевидности ответа. Видимо, председатель и сам это почувствовал.— Садись, садись. Как твой новый роман?
— Спасибо. С романом все прекрасно.
Председатель чуть было не рассмеялся столь нескромному ответу, но, что-то вспомнив, мягко улыбнулся.
— Мою маленькую племянницу,— сказал Варужан,— как-то спросили: «Как твое имя?» — «Имя,—отвечает,— спасибо, хорошо». По аналогии с ответом на вопрос: «Как твое здоровье?»
Председатель громко расхохотался. Улыбнулся и Багратуни:
— Над новой вещью работаешь?
— Да, варпет. Не знаю еще, что получится, но задумал исторический роман.
Багратуни прекратил терзать портфель — видимо, искал трубку, нашел и теперь попросил у Варужана спички.
— Значит, исторический роман?..
У председателя слегка отвисла челюсть — всего месяц назад Варужан говорил о совершенно иной задумке. Он хотел было высказать это вслух, но губы сами собой вновь сомкнулись. Он многозначительно посмотрел на Багратуни, и было не ясно, рад он или огорчен.
Багратуни с превеликим наслаждением втянул в легкие дым ароматного табака и сказал:
— А борода придавала тебе благородный вид. Зря сбрил.— И снова принялся мучить портфель — значит, не трубку искал.— Говоришь, исторический роэдан? А какое время?
— Рубиняны. Киликия для меня всегда была загадкой.
- Ну, эти времена — целина. Дерзай, милый, осваивай!
— Исторический роман — это побег, варпет.
Врам Багратуни недоуменно приподнял густые, кустистые брови:
— Побег?.. А может народ жить вне истории?
— А разве можно каждый день жить внутри истории? Ведь задохнется же народ! Воздух истории—это консервированный воздух, хотя эти консервы и святы.
Лицо Багратуни выразило одновременно и разочарование и удивление — мол, зачем же ты тогда за исторический роман принялся, не дыши консервированным воздухом, дыши воздухом свежим, воздухом текущего месяца, и зачем ты полез в наш огород, если этот огород тебе не по душе? Варужан озлился на самого себя — что за дьявол вселился в него, зачем надо было провоцировать словесную схватку. Внутри него был хаос, клубок вопросов. Он даже забыл, ради чего явился сюда. Зажег сигарету и невольно взглянул на председателя. Тот воспринял этот взгляд как приглашение к разговору, оживился, встал, пересел на диван к Багратуни.
— Не устроить ли нам открытую дискуссию? Позовем историков, поспорим. А, варпет?
— Вы за этим меня вызвали? — холодно спросил Варужан.
— Да нет, что ты! — председатель не замечал, что у Варужана нервная дрожь в пальцах.— Мигран Малумян... Ты знаешь, наверно... Бедный парень... Какой был писатель, какой человек...
— Знаю... И знаю, какой был писатель, какой был человек...
— Ну, значит... ты и напишешь некролог. - Я?..
— Вы люди одного поколения. Кто же напишет лучше?
— Как можно хорошо или плохо написать некролог? Ничего более фальшивого, чем некрологи, я не знаю. В некрологах все честные, известные, талантливые, их смерть тяжелая утрата для нас и для всей нашей многовековой литературы.
Председатель тяжело поднялся с дивана, опять пересел в кресло у письменного стола. Здесь, в окружении четырех телефонов, он чувствовал себя увереннее:
— Мы так решили. Редактор газеты в отпуске. Ты самая подходящая кандидатура. К тому же вы, кажется, дружили.
— ...И вы думаете, легко писать некролог о друге? — И грубо добавил: — Да, мы дружили! Мы были большими друзьями!
— Гурген Левоныч,— обратился к председателю Багратуни,— Варужан просто очень переживает, ты его пойми правильно. А написать, конечно, напишет.— И повернулся к Варужану: — Некролог — эпилог к усопшему.
— Вы хотите сказать, только гроб дает самое точное представление о росте покойного?
— Вот-вот,— оживился Багратуни и сразу вынул записную книжку: — Продиктуй-ка помедленнее... Чьи слова?
— Не помню. Может, где-то вычитал, а может, сам додумался.
— Удачно,— Багратуни бросил записную книжку в портфель.— Ваше поколение вообще умное. Даже в твоих наговорах на историче-
ский роман есть место для.размышлений. Ты даже не представляешь, какие безграничные возможности дает писателю история.
— Свободу дает, варпет. В историческом романе кому хочешь преподашь урок, кому хочешь укажешь на ошибку, задним числом подпишешь приговор. Безопасное дело. Мне, например, легче говорить об ошибках полководца Вардана Мамиконяна, чем об ошибках, скажем, нашего председателя.
— О моих? — председатель даже покраснел от удивления.— О каких моих ошибках, молодой человек?
Багратуни про себя улыбнулся. Вторая половина фразы Варужана ему явно пришлась по душе, но он энергично подавил в себе чувство удовольствия и сказал:
— У Вардана Мамиконяна не было ошибок.
— Если бы они были.
— А на какие мои ошибки ты намекаешь? — не унимался председатель.
— Если бы они были...— Варужан спокойно и миролюбиво посмотрел на председателя, который отнюдь не был плохим человеком.— Для меня самое невозможное — думать о собственных ошибках.
— Путаники вы все, молодые. Вас не поймешь,— заключил председатель.
— Да, их так сразу не раскусить,— добавил Багратуни.. Варужан вдруг высчитал, что председателю и Багратуни вместе сто
тридцать семь лет, и они в этот момент сделались союзниками против
него.
— Итак, вернемся к Миграну Малумяну,— сказал председатель.
— Попытаюсь написать некролог... Я свободен?
— Страницы полторы. Напишешь, сразу приходи. Обмозгуем, как и что. Завтра тело в Союз привезем, забот и у тебя хватит.
— Ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149