Сюзи удивленно посмотрела на него и предложила:
— Вы не голодны? Может быть, на стол накрыть? Он не отозвался.
Вот и от незнакомых людей нет спасения. Одна из славных целей всего армянского народа перезнакомиться друг с другом и обменяться адресами и телефонами.
Он с полудня ничего не ел, но совместный ужин означал бы сближение— этого ему не хотелось. К тому же он беспрестанно курил, а курево убивает аппетит.
Девушка повторила свое предложение.
— А может быть, я глухонемой, Сюзи.
— А как же сейчас услышали?
— По губам понял.
— А говорите как?
— Да не говорю я. Ты меня тоже по губам понимаешь... Может быть, мне в коридоре покурить?
— Нет-нет.— Почему она испугалась? И вдруг спросила: — Что, вас никто не провожал?
Ну и божье наказание! Да какое тебе дело, милая барышня, провожали меня или нет, хочу я есть или нет? Разве недостаточно измучен он сочинением ответов, подотчетностью, а теперь еще эта заводная куколка. Хлесткая фраза подкатилась было к горлу, но там и застряла: очень уж юной и беззащитной показалась ему девушка. Он посмотрел на нее и произнес:
— Меня провожали, Сюзи: я сам себя провожал... Хуже, когда тебя никто не встречает, потому что... потому что самому себя встретить невозможно.
Сюзи положила под подушку журнал, который держала в руках.
— Ты читай, читай,— Варужан испугался новых расспросов,— а я в коридор выйду.
— Хорошо, буду читать,— холодно улыбнулась Сюзи и достала из-под подушки журнал.
Отчего ему вдруг вспомнился нью-йоркский аэропорт? Брат, разумеется, телеграфировал, что приедет его встречать в Нью-Йорк. Но когда самолет садился, Варужан вдруг разволновался: а вдруг не приедет, вдруг что-нибудь задержит его? Что тогда ему делать в чужом, незнакомом и непонятном городе? Пытался припомнить несколько английских слов, которые когда-то знал, нащупал в кармане стодолларовую бумажку — больше не обменяли, еще раз оглядел пассажиров — ни одного знакомого лица. А как брат его узнает — по фотографии, которую послал отцу пять лет назад?..
Подкатили трап, открыли двери самолета, и возбужденные пассажиры стали вытекать из его чрева. До чего же удобны металлические хоботы: сразу попадаешь, минуя поле, из самолета в аэропорт. На удивление быстро доставили чемоданы, и он вместе с другими прошел в зал ожидания, где было вавилонское столпотворение. И вдруг над толпой он увидал армянские буквы. На картоне было написано: «варужан, я твой брат». Самого брата не было видно, но Варужан
стал продираться сквозь толпу к армянским буквам. Молодец, Сэм Ширак!..
...Девушка, видимо, обиделась. Она настолько погрузилась в чтение журнала, что создавалось впечатление, будто она не просто читает, а упивается чтением. Точно знаю, мысленно позлорадствовал Варужан, что ты ни слова не воспринимаешь, потому что... думаешь обо
мне.
— Я покурю в коридоре,— и быстро вышел из купе.
Девушка что-то сказала, но хлопнувшая дверь помешала расслышать ее слова. Ну и пусть обижается, пусть прикроет свой нежный ротик, который создан для поцелуев, а не для речей, и пусть не суется туда, куда ее не просят. В коридоре, слава те господи, никого не было. Тем не менее надо бы перекусить — ложиться спать на голодный желудок не признак великого ума. Он еще на перроне заметил, что вагон-ресторан рядом. Надо быстрей идти туда, подумал он, пока она не накрыла на стол и не пригласила поужинать.
...Заказал пива, хлеб, сыр, колбасу. Одним словом, сэндвич. Кстати, это единственная еда, которую он мог себе самостоятельно заказать в американском ресторане. Почему в армянском нет такого слова? А если сказать «сэндвич», что будет — Месроп Маштоц1 обидится?.. Странное дело, пиво оказалось холодным, он выпил с удовольствием и заказал вторую бутылку. Интересно, что сейчас делает Мари? Не следовало бы так расставаться, хотел пару строк написать. Но она пришла, возник разговор... Впрочем, может, так оно и лучше. Очкарик, сидевший за соседним столом, пристально на него смотрел. Ох уж эта привычка разглядывать! Ешь свой бутерброд, пей свой чай — что уставился-то? А может, знакомый? Только бы не это. Подойдет, напомнит о себе; спросит, с какой стати Варужан едет поездом, подробнейше изложит, куда направляется он сам и которая из его дочек поступила в училище связи. Причем, своими силами, а то как же... Со страху не допил вторую бутылку — а жалко: пиво, было холодным, приятным,— оставил на столе деньги, встал. У двери его настиг официант—неужели ошибся, недодал? Ну и позорище.
— За вас уже заплатили,— сказал официант, протянув ему его трешку.
— Кто?
Официант кивнул в сторону очкарика. Тот смотрел на него неотрывно и улыбчиво. Ничего не поделаешь, пришлось улыбнуться в ответ и помахать рукой — мол, тронут... вниманием.
В небольшом пространстве между двумя вагонами стоял грохот, скрежетало железо. В нем вновь заговорило мальчишеское изумление: как вагоны не отрываются друг от друга? Когда находишься на вихляющем, подскакивающем металле, кажется, что оторваться друг от друга вагонам ничего не стоит... Да, а пиво и впрямь что надо... Брат в Нью-Йорке был в восторге от собственной изобретательности: «А здорово я сообразил, верно?»— «Но ты мое имя с маленькой
буквы написал».— «Да? — брат с огорчением взглянул на картон.— Ты уж будь ко мне снисходительным...» А Варужан скривился: «Имя старшего брата и вдруг с маленькой буквы? — И тут же от души рассмеялся: — Да я ведь шучу! Знаешь, как обрадовался, увидев твои буквы. Трясся — а вдруг не приедешь?..» Брат успокоился: «Да я для надежности за два дня из Байреса прибыл... У нас все в порядке: и папа, и Сюзи, и мама...»
Тихонько постучал в дверь купе. «Войдите»,— послышалось изнутри. Там царил полумрак. Сюзи лежала в постели, над головой ее горел ночник, она читала журнал. Он только сейчас заметил: это ведь его журнал! И еще сразу бросилось в глаза: она и ему постель расстелила!
— Спасибо, Сюзи...
Интересно, какой номер журнала? Не июльский? Там его рассказ.
— Пожалуйста,— отозвалась девушка, не отрываясь от чтения. Обиделась. Так оно и лучше, подумал он, завтра, перед тем
как расстаться, помиримся. А сейчас ее обида очень кстати... Все-таки забавно, если она читает именно его рассказ. И подосадовал: зачем лепят фото авторов, кому нужны наши морды?
— И я, пожалуй, лягу,— сказал вроде бы сам себе. Девушка, не отозвавшись, повернулась к стене. Он достал из
сумки сборник польских детективов, пробежал глазами содержание. «Что сказал покойник?» Интригующе: в самом деле — что может сказать покойник? Прочитаю-ка. Зажег свет над своим изголовьем. Запутанный сюжет, наивное стремление разгадать хитроумие преступника — это так затягивает, что не оторвешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Вы не голодны? Может быть, на стол накрыть? Он не отозвался.
Вот и от незнакомых людей нет спасения. Одна из славных целей всего армянского народа перезнакомиться друг с другом и обменяться адресами и телефонами.
Он с полудня ничего не ел, но совместный ужин означал бы сближение— этого ему не хотелось. К тому же он беспрестанно курил, а курево убивает аппетит.
Девушка повторила свое предложение.
— А может быть, я глухонемой, Сюзи.
— А как же сейчас услышали?
— По губам понял.
— А говорите как?
— Да не говорю я. Ты меня тоже по губам понимаешь... Может быть, мне в коридоре покурить?
— Нет-нет.— Почему она испугалась? И вдруг спросила: — Что, вас никто не провожал?
Ну и божье наказание! Да какое тебе дело, милая барышня, провожали меня или нет, хочу я есть или нет? Разве недостаточно измучен он сочинением ответов, подотчетностью, а теперь еще эта заводная куколка. Хлесткая фраза подкатилась было к горлу, но там и застряла: очень уж юной и беззащитной показалась ему девушка. Он посмотрел на нее и произнес:
— Меня провожали, Сюзи: я сам себя провожал... Хуже, когда тебя никто не встречает, потому что... потому что самому себя встретить невозможно.
Сюзи положила под подушку журнал, который держала в руках.
— Ты читай, читай,— Варужан испугался новых расспросов,— а я в коридор выйду.
— Хорошо, буду читать,— холодно улыбнулась Сюзи и достала из-под подушки журнал.
Отчего ему вдруг вспомнился нью-йоркский аэропорт? Брат, разумеется, телеграфировал, что приедет его встречать в Нью-Йорк. Но когда самолет садился, Варужан вдруг разволновался: а вдруг не приедет, вдруг что-нибудь задержит его? Что тогда ему делать в чужом, незнакомом и непонятном городе? Пытался припомнить несколько английских слов, которые когда-то знал, нащупал в кармане стодолларовую бумажку — больше не обменяли, еще раз оглядел пассажиров — ни одного знакомого лица. А как брат его узнает — по фотографии, которую послал отцу пять лет назад?..
Подкатили трап, открыли двери самолета, и возбужденные пассажиры стали вытекать из его чрева. До чего же удобны металлические хоботы: сразу попадаешь, минуя поле, из самолета в аэропорт. На удивление быстро доставили чемоданы, и он вместе с другими прошел в зал ожидания, где было вавилонское столпотворение. И вдруг над толпой он увидал армянские буквы. На картоне было написано: «варужан, я твой брат». Самого брата не было видно, но Варужан
стал продираться сквозь толпу к армянским буквам. Молодец, Сэм Ширак!..
...Девушка, видимо, обиделась. Она настолько погрузилась в чтение журнала, что создавалось впечатление, будто она не просто читает, а упивается чтением. Точно знаю, мысленно позлорадствовал Варужан, что ты ни слова не воспринимаешь, потому что... думаешь обо
мне.
— Я покурю в коридоре,— и быстро вышел из купе.
Девушка что-то сказала, но хлопнувшая дверь помешала расслышать ее слова. Ну и пусть обижается, пусть прикроет свой нежный ротик, который создан для поцелуев, а не для речей, и пусть не суется туда, куда ее не просят. В коридоре, слава те господи, никого не было. Тем не менее надо бы перекусить — ложиться спать на голодный желудок не признак великого ума. Он еще на перроне заметил, что вагон-ресторан рядом. Надо быстрей идти туда, подумал он, пока она не накрыла на стол и не пригласила поужинать.
...Заказал пива, хлеб, сыр, колбасу. Одним словом, сэндвич. Кстати, это единственная еда, которую он мог себе самостоятельно заказать в американском ресторане. Почему в армянском нет такого слова? А если сказать «сэндвич», что будет — Месроп Маштоц1 обидится?.. Странное дело, пиво оказалось холодным, он выпил с удовольствием и заказал вторую бутылку. Интересно, что сейчас делает Мари? Не следовало бы так расставаться, хотел пару строк написать. Но она пришла, возник разговор... Впрочем, может, так оно и лучше. Очкарик, сидевший за соседним столом, пристально на него смотрел. Ох уж эта привычка разглядывать! Ешь свой бутерброд, пей свой чай — что уставился-то? А может, знакомый? Только бы не это. Подойдет, напомнит о себе; спросит, с какой стати Варужан едет поездом, подробнейше изложит, куда направляется он сам и которая из его дочек поступила в училище связи. Причем, своими силами, а то как же... Со страху не допил вторую бутылку — а жалко: пиво, было холодным, приятным,— оставил на столе деньги, встал. У двери его настиг официант—неужели ошибся, недодал? Ну и позорище.
— За вас уже заплатили,— сказал официант, протянув ему его трешку.
— Кто?
Официант кивнул в сторону очкарика. Тот смотрел на него неотрывно и улыбчиво. Ничего не поделаешь, пришлось улыбнуться в ответ и помахать рукой — мол, тронут... вниманием.
В небольшом пространстве между двумя вагонами стоял грохот, скрежетало железо. В нем вновь заговорило мальчишеское изумление: как вагоны не отрываются друг от друга? Когда находишься на вихляющем, подскакивающем металле, кажется, что оторваться друг от друга вагонам ничего не стоит... Да, а пиво и впрямь что надо... Брат в Нью-Йорке был в восторге от собственной изобретательности: «А здорово я сообразил, верно?»— «Но ты мое имя с маленькой
буквы написал».— «Да? — брат с огорчением взглянул на картон.— Ты уж будь ко мне снисходительным...» А Варужан скривился: «Имя старшего брата и вдруг с маленькой буквы? — И тут же от души рассмеялся: — Да я ведь шучу! Знаешь, как обрадовался, увидев твои буквы. Трясся — а вдруг не приедешь?..» Брат успокоился: «Да я для надежности за два дня из Байреса прибыл... У нас все в порядке: и папа, и Сюзи, и мама...»
Тихонько постучал в дверь купе. «Войдите»,— послышалось изнутри. Там царил полумрак. Сюзи лежала в постели, над головой ее горел ночник, она читала журнал. Он только сейчас заметил: это ведь его журнал! И еще сразу бросилось в глаза: она и ему постель расстелила!
— Спасибо, Сюзи...
Интересно, какой номер журнала? Не июльский? Там его рассказ.
— Пожалуйста,— отозвалась девушка, не отрываясь от чтения. Обиделась. Так оно и лучше, подумал он, завтра, перед тем
как расстаться, помиримся. А сейчас ее обида очень кстати... Все-таки забавно, если она читает именно его рассказ. И подосадовал: зачем лепят фото авторов, кому нужны наши морды?
— И я, пожалуй, лягу,— сказал вроде бы сам себе. Девушка, не отозвавшись, повернулась к стене. Он достал из
сумки сборник польских детективов, пробежал глазами содержание. «Что сказал покойник?» Интригующе: в самом деле — что может сказать покойник? Прочитаю-ка. Зажег свет над своим изголовьем. Запутанный сюжет, наивное стремление разгадать хитроумие преступника — это так затягивает, что не оторвешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149