Успели перейти на «ты». Варужан рассказал ему почти-правду. Разумеется, не упоминая Егинэ.
«Представляешь, святой отец, он сам позвонил...»
«Высшего суда испугался».
«А теперь, наверно, боится городского судьи...»
«Возможно. Но в нем звоночек совести прозвенел и заставил его позвонить в милицию. Это не совсем пропащий человек».
«А завтра, когда он окажется в руках судьи, кого ему дальше бояться?..»
«Ты должен его простить. Тем паче что ты уверен — тебя перепутали...»
«Однако следователь сказал, что, так перепутав, порой отправляют на тот свет, а потом у покойника прощения просят...»
«Если его не будут судить, он, возможно, сильнее раскается, сам себя казнить будет. Всю жизнь его совесть будет мучить и мучить».
«Ты уверен, святой отец?»
«Хочу быть уверенным. Если его судить будут, дадут год-два, не больше. Вернется, решит, что искупил свою вину. Это легкое наказание. А если не будут его судить, он виновным будет чувствовать себя всю жизнь».
«Перед кем виновным?»
«Перед собой. И перед Всевышним судом».
«Всевышний суд слабое утешение для человека, которого бьют и бросают в бессознательном состоянии».
«Но он же позвонил».
Да, тут Варужан, конечно, уязвим. Святой отец смекнул, что здесь, ему крыть нечем.
«Чем ты хочешь заменить Всевышний суд? Районным либо городским судом? В этих судах люди, законы. Сколько преступлений остаются ненаказанными, и преступник разгуливает себе на свободе, довольный тем, что остался безнаказанным. А вот перспектива Всевышнего наказания не дала бы ему возможности жить спокойно. Он бы вскакивал во сне, бредил, мучился. Именно этим страхом был продиктован тот звонок в милицию... В момент преступления чаще всего как бывает? Темнота, вокруг ни души, никто не видит, что ты творишь. А церковь говорит: люди не видят, но Бог все видит... Если из десяти преступников у одного в этот момент рука дрогнет, и то немало...»
Варужан, кажется, устал от себя — ему уже надоело говорить о себе. ;
«Как твой больной, святой отец?..»
Священник рассказал, кого он навещает в больнице. Месяца два назад врач сказал, что один больной просит встречи с ним. Оказалось, больной умирает от рака, дни его сочтены. Его выписали, чтобы он дома дожидался конца. А недели через две родные взмолились взять его назад: дома создалась невыносимая обстановка. Больной сделался чрезвычайно нервным, раздражительным, даже злобным по отношению к близким, оскорбляя родную мать, жену, детей. «Вы хотите моей смерти,— говорил.— Дни считаете, когда от меня избавитесь». А семья уже второй год мучилась, бедные люди сделали все возможное и невозможное: и в Ереван его возили, и в Москву, всяческие лекарства доставали, но увы... И попросили взять его назад в больницу. Ведь, в конце концов, и родные всего лишь люди, и они тоже начали озлобляться. Одним словом, он снова оказался в больнице и попросил позвать к нему священника. Святой отец навестил его, с того
дня начались их беседы, и больной очень переменился. Все это заметили: врачи, родные.
— Ты не обиделся, брат? — спросил водитель.
— На что?
— Да что я пробурчал. Мы уже полчаса едем, а ты все молчком сидишь.
— Я со своими мыслями...
— Ладно, прости, через полчаса довезу. Видишь, какая чертова дорога.
Да ее и дорогой не назовешь, каменистая лента извивалась в горах. Что ни минута — поворот, а внизу — бездна. Стояли уже холода поздней осени, дул премерзкий ветер. Отовсюду дул.
— Ты мастер своего дела.
— Детей-то надо растить, брат, вот и нашел себе дело. «Изменения я и сам в больном почувствовал уже то ли в третью,
то ли в четвертую беседу. В первый раз он меня воспринял настороженно, стал меня как бы экзаменовать по истории религии. Спросил: а Христос был?..»
«А в самом деле, Христос был?..»
«Этот вопрос, обращенный к духовному пастырю, неприличен. Я же не ставлю под сомнение пророков твоей веры. А ты задаешь вопрос с уверенностью, что я тебя прощу, потому что я обречен прощать...»
«Это продиктовано Богом или твоей собственной личностью?»
«Богом и сыном Божьим, Иисусом Христом».
«Христос, если только он существовал, был просто проповедником. Возможно, также — народным целителем, философом».
«Христос должен был родиться. Бог для человека абстрактен, незрим, человек нуждался в своем подобии, в человеке, который бы чувствовал боль, страдал, любил, был обманут. И он явился...»
«Вернемся к нашему больному».
«После первой встречи с ним я порасспрашивал о нем в городе. Он был учителем физики. Я разыскал нескольких его учеников, поступивших в университет, нашел людей, которым он чем-то в свое время помог. И стал рассказывать ему о нем, о его добрых делах, которые людьми не забыты. Мы говорили с ним о сущности человеческой, вспоминали великих мира сего, о Священном писании гово- рили...»
«И это его вылечило?»
«Вылечило? Нет, я был бессилен продлить его жизнь хотя бы на минуту. К сожалению, медицина оказалась права».
«Значит, просто подложили ему под голову подушку помягче, чтобы он спокойно умер?»
«Слово «смерть» в данном случае грубое, материальное. Я готовил его не к смерти, а к вечной жизни. Твоя улыбка неуместна. Да, не в моих силах было продлить его земные дни, но я старался облегчить его конец. Знаешь, как он переменился к родным? Добрым стал, мягким, чутким, начал интересоваться их делами. Значит, таким он и останется в памяти окружающих. Разве этого мало? А вчера он
мне сказал: «Я, святой отец, каждый день прощаюсь со своими родными».
«Я в больнице слышал о нем. Жаль, что не познакомился».
«Хочу оторвать его от жестокой реальности и вдохнуть в него нечто высшее. По-моему, один из твоих героев говорит, что человек одной частицей своей сущности должен жить в вымысле. А разве Христос говорит не то же самое?..»
«О святой отец, ты меня примиряешь с Христом!»
«Христос раздувает в душах искру добра и милосердия».
«Но во имя его пролито столько крови, а доброта беззащитна».
«А от имени какой идеи, проливает кровь Пол Пот?.. Даже самая высокая идея, к сожалению, зачастую оборачивается оружием».
— Вон, уже видно...
Голос водителя разрушил воспоминания Варужана, вернул к действительности — к машине, дороге, Варужан уже видел сельские дома. — Красивое село.
— Летом тут рай.
— Откуда ты знаешь, каким рай бывает? Побывал там?
— Так уж говорят. К дому председателя подкатить?
— Нет, к школе.
— Ага, значит, ты учитель.
— Что-то вроде этого.
Школьное здание было длинным, одноэтажным, и солнце лупило прямо в оконные стекла. А во дворе не было ни души.
Варужан вышел из машины, заплатил, как пообещал, водителю вдвойне.
— Эх, подвезти бы кого-нибудь, чтоб было с кем в дороге словом перекинуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
«Представляешь, святой отец, он сам позвонил...»
«Высшего суда испугался».
«А теперь, наверно, боится городского судьи...»
«Возможно. Но в нем звоночек совести прозвенел и заставил его позвонить в милицию. Это не совсем пропащий человек».
«А завтра, когда он окажется в руках судьи, кого ему дальше бояться?..»
«Ты должен его простить. Тем паче что ты уверен — тебя перепутали...»
«Однако следователь сказал, что, так перепутав, порой отправляют на тот свет, а потом у покойника прощения просят...»
«Если его не будут судить, он, возможно, сильнее раскается, сам себя казнить будет. Всю жизнь его совесть будет мучить и мучить».
«Ты уверен, святой отец?»
«Хочу быть уверенным. Если его судить будут, дадут год-два, не больше. Вернется, решит, что искупил свою вину. Это легкое наказание. А если не будут его судить, он виновным будет чувствовать себя всю жизнь».
«Перед кем виновным?»
«Перед собой. И перед Всевышним судом».
«Всевышний суд слабое утешение для человека, которого бьют и бросают в бессознательном состоянии».
«Но он же позвонил».
Да, тут Варужан, конечно, уязвим. Святой отец смекнул, что здесь, ему крыть нечем.
«Чем ты хочешь заменить Всевышний суд? Районным либо городским судом? В этих судах люди, законы. Сколько преступлений остаются ненаказанными, и преступник разгуливает себе на свободе, довольный тем, что остался безнаказанным. А вот перспектива Всевышнего наказания не дала бы ему возможности жить спокойно. Он бы вскакивал во сне, бредил, мучился. Именно этим страхом был продиктован тот звонок в милицию... В момент преступления чаще всего как бывает? Темнота, вокруг ни души, никто не видит, что ты творишь. А церковь говорит: люди не видят, но Бог все видит... Если из десяти преступников у одного в этот момент рука дрогнет, и то немало...»
Варужан, кажется, устал от себя — ему уже надоело говорить о себе. ;
«Как твой больной, святой отец?..»
Священник рассказал, кого он навещает в больнице. Месяца два назад врач сказал, что один больной просит встречи с ним. Оказалось, больной умирает от рака, дни его сочтены. Его выписали, чтобы он дома дожидался конца. А недели через две родные взмолились взять его назад: дома создалась невыносимая обстановка. Больной сделался чрезвычайно нервным, раздражительным, даже злобным по отношению к близким, оскорбляя родную мать, жену, детей. «Вы хотите моей смерти,— говорил.— Дни считаете, когда от меня избавитесь». А семья уже второй год мучилась, бедные люди сделали все возможное и невозможное: и в Ереван его возили, и в Москву, всяческие лекарства доставали, но увы... И попросили взять его назад в больницу. Ведь, в конце концов, и родные всего лишь люди, и они тоже начали озлобляться. Одним словом, он снова оказался в больнице и попросил позвать к нему священника. Святой отец навестил его, с того
дня начались их беседы, и больной очень переменился. Все это заметили: врачи, родные.
— Ты не обиделся, брат? — спросил водитель.
— На что?
— Да что я пробурчал. Мы уже полчаса едем, а ты все молчком сидишь.
— Я со своими мыслями...
— Ладно, прости, через полчаса довезу. Видишь, какая чертова дорога.
Да ее и дорогой не назовешь, каменистая лента извивалась в горах. Что ни минута — поворот, а внизу — бездна. Стояли уже холода поздней осени, дул премерзкий ветер. Отовсюду дул.
— Ты мастер своего дела.
— Детей-то надо растить, брат, вот и нашел себе дело. «Изменения я и сам в больном почувствовал уже то ли в третью,
то ли в четвертую беседу. В первый раз он меня воспринял настороженно, стал меня как бы экзаменовать по истории религии. Спросил: а Христос был?..»
«А в самом деле, Христос был?..»
«Этот вопрос, обращенный к духовному пастырю, неприличен. Я же не ставлю под сомнение пророков твоей веры. А ты задаешь вопрос с уверенностью, что я тебя прощу, потому что я обречен прощать...»
«Это продиктовано Богом или твоей собственной личностью?»
«Богом и сыном Божьим, Иисусом Христом».
«Христос, если только он существовал, был просто проповедником. Возможно, также — народным целителем, философом».
«Христос должен был родиться. Бог для человека абстрактен, незрим, человек нуждался в своем подобии, в человеке, который бы чувствовал боль, страдал, любил, был обманут. И он явился...»
«Вернемся к нашему больному».
«После первой встречи с ним я порасспрашивал о нем в городе. Он был учителем физики. Я разыскал нескольких его учеников, поступивших в университет, нашел людей, которым он чем-то в свое время помог. И стал рассказывать ему о нем, о его добрых делах, которые людьми не забыты. Мы говорили с ним о сущности человеческой, вспоминали великих мира сего, о Священном писании гово- рили...»
«И это его вылечило?»
«Вылечило? Нет, я был бессилен продлить его жизнь хотя бы на минуту. К сожалению, медицина оказалась права».
«Значит, просто подложили ему под голову подушку помягче, чтобы он спокойно умер?»
«Слово «смерть» в данном случае грубое, материальное. Я готовил его не к смерти, а к вечной жизни. Твоя улыбка неуместна. Да, не в моих силах было продлить его земные дни, но я старался облегчить его конец. Знаешь, как он переменился к родным? Добрым стал, мягким, чутким, начал интересоваться их делами. Значит, таким он и останется в памяти окружающих. Разве этого мало? А вчера он
мне сказал: «Я, святой отец, каждый день прощаюсь со своими родными».
«Я в больнице слышал о нем. Жаль, что не познакомился».
«Хочу оторвать его от жестокой реальности и вдохнуть в него нечто высшее. По-моему, один из твоих героев говорит, что человек одной частицей своей сущности должен жить в вымысле. А разве Христос говорит не то же самое?..»
«О святой отец, ты меня примиряешь с Христом!»
«Христос раздувает в душах искру добра и милосердия».
«Но во имя его пролито столько крови, а доброта беззащитна».
«А от имени какой идеи, проливает кровь Пол Пот?.. Даже самая высокая идея, к сожалению, зачастую оборачивается оружием».
— Вон, уже видно...
Голос водителя разрушил воспоминания Варужана, вернул к действительности — к машине, дороге, Варужан уже видел сельские дома. — Красивое село.
— Летом тут рай.
— Откуда ты знаешь, каким рай бывает? Побывал там?
— Так уж говорят. К дому председателя подкатить?
— Нет, к школе.
— Ага, значит, ты учитель.
— Что-то вроде этого.
Школьное здание было длинным, одноэтажным, и солнце лупило прямо в оконные стекла. А во дворе не было ни души.
Варужан вышел из машины, заплатил, как пообещал, водителю вдвойне.
— Эх, подвезти бы кого-нибудь, чтоб было с кем в дороге словом перекинуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149