Она не понимает, да и никто понять не хочет, что писатель в своих книгах и артист на сцене — это не то, что в жизни. Писатель пишет не себя, а, наверно, свои мечты, и артист не себя играет. За пределами книги и сцены они обычные люди со своими слабостями и достоинствами... На чистом белом листе бумаги писатель полководец, который может отдавать приказы словам и героям. А в жизни он простой солдат, подчиняющийся другому полководцу — жизни... Они этого не понимают. А может, и хорошо, что не понимают? Варужан задумался, слова выстроились в ряд, во фразу, но он ее так и не произнес.
«Выпейте еще стакан чаю, на улице мороз».
Варужан выпил чаю, съел кусок пирога, хотя в принципе не любил мучного.
«Сама пекла,— сказала женщина.— У нас природный газ, это чудо».
«Я пришлю вам свою новую книгу, она выйдет через месяц-два». «Да что вы говорите! — тикин Арусь зарделась, как девчонка, и грустно добавила: — Впервые вижу живого писателя, хотя всю жизнь книги — единственное мое прибежище, единственный мой дом. Знаете, кого бы я больше всего хотела увидеть? Мисака Мецаренца. Не знаю почему».
«Мецаренц поэт изумительный».
...Варужан заказал еще одну стопку водки.
— Поесть не принести? У нас хорошая хашлама.
— Я сыт,— ответил он. Продолжение бы подразумевало: я ем себя поедом, и притом с отменным аппетитом.
Он уже прощался, стоя в дверях, когда тикин Арусь вдруг вздохнула:
«И Егинэ уехала, я так и не поняла почему. Я совсем тут одна осталась.— И улыбнулась: — С нетерпеньем буду ждать вашей книги».
С шумом-гамом в чайную ввалилось несколько мужчин, уселись за соседний столик. Варужан машинально встал, положил деньги на стол.
— Ты чего, браток? — раздалось за его спиной.— Мы тебе что, не по нраву?
Он не ответил.
Зашел все-таки в библиотеку.
— Товарищ Егинэ? Она уволилась,— молоденькая девушка, сидевшая на стуле Егинэ, произнесла это с грустью. А может, Варужану показалось?
Ноги сами привели Варужана к дому Егинэ. Зачем он явился под ее окна, как семнадцатилетний мальчишка? В окне соседнего дома появилось женское лицо. Женщина пристально посмотрела на Варужана, потом изнутри постучала пальцем по стеклу и сделала знак рукой — мол, подождите, сейчас выйду. Неужели ей оставила Егинэ свой адрес?.. Варужан вдруг воспрял духом, и сердце у него забилось. Неисповедима суть людская. Со скрипом открылась калитка, и «оконная» женщина появилась в дверях.
— Здравствуйте, тикин.
— Здравствуй,— сказала женщина, глядя на него испытующе.— Если хотите комнаты поглядеть, ключ у, меня. Семья у тебя большая?
— Нет, только мы с женой,— машинально ответил Варужан.
— Ну, так вам за глаза хватит. И недорого просит.
Тут только Варужан сообразил, что дом продается и женщина приняла его за покупателя.
— Показать комнаты?
— Конечно, если не трудно,— промямлил Варужан. Женщина из кармана фартука достала связку ключей:
— Пошли.
Вошли в калитку Егинэ. Варужан вспомнил свой первый приход, когда калитка затворилась и они с Егинэ остались наедине друг с другом в темноте.
А женщина не переставая говорила:
— Ты, видать, желудочник. Попьешь нашей водички — все как рукой снимет.
— Посмотрим,— опять промямлил Варужан.
— Да еще такая соседка, как я, тебе достается. У меня четверо детей.
— Да, конечно...
В пустом доме всегда есть что-то гнетущее, а тем более в опустевшем
доме. Среди этих стен жили люди — радовались, грустили, ссорились, мирились, а теперь все это стерто. Самая гнетущая пустота—это пустота знакомого дома. Прямо в центре комнаты стоит кресло. Почему Егинэ не забрала его с собой? Варужан сел.
— Это мое,— сказала женщина.— Все хочу к себе взять, да руки не доходят. Когда я сюда поболтать приходила, в этом кресле сидела. Хозяйка мне говорит: бери, каждый раз, как сядешь, меня вспомнишь.
— Оставьте меня одного, тикин. Я хочу все подробно рассмотреть. Уходя, окликну вас.
Женщина смерила его с головы до ног недоуменным взглядом, что-то намотала себе на ус и засеменила к двери.
— У меня четверо детей! — К чему она это повторила? — И не слишком засиживайся, зябко, погода не для желудочников.
Если бы Арам его сейчас видел, смешно скрючившегося в единственном кресле посреди холодной пустой комнаты... Если бы увидели его Мари, Сюзи... Почему люди боятся друг друга, живут, как черепахи под панцирем? Вспомнил тот первый вечер. Здесь низенький столик, чуть поодаль телевизор, у стены диван. Сначала Варужан сел на диван. Рядом с диваном стоял книжный шкаф, в котором имелись все его книги. Даже самая первая — наивная повестушка. Егинэ прежде всего принесла пиво — сказала, знает, как он любит пиво. Вдруг он почти физически ощутил, как холодное пиво потекло его горлом. По спине побежали мурашки, сделалось еще холоднее. Егинэ, Егинэ... Он нашел ее и потерял. Нет, не находил и не терял. Вся печаль как раз в этом — не находишь и не теряешь. Передернуло от жонглирования словами — хоть сейчас, в этой холодной пустоте, будь просто человеком, грусти или радуйся, вспоминай или не желай вспоминать. В ушах прозвучали слова Мари: ты.от боли чувствуешь лишь боль, от удовольствия — лишь удовольствие. В каком же стихотворении есть у Даниэла Вару-жана подобная мысль? Мари обещала посмотреть, сказать.
На противоположной стене был светлый квадрат. Варужан вспомнил, что здесь висел портрет мужа Егинэ, портрет, который в ту ночь страшно действовал ему на нервы. Портрет Егинэ увезла с собой, а квадратная белизна осталась. «Этот портрет мне мешает, Егинэ».— «Пересядь. Хочешь, верхний свет погашу? Нам достаточно будет настольной лампы».—«И луну погаси». Что за женщина Егинэ? Варужан так и не разобрался. Не нашел ее, но... потерял.
Было холодно. Варужан встал, прошел в соседнюю комнату, в спальню. У стены стояло две кровати. Две, хотя уже пять лет Егинэ жила без мужа. Детская кроватка стояла вон там, возле окна.
Повернулся на скрип двери: соседка.
— Не озяб?
— В самом деле холодно.
— Что решил?
— Пусть жена посмотрит, скажет свое слово.
— А как же! Что вы без нас? И задешево продает. И что так сразу собралась-уехала средь зимы и стужи, никак в голову не возьму. Мурад говорит, в Ереван замуж поспешила. А чего ж ей делать-то? Молода, хороша и пять лет без мужа.
— Кто такой Мурад?
— Отец моих четверых ребятишек, кто же еще?
— А! Передавай ему привет.
— Ладно. Значит, давай с женой приходите, поглядите, обмозгуйте. Меня к тому ж в соседки получаете!
— Это тоже входит в стоимость?
Женщина шутки не поняла, но все же бессмысленно улыбнулась.
— Дворец: две комнаты, уборная в доме, газ обещают. Чего еще надо-то? А там, глядишь, и ребеночком обзаведетесь.
— Мне трех нужно — двух мальчиков и девочку.
— Ну, с этим ты, милок, запоздал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149