- Да, всего лишь люди. Но ведь человеку хочется порой и вслух излить душу. Для этого существуют исповедальни. Там он не видит аших лиц, но слышит наше дыхание.
— Так не годится, святой отец. Вы меня скоро обратите в свою еру. Еще немного, и я начну исповедоваться в грехах.
— А куда с этим идти человеку? В местком? В редакцию газеты?
— Не знаю, как насчет месткома, а в редакцию идут.
— Это не то. Идут в редакцию к конкретному человеку. Вам доверяются, а другому сотруднику — нет.
Варужан Ширакян ничего на это не ответил. Мысль унесла его в Ереван, в редакцию, он увидел одно за другим лица своих товарищей по работе и понял, что в словах святого отца есть зерно истины. А тот
добавил:
— У вас нет атмосферы храма. Чиновничий стол, ежеминутные телефонные звонки, входит-выходит хорошенькая секретарша, приносит кофе, пятое-десятое... Это ведь совершенно иное...
— Все-то вы знаете, святой отец. С вами опасно.
— Испугались?
За беседой незаметно вышли из ущелья, дошли до гостиницы.
— Мне нужно еще в больницу.
— К кому-то?
— Да,— ответил святой отец односложно. Условились встретиться еще раз.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Все началось в прошлом сентябре.
Тигран Ваганян по праву директора школы объединил три девятых класса, а потом вновь разделил их на три части. На первый взгляд, ничего вроде бы не изменилось: те же ученики. Некоторую перестройку провел он и среди преподавателей. Мало-помалу идея его стала понятной всем: он создал новые классы в соответствии со способностями учеников. Он долго думал над этим, взвешивал все «за» и «против». Да ведь в самом деле положение странное: в одном классе сидят спо-
собные и неспособные, энергичные и лодыри, тот, кто хочет учиться, и тот, для кого учеба сущее наказание, иисусовы муки. А ведь слушают один и тот же урок, решают одну и ту же задачу, пишут одно и то же сочинение. Как быть учителю? Заниматься только со способными? А неспособные, средние, лодыри и, в конце концов, тупицы — мало, что ли, таких? И Тигран Ваганян разделил учеников так, как подсказывал состав учащихся в этих трех классах. Ввел изменения и в программу занятий. Поначалу все вроде бы выглядело хорошо, и школьная атмосфера не предвещала грозы. Способным стало интереснее учиться — они подтянулись, возник дух соревнования, состязание честолюбий.
Первой звоночек тревоги заключал в себе школьный фольклор. Девятый «А», где были собраны лодыри, прозвали «академики ленивых наук». Класс «Б» — «безмозглые». Класс «Г»—«графья-отлич-ники». Ученики принялись острить, дразнить друг друга, сочинять анекдоты, нескольким ребятам (конечно же из «графьев-отличников») намяли бока. Потом по школе поползло шушуканье, что будто бы Тигран Великий (так ученики окрестили Тиграна Ваганяна) решил выпускникам классов «А» и «Б» не давать рекомендаций в вузы. Это уже было молнией, за которой неизбежно дожен был грянуть гром. Первыми восстали некоторые учителя классов «А» и «Б». Потом обида взыграла в родителях: кто дал право сортировать ребят? Это что — абрикосы, ботинки? И что теперь — их дети лишатся возможности учиться дальше? Тигран Ваганян, правда, приняв парламентеров от родителей, успокоил их заявлением, что школа подобных прав не имеет, но тут же добавил: а жаль, что не имеет...
— Как то есть жаль? — уцепился за промах Ваганяна влиятельный папаша ученицы из девятого «Б».— Значит, если бы такое право было вам дано, вы бы это сделали?
— Конечно,— сказал Ваганян.— Но повторяю: такого права у нас нет.
Ваганян попытался объяснить, что ничего страшного не произошло, более того, первые результаты оказались лучше ожидаемых: во всех трех классах уроки стали проходить интереснее и для учащихся, и для преподавателей. Это и в самом деле было так.
Но влиятельного папашу это не усмирило.
— Я деловой человек,— сказал он,— и люблю, чтобы все называлось своими именами. Какой совет вы дали бы моей дочери, если бы у вас такое право было?
— Каринэ Худавердян? — Ваганян задумался, но внутренний компромисс отказался сработать.— Дал бы совет учиться кройке и шитью, у нее очень хорошие руки. И еще посоветовал бы подыскать ей жениха.
— Что? — взвился влиятельный папаша.— Значит, моя дочка вашей дочери платья шить будет?..
— Такой же совет дал бы я и подружке вашей дочери Анне Мугне-цян. Кстати, отец этой Анны — мой двоюродный брат.
— А я не ваш двоюродный брат.
— Да, это верно,— холодно улыбнулся Ваганян.— Хотя и двоюродный брат сказал мне то же, что и вы. Так что можете быть с ним союзниками. А вообще-то, по мне, быть хорошей портнихой почетнее, чем плохой актрисой. Она больше пользы принесет и стране, и
вам.
— Не говорите от имени страны,— отрезал влиятельный папаша.—В войну...
— Вам тогда было лет пятнадцать... Тут осторожно вмешался завуч:
— А товарищ Ваганян все четыре года...
— Какое это имеет значение? — не дал ему договорить Ваганян.— И товарищ Худавердян, если бы ему позволил возраст, тоже...
Зашумели другие родители — одни робко, другие напористо. Только одна мать призналась:
— Дочка моя довольна. Да и мы тоже. Раз не хочет дальше учиться, пусть не учится.
Эта встреча еще больше накалила обстановку. Через несколько дней Ваганян был вызван в роно, потом в гороно. Его эксперимент сочли антипедагогичным, самовольным, привели высказывания различных великий мыслителей о том, что все рождаются примерно с однаковыми способностями и что нет плохих учеников, а есть плохие учителя. Ваганян парировал противоположными высказываниями и тоже из великих мыслителей...
Дома Ваганян делился только с Арамом и передал ему этот разговор. «Трудный сеанс шахматной игры,— сказал сын,— одновременно на двенадцати досках. Ты выдержишь?» — «Не знаю. Но по крайней мере две-три ничьих сделаю».
В роно давно уже устали от Тиграна Ваганяна. Показатели его школы были самыми низкими в городе. Прицепились к этому.
— А наши показатели просто-напросто реальные,— сказал Ваганян.
— Так что же — в других школах фальшивые?
— Я сказал, что в нашей школе они реальные, а другие школы я не проверял. Но есть вещи, которые уже давно невозможно проверить. Вы знаете это лучше меня. Мы губим школу.
— Это не частная школа, где вам было бы дозволено взвешивать способности детей.
— Жаль,— опять вырвалось у Тиграна Ваганяна.
И теперь уже против него ополчились преподаватели его же школы. «Мы работаем не хуже других,— заявили они,— а школа наша вечно в хвосте. Прямо стыдно сказать людям, где преподаешь. Собственному племяннику отметкой помочь не можешь...»
И дома покоя не было.Сперва на него набросился двоюродный брат Аргам по телефону — мол, что за дела такие, я надеялся, что ты моей дочке медаль дашь. Потом с женой своей в дом явился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149