— Лиха беда начало.
И тут люди заговорили, взахлеб, кто с места, кто с кафедры. Вернее, кафедры как таковой не было — просто подходили к месту, где, по логике вещей, она могла бы быть.
Варужан Ширакян опять услышал свое имя. Говорил, не поднимаясь, пожилой человек. Варужану видна была лишь его спина. Голосом он обладал очень звонким — такого и на стадионе без микрофона услышишь. Он был в восторге от новой повести Варужана — Варужан неожиданно растрогался, что за глупость. Однако...
— Скажу об одной ее слабости, которую, кто знает, наша уважаемая Егинэ, возможно, считает достоинством. Ты не находишь, Егинэ, что герои повести не завершены — ни их судьбы, ни их характеры? Многие их стороны остаются тайной. Как называется та ледяная гора, которая наполовину под водой?
— Айсберг,— напомнили ему с места.
— Так вот, его герои подобны этой самой ледяной горе: большая часть под водой. Сам-то автор знает, что там, под водой?
— Знает, но молчит.
— Это нехорошо,— заключил пожилой человек. Зал весело рассмеялся.
Варужан Ширакян посмотрел на Егинэ. Она вперилась в него взглядом. Тем же самым, что на днях, она же, заоконная. Только теперь глаза ее были лучше видны, стекло не мешало. Егинэ, казалось, абстрагировалась от зала и была занята лишь созерцанием Варужана. Надо смыться, подумал Варужан, попытался даже подняться, но магнит женских глаз вновь приковал его к стулу. Господи боже, какой удивительный свет исходит из этой женщины: глаза, волосы, даже те-' ло — все из света. На ней легкое платье из тонкого батиста, сероватое, но отливает красным. Как вечерняя пустыня, горящая в лучах закатного солнца. Только солнце внутри.
Разговор шел горячий и, наверно, умный, но Варужан не воспринимал даже то, что слышал. Просто догадывался кое о чем по реакции окружающих. А в воздухе витало что-то хорошее.
Один долго разглагольствовал об исторических романах.
— Мы нашу историю через писателей познаем...— он обернулся к Егинэ: — Егинэ-джан, пригласи-ка к нам Врама Багратуни. Раффи мы не видели, Мураана не видели, хоть на него взглянем... Если ты пригласишь, он не откажет...
Егинэ поспешила закруглить беседу, или Варужану почудилось, что поспешила? Еще рук пять-шесть тянулось с просьбой дать слово, когда она поднялась с места:
— Думаю, что дискуссия прошла горячо. Конечно, было бы замечательно, если бы присутствовал кто-то из наших уважаемых авторов. В следующий раз,— Егинэ помедлила,— не знаю, удастся ли нам пригласить Врама Багратуни, но полагаю, что другой хороший писатель непременно будет присутствовать на нашем диспуте.
Стулья задвигались, люди неспешно направились к выходу. Никто не торопился. Видимо, продолжали беседовать уже на ходу.
И в маленьком городке есть свое очарование. Варужан посмотрел на небо, посмотрел на тротуар. Небо напоминало ковер, сотканный из темно-синих ниток, а звезды — реальные лихорадочные огни, и просто чудо, что ковер не загорался. Толпа двумя ручьями растекалась по тротуару, и гул голосов получал сильный — как под церковным куполом — отзвук.
Варужан шел медленно и вдруг обнаружил себя опять возле библиотеки.
Почему вернулся он той же дорогой?
И вдруг — Егинэ. Она почти задыхалась. Подошла к нему, как давняя-предавняя знакомая. Подошла так, будто Варужан ждал именно ее.
— Вот я вас и нашла,— сказала она.— Мне было бы очень больно,если бы вы ушли.
Варужан неуверенно улыбнулся.
— Почему вы не захотели порадовать людей? Вы представить себе не можете, как бы они возликовали. Ведь они же не видели еще ни одного живого писателя. Я-то поняла, что вы не хотите быть узнанным.
Но почему?..
— Вы... видимо, меня с кем-то спутали. Я просто-напросто книголюб, один из многих, и ничего более.
А на улице сделалось как-то даже светлее. Этот свет, подумал Варужан, струится из широко распахнутых глаз женщины.
— Значит, я обозналась?— спросила она.
И сразу же обезоружила. К чему дурацкая маска? К чему обманывать эту женщину, устремляющую на него свои удивительные глаза?
— Простите, пожалуйста... Егинэ,— пробормотал он.— Я просто
сбежал из города. Пытаюсь написать новую вещь, а времени у меня мало. Приятно, конечно, когда тебя узнают, но это так отвлекает... Надеюсь, вы меня понимаете. Егинэ улыбнулась:
— Понимаю. Потому и не выдала вас.
— Вы говорили очень интересно.
— Я просто обомлела, когда увидела вас. Хотя уже видела два дня назад.
— Когда?
— Это было среди дня, вы прошли мимо библиотеки. Я выскочила, а вас уже и след простыл. Я и тогда не сомневалась, что это вы.
Довольно долго шли молча. Незаметно для себя свернули с главной улицы на узенькую, всю в одноэтажных домах. Фонарей тут не было — путь освещал лишь свет из окон. Казалось, свечи рядком стоят в ризнице. Мало-помалу истают они, погаснут.
Душа была в смятении: почему он так быстро «раскололся», выдал себя? Завтра прекрасная библиотекарша сообщит о нем своим читателям, и...
— Я надеюсь, Егинэ, тайна останется между нами...
— Как вы пожелаете. Пока что я никому не сказала.
— Спасибо.
— После того как увидела вас из окна, разыскиваю вас повсюду уже два дня: обзвонила все здравницы, все гостиницы.
Ах, так вот кто, значит, его спрашивал!
— И всюду спрашивали меня по-русски?..
— Так вам сказали? Но дежурная сообщила, что по фамилии Ширакян никого нет. Правда, немножно помялась. Вы что — ее предупредили?
— А по фамилии Ширакян там действительно никого нет. В гостинице проживает некий Ваганян. Они же не смотрят на обложки книг, а смотрят только на страницу паспорта.
— Да, конечно,— произнесла она с самоукором,— я знала... Ва-чаган Ваганян. А Ширак— имя вашего деда.
— Вы что же — знаете всю мою биографию?
— Знаю. И даже чуточку больше.
— Вы не торопитесь?..
— Вы хотите со мной расстаться? — Она огорчилась.— Если хотите расстаться, считайте, что я дошла до дому.—. Заглянула Варужану в глаза.— Со мной не нужно быть формально вежливым... И... кроме того, мы уже трижды доходили до моего дома и удалялись.— Остановилась.— Вы долго пробудете в нашем городе, если, конечно,
не секрет?
— Хотелось бы подольше... если получится...
— Можем мы еще повидаться? Не говорите да, если вам не хочется.
— Можем, Егинэ.— И засмеялся.— Я начинаю подчиняться вам, как ваши читатели. Да и просто как ребенок.
— Всякий писатель ребенок. И не старайтесь поскорее вырасти.— Вырвала из записной книжки листок, быстро что-то написала.— Это мои телефоны — домашний и библиотеки. Я больше нигде не бываю. Если захотите, позвоните.
Он взял листок и стал его в темноте разглядывать, словно собрался звонить прямо сейчас.
— Спокойной ночи, Егинэ.
— Звоните в любое время.— Помолчала, посмотрела на стоящего рядом мужчину и почти прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
И тут люди заговорили, взахлеб, кто с места, кто с кафедры. Вернее, кафедры как таковой не было — просто подходили к месту, где, по логике вещей, она могла бы быть.
Варужан Ширакян опять услышал свое имя. Говорил, не поднимаясь, пожилой человек. Варужану видна была лишь его спина. Голосом он обладал очень звонким — такого и на стадионе без микрофона услышишь. Он был в восторге от новой повести Варужана — Варужан неожиданно растрогался, что за глупость. Однако...
— Скажу об одной ее слабости, которую, кто знает, наша уважаемая Егинэ, возможно, считает достоинством. Ты не находишь, Егинэ, что герои повести не завершены — ни их судьбы, ни их характеры? Многие их стороны остаются тайной. Как называется та ледяная гора, которая наполовину под водой?
— Айсберг,— напомнили ему с места.
— Так вот, его герои подобны этой самой ледяной горе: большая часть под водой. Сам-то автор знает, что там, под водой?
— Знает, но молчит.
— Это нехорошо,— заключил пожилой человек. Зал весело рассмеялся.
Варужан Ширакян посмотрел на Егинэ. Она вперилась в него взглядом. Тем же самым, что на днях, она же, заоконная. Только теперь глаза ее были лучше видны, стекло не мешало. Егинэ, казалось, абстрагировалась от зала и была занята лишь созерцанием Варужана. Надо смыться, подумал Варужан, попытался даже подняться, но магнит женских глаз вновь приковал его к стулу. Господи боже, какой удивительный свет исходит из этой женщины: глаза, волосы, даже те-' ло — все из света. На ней легкое платье из тонкого батиста, сероватое, но отливает красным. Как вечерняя пустыня, горящая в лучах закатного солнца. Только солнце внутри.
Разговор шел горячий и, наверно, умный, но Варужан не воспринимал даже то, что слышал. Просто догадывался кое о чем по реакции окружающих. А в воздухе витало что-то хорошее.
Один долго разглагольствовал об исторических романах.
— Мы нашу историю через писателей познаем...— он обернулся к Егинэ: — Егинэ-джан, пригласи-ка к нам Врама Багратуни. Раффи мы не видели, Мураана не видели, хоть на него взглянем... Если ты пригласишь, он не откажет...
Егинэ поспешила закруглить беседу, или Варужану почудилось, что поспешила? Еще рук пять-шесть тянулось с просьбой дать слово, когда она поднялась с места:
— Думаю, что дискуссия прошла горячо. Конечно, было бы замечательно, если бы присутствовал кто-то из наших уважаемых авторов. В следующий раз,— Егинэ помедлила,— не знаю, удастся ли нам пригласить Врама Багратуни, но полагаю, что другой хороший писатель непременно будет присутствовать на нашем диспуте.
Стулья задвигались, люди неспешно направились к выходу. Никто не торопился. Видимо, продолжали беседовать уже на ходу.
И в маленьком городке есть свое очарование. Варужан посмотрел на небо, посмотрел на тротуар. Небо напоминало ковер, сотканный из темно-синих ниток, а звезды — реальные лихорадочные огни, и просто чудо, что ковер не загорался. Толпа двумя ручьями растекалась по тротуару, и гул голосов получал сильный — как под церковным куполом — отзвук.
Варужан шел медленно и вдруг обнаружил себя опять возле библиотеки.
Почему вернулся он той же дорогой?
И вдруг — Егинэ. Она почти задыхалась. Подошла к нему, как давняя-предавняя знакомая. Подошла так, будто Варужан ждал именно ее.
— Вот я вас и нашла,— сказала она.— Мне было бы очень больно,если бы вы ушли.
Варужан неуверенно улыбнулся.
— Почему вы не захотели порадовать людей? Вы представить себе не можете, как бы они возликовали. Ведь они же не видели еще ни одного живого писателя. Я-то поняла, что вы не хотите быть узнанным.
Но почему?..
— Вы... видимо, меня с кем-то спутали. Я просто-напросто книголюб, один из многих, и ничего более.
А на улице сделалось как-то даже светлее. Этот свет, подумал Варужан, струится из широко распахнутых глаз женщины.
— Значит, я обозналась?— спросила она.
И сразу же обезоружила. К чему дурацкая маска? К чему обманывать эту женщину, устремляющую на него свои удивительные глаза?
— Простите, пожалуйста... Егинэ,— пробормотал он.— Я просто
сбежал из города. Пытаюсь написать новую вещь, а времени у меня мало. Приятно, конечно, когда тебя узнают, но это так отвлекает... Надеюсь, вы меня понимаете. Егинэ улыбнулась:
— Понимаю. Потому и не выдала вас.
— Вы говорили очень интересно.
— Я просто обомлела, когда увидела вас. Хотя уже видела два дня назад.
— Когда?
— Это было среди дня, вы прошли мимо библиотеки. Я выскочила, а вас уже и след простыл. Я и тогда не сомневалась, что это вы.
Довольно долго шли молча. Незаметно для себя свернули с главной улицы на узенькую, всю в одноэтажных домах. Фонарей тут не было — путь освещал лишь свет из окон. Казалось, свечи рядком стоят в ризнице. Мало-помалу истают они, погаснут.
Душа была в смятении: почему он так быстро «раскололся», выдал себя? Завтра прекрасная библиотекарша сообщит о нем своим читателям, и...
— Я надеюсь, Егинэ, тайна останется между нами...
— Как вы пожелаете. Пока что я никому не сказала.
— Спасибо.
— После того как увидела вас из окна, разыскиваю вас повсюду уже два дня: обзвонила все здравницы, все гостиницы.
Ах, так вот кто, значит, его спрашивал!
— И всюду спрашивали меня по-русски?..
— Так вам сказали? Но дежурная сообщила, что по фамилии Ширакян никого нет. Правда, немножно помялась. Вы что — ее предупредили?
— А по фамилии Ширакян там действительно никого нет. В гостинице проживает некий Ваганян. Они же не смотрят на обложки книг, а смотрят только на страницу паспорта.
— Да, конечно,— произнесла она с самоукором,— я знала... Ва-чаган Ваганян. А Ширак— имя вашего деда.
— Вы что же — знаете всю мою биографию?
— Знаю. И даже чуточку больше.
— Вы не торопитесь?..
— Вы хотите со мной расстаться? — Она огорчилась.— Если хотите расстаться, считайте, что я дошла до дому.—. Заглянула Варужану в глаза.— Со мной не нужно быть формально вежливым... И... кроме того, мы уже трижды доходили до моего дома и удалялись.— Остановилась.— Вы долго пробудете в нашем городе, если, конечно,
не секрет?
— Хотелось бы подольше... если получится...
— Можем мы еще повидаться? Не говорите да, если вам не хочется.
— Можем, Егинэ.— И засмеялся.— Я начинаю подчиняться вам, как ваши читатели. Да и просто как ребенок.
— Всякий писатель ребенок. И не старайтесь поскорее вырасти.— Вырвала из записной книжки листок, быстро что-то написала.— Это мои телефоны — домашний и библиотеки. Я больше нигде не бываю. Если захотите, позвоните.
Он взял листок и стал его в темноте разглядывать, словно собрался звонить прямо сейчас.
— Спокойной ночи, Егинэ.
— Звоните в любое время.— Помолчала, посмотрела на стоящего рядом мужчину и почти прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149