Она изменится даже внешне, сделается хрупкой, почти нематериальной, и признания польются из нее с невероятной искренностью. Волнение, выпивка, душевная боль наполнят его дурманом, сладостной слабостью, которую он наречет блаженством. Им покажется, что они на море, и неизвестно, куда их вынесет челнок. Они бросят весла и отдадутся на милость стихии. Они переживут минуты невозможной духовной близости и не захотят ничего ставить под сомнение. «Ты думаешь, легко было жить десять лет с нелюбимым мужчиной и ни разу даже мысленно не изменить ему, когда вокруг тебя вертятся мужчины, готовые на все? Это было, наверно, самым трудным. Но, с другой стороны, разве можно изменить тому, кого не любишь? Изменить можно только в любви, а любви не было».— «Как же ты жила так, Егинэ?..» — «Я настолько привыкла к своему положению, что все оставалось по-прежнему даже после его смерти, когда, казалось, я наконец освободилась от чувства долга, от обязанностей, от необходимости притворяться. Иногда, лежа в ванне или в постели, я с грустью смотрела на свое все еще красивое, но, увы, бесполезное тело. И думала — только не считай меня бесстыжей — а ведь это тело еще способно кому-то доставить наслаждение. Перед глазами моими проходили приятные мне мужчины, грех казался сладостным и возможным, но утром я просыпалась, и... и все продолжалось по-прежнему».— «Я видел брата твоего мужа. Он швырнул, мне в лицо грубые слова, не слова, а камни, я почти возненавидел его и одновременно понял, что он, по-видимому, хороший
человек».— «Когда вы виделись с Суреном?» — «Два дня назад. Я все уладил, дорогая. Это дело брошено в архив».— «Он боится, что ты опорочишь меня, он не доверяет людям твоего круга, а ты... а ты...— Егинэ долго подбирала нужное слово.— А ты моя страна.— И вдруг наивно-беззащитно спросила: —А кто я тебе, милый?» — «Страна должна иметь царицу». Егинэ просияла, поверила словам, и Варужан опять-таки не догадался, что самые чистые слова произносит лишь в минуты слабости. Когда слаб, он — поэт. А завтра многого не вспомнит. И ни завтра, ни после не будет больше такой женщины, которой ему захотелось бы отдать эти слова. «Ты моя царица...— и снежный ком иллюзии покатится, вырастет, и сам он этим словам поверит, и ложь эта будет сладостной и приятной.— Ни с одной женщиной у меня еще не было таких блаженных минут. Ты возвращаешь мне свободу, а до тебя каждая женщина хотела у меня эту свободу отнять.— Вот это уж чистая правда, вроде предсмертного крика больного.— Я так благодарен тебе, дорогая».— «Ты моя страна,— шепчет Егинэ.— А где жить человеку, если он потеряет свою страну?»
Ты моя страна... Эта женщина зажигает свет даже в самых обыденных словах, в ее устах даже самые простые слова звучат по-особому наполнение и неопровержимо... Ты моя страна. Произнеси эти слова кто-нибудь другой, и он бы поморщился, встретил бы их ехидным молчанием, а то и ухмылкой. А эта женщина... Может быть, и в самом деле женщина любит словами?.. Кто же это сказал? Нет, не вспомнить.
Потом завяжется мягкая удивительная беседа, и Варужан расскажет о своей бабушке, которая в этом обезумевшем мире хочет собрать за одним столом всю свою родню. Расскажет об отце, пропавшем и отыскавшемся, и отец опять покажется миражом, хотя и должен тысячу семьсот мороженых своему осиротевшему в годовалом возрасте сыночку. «Знаешь, почему родные выдали меня за него? Я говорила тебе, что он хороший человек. А родным моим он понравился вот за что: сдержанный, уравновешенный, все до мелочей продумывает. Тебе нужен именно такой муж, сказал отец, а то ты в облаках витаешь, веришь каждому чужому слову. Если и муж был бы тебе под стать... Муж меня любил, как скрытое сокровище, и, ослепленный своей любовью, скрыть сокровище пытался еще глубже. Я должна была принадлежать только ему. Он не понял, что именно потому и потерял меня. Только так и теряют любимых».
А потом наступит неизбежный миг физической близости, когда сотрется граница между двумя телами и самые страстные слова прозвучат, как молитва, нежно и бесплотно. Потом Егинэ произнесет ту фразу, которую несколько раз уже произносила: «Ты меня делаешь женщиной, любимый. С мужем это была всего-навсего повинность». И еще скажет: «Какое замечательное слово — «отдаваться»... Я только теперь понимаю его тайную красоту. Я дарю себя тебе, отдаюсь твоей воле, твоим рукам».
Да, так оно и есть: женщина любит словами, мужчина руками... И опять не вспомнил, что эту фразу произнесла одна женщина, которую он и нашел, и потерял в одну ночы
(Годы спустя, в неумолимую минуту одиночества, Варужан Ширакян с удивительными подробностями увидит, почти физически осязаемо ощутит ту ночь в поезде, в ушах у него зазвучат слова женщины, и он вдруг осознает, что никогда еще чистейшее чудо, птица счастья не была от него так близко. Но, увы, упустил он ее, отпустил. Куда она улетела? Зачем?.. Он, конечно, забудет, что в эту минуту, удовлетворенный словами и близостью, он сначала выкурит сигарету, а потом, отвернувшись к стене, уснет здоровым мужским сном. А женщина-птица со слезами в глазах будет охранять его сон до рассвета.
Да, годы спустя в неумолимую минуту одиночества он вспомнит с поразительными подробностями три кубических метра купе, и только женщина окажется в туманной дымке — некая безликая красавица. Черты ее лица давно успеют стереться из его памяти. Но это все после, годы спустя.)
А Егинэ... Она сидела с широко открытыми глазами и думала, думала — до самого рассвета. Быстро, несмотря на темноту, оделась. И осторожно, чтобы не разбудить Варужана, перебралась на другую полку. В сердце ее была разлита темная грусть — темнее ночи за окном. В полумгле купе она разглядывала мужчину, которого любила десять лет. Десять лет? Нет, целую вечность. И человек этот был для нее рыцарем мечты, сказкой... А сейчас она слышит его размеренное похрапывание, видит на лице его глуповато-добродушную улыбку. И еще вдруг заметила выглянувшую из-под простыни его босую ногу с давно не стриженными ногтями. Варужан что-то бормотал во сне, вертелся. А иногда сквозь это бормотание прорывались отчетливые фразы. Несколько раз она различила свое имя в них. «Егинэ, ближе, ближе... Егинэ, какая у тебя изумительная грудь...»
Так, значит, это его она любила долгие и напряженные десять лет? О близости с ним мечтала?.. Все ложь и правда, реальность и видение. И женщина спокойно заплакала — так плачет родник в недрах земли, когда не может выбиться на свет божий.
Беги, Егинэ, сказала она себе, беги, чтобы не потерять свою любовь, чтобы она, эта любовь, не сделалась застиранным бельишком души, страстями повседневности, спасай свои ожидания, надежду, тоску, потеряй его, чтоб... сохранить его.
В окне мало-помалу светлело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149