.. Дня три в институте не появлялась. Лучше бы я вообще там не появлялась. Первое, что я услышала, сразило меня наповал. Мой так называемый любимый растрепался уже всем и каждому о своей постельной победе, решил, что я дешевка, которая хочет подловить в свои сети бедного мальчика. В коридоре, в присутствии ребят, он демонстративно со мной не поздоровался, лишь процедил сквозь зубы, что в жизни не женится па современной девице. Сострил: «Из семнадцатого века привезу невесту...» Одним словом, не пошла я на госэкзамены и диплома, естественно, не получила. Попросила послать меня в село, куда никто не едет. Спасибо, уважили просьбу. И вот я работаю тут уже три года... А почему вы не позвонили?..
Сюзи вроде бы успокоилась, она смотрела на Варужана Ширакяна отнюдь не злобным взглядом. «Жалеет меня,— подумал Варужан.— Эта молодая девушка может преподать мне жизненный урок. И уже
преподала».
— Уверена, что вы и сейчас ничего не вспомнили,— сказала Сюзи мягко и беспомощно.— И это очень больно. Я была не литературной героиней, а живой девушкой, которая обратилась к вам в самую горькую свою минуту. А вы даже не позвонили. Хоть бы просто поинтересовались, как все обошлось, и сказали, что ничем не можете мне помочь:.. Потом я узнала, что вы с моим лектором учились в одной школе и в одно время. Но даже и не в этом причина. Просто вы выслушали меня и тут же забыли. Или не пожелали ввязываться. А героев своих призываете к благородным делам. Будь я вашей героиней, ваш главный герой, под которым вы, конечно, подразумеваете себя, непременно помог бы мне. Она придавила в пепельнице сигарету и засмеялась: — И так получилось, что я стала ненавидеть ваши книги, хотя по сей день читаю все, что вы пишете. Если бы я не пришла тогда к вам,
если бы не было тех двух дней, я бы вас по сей день любила... Жаль... А сейчас вы представляетесь мне одним из своих слабых, инфантильных героев, который сам нуждается в защите.— И вдруг выразительно посмотрела на Варужана: — Вы в мое село приедете?
— Приеду,— с готовностью послушного ученика ответил Варужан.
— Простите, но все, что я вам высказала, мне хотелось высказать именно здесь... Теперь мне интересны только те люди, чья жизнь исписана, а в вашей так много пустых страниц. Я не имею в виду будущего — речь о прожитом. Вы перевернули страницу, а она пустая.
Всю обратную дорогу молчали — каждый был погружен в свое. Когда на стоянке такси расставались, Варужан заглянул в глаза девушки и впервые почувствовал их тепло.
Рухнул на диван в чем был — в одежде, в ботинках — и закрыл глаза. Если бы можно было хоть на несколько минут выключить собственные мысли, ни о чем не думать, ничего не ощущать. Хорошо устроены холодильники: переохладился — автомат отключит. Или стать бы лампой: щелкнул выключателем — выключил. Усмехнулся своим фантазиям. Внутри у него гудел улей, и пчелы трудились над горьким медом. Жужжание отзывалось эхом в его черепной коробке, а прожитый день когтями корябал сердце. Сестры... Сюзи... Не знай он про этих сестер, ему бы легче жилось. А может, труднее?.. Сюзи, Сюзи... Три встречи, и три разные Сюзи... Сегодня, кажется, он видел ее настоящую. В тот день в поезде, слушая ее наивные вопросы, мог ли он предположить, какое потрясение пережила эта хрупкая душа...
Зазвонил телефон. Какие здоровые легкие у здешних телефонов! Вот что значит дышать чистым воздухом. Варужан не двинулся с места, но у телефона, кажется, не было намерения замолкать. Ну, разумеется, это Егинэ — только она так долго не опускает трубку. Прости, Егинэ, нет сил разговарить даже с тобой. Приду в себя — сам позвоню.
Утром он не успел позавтракать, весь день курил. Во рту было горько, подташнивало. Приоткрыть бы глаза и увидеть, что рядом на столе дымится кофе. Уже сваренный кем-то. Кем?.. «Встань,— приказал он себе,— даже жалкая кофейная забота тебя может чуть-чуть развеять. По крайней мере, займет минуты две твоего внимания». Нехотя поднялся, нашел кофейные принадлежности. Положил два куска сахара: пусть будет послаще — нужно нейтрализовать горечь во рту. Включил кипятильник. А теперь надо следить, чтобы не убежал.
И опять зазвонил телефон. Можно было протянуть руку, взять трубку. Нет, кофе убежит. Было всего три гудка, и телефон замолк. Значит, Андраник. Городской голова — ему ждать некогда. И к тому же, наверно, привык, чтобы на его звонки отвечали тут же. Будто на другой стороне экран, и абонент видит, что звонит глава города.
Кофе тем не менее закипел, вспенился и перелился через край. Ладно, стол он потом вытрет. Погрузился в кресло, стоявшее перед открытой дверью балкона, и с наслаждением втянул в себя темно-коричневую жидкость. С не меньшим наслаждением затянулся сигаретным дымом, будто давно не курил. Закашлялся, от дыма защипало глаза, и горы заволокло минутным туманом. Да и не туман вовсе это был — чуди-
Лось, кто-то сверху плеснул кипятком на остывшие осенние камни, и эффект оказался как в финской бане: поднимается туманообразныи пар, прикрывающий наготу гор. Особенно срединной горы, совершенно лысой, на которой и следов растительности нет.
Стало быть, Сюзи приходила к нему четыре года назад, в январе. Попытался мысленно вернуться назад на четыре года, в конец января. Если он Сюзи пригласил домой, значит, Мари в очередной «последний раз» ушла к родителям. И зачем он звал Сюзи домой? Ведь можно было завершить разговор в редакции. Наверно, от спешки. А возможно, ему было приятно летучее присутствие молодой девушки. Да, скорее, второе. Две встречи не так уж мало, да еще при его хорошей памяти на лица — имя забыть может, а лицо припечатывается к памяти. Почему же Сюзи забыл? Сюзи сказала ему сегодня в мертвом селе, что благодарна за тот вечер. Значит, он не позволил себе ничего лишнего. Молодец, Варужан. Видимо, рассказ девушки так его тронул, что все прочие настроения пригасились. Во всех случаях хорошо, что это было именно так... Вроде бы чуть-чуть забрезжил тот день в его памяти. Да?.. Нет, Варужан, ты ничего не вспомнил, и есть ли нужда что-то сочинять задним числом? Это было, когда ты получил приглашение от отца. Письмо пришло перед самым Новым годом, и ты был зол на весь белый свег. Тебе казалось почти оскорбительным, что отец твой не только жив, но еще и шлет приглашение. И еще было вот что: у тебя произошел пренеприятный разговор с Миграном Малумяном. Старый приятель высмеял твою доброту, старания выслушивать людей и помогать им. Он назвал это бессмысленной тратой времени и энергии, запоздалым миссионерством. «Ты очень себе нравишься,— сказал он. Сидели у него дома, он только что прочел свой новый рассказ, который ты раздраконил.— Тебя восхищает, что ты в силах сделать то-то и то-то. Мне рассказывали, что ты звонишь кому надо прямо при просителе и краешком глаз ловишь восторги, написанные на лице просителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Сюзи вроде бы успокоилась, она смотрела на Варужана Ширакяна отнюдь не злобным взглядом. «Жалеет меня,— подумал Варужан.— Эта молодая девушка может преподать мне жизненный урок. И уже
преподала».
— Уверена, что вы и сейчас ничего не вспомнили,— сказала Сюзи мягко и беспомощно.— И это очень больно. Я была не литературной героиней, а живой девушкой, которая обратилась к вам в самую горькую свою минуту. А вы даже не позвонили. Хоть бы просто поинтересовались, как все обошлось, и сказали, что ничем не можете мне помочь:.. Потом я узнала, что вы с моим лектором учились в одной школе и в одно время. Но даже и не в этом причина. Просто вы выслушали меня и тут же забыли. Или не пожелали ввязываться. А героев своих призываете к благородным делам. Будь я вашей героиней, ваш главный герой, под которым вы, конечно, подразумеваете себя, непременно помог бы мне. Она придавила в пепельнице сигарету и засмеялась: — И так получилось, что я стала ненавидеть ваши книги, хотя по сей день читаю все, что вы пишете. Если бы я не пришла тогда к вам,
если бы не было тех двух дней, я бы вас по сей день любила... Жаль... А сейчас вы представляетесь мне одним из своих слабых, инфантильных героев, который сам нуждается в защите.— И вдруг выразительно посмотрела на Варужана: — Вы в мое село приедете?
— Приеду,— с готовностью послушного ученика ответил Варужан.
— Простите, но все, что я вам высказала, мне хотелось высказать именно здесь... Теперь мне интересны только те люди, чья жизнь исписана, а в вашей так много пустых страниц. Я не имею в виду будущего — речь о прожитом. Вы перевернули страницу, а она пустая.
Всю обратную дорогу молчали — каждый был погружен в свое. Когда на стоянке такси расставались, Варужан заглянул в глаза девушки и впервые почувствовал их тепло.
Рухнул на диван в чем был — в одежде, в ботинках — и закрыл глаза. Если бы можно было хоть на несколько минут выключить собственные мысли, ни о чем не думать, ничего не ощущать. Хорошо устроены холодильники: переохладился — автомат отключит. Или стать бы лампой: щелкнул выключателем — выключил. Усмехнулся своим фантазиям. Внутри у него гудел улей, и пчелы трудились над горьким медом. Жужжание отзывалось эхом в его черепной коробке, а прожитый день когтями корябал сердце. Сестры... Сюзи... Не знай он про этих сестер, ему бы легче жилось. А может, труднее?.. Сюзи, Сюзи... Три встречи, и три разные Сюзи... Сегодня, кажется, он видел ее настоящую. В тот день в поезде, слушая ее наивные вопросы, мог ли он предположить, какое потрясение пережила эта хрупкая душа...
Зазвонил телефон. Какие здоровые легкие у здешних телефонов! Вот что значит дышать чистым воздухом. Варужан не двинулся с места, но у телефона, кажется, не было намерения замолкать. Ну, разумеется, это Егинэ — только она так долго не опускает трубку. Прости, Егинэ, нет сил разговарить даже с тобой. Приду в себя — сам позвоню.
Утром он не успел позавтракать, весь день курил. Во рту было горько, подташнивало. Приоткрыть бы глаза и увидеть, что рядом на столе дымится кофе. Уже сваренный кем-то. Кем?.. «Встань,— приказал он себе,— даже жалкая кофейная забота тебя может чуть-чуть развеять. По крайней мере, займет минуты две твоего внимания». Нехотя поднялся, нашел кофейные принадлежности. Положил два куска сахара: пусть будет послаще — нужно нейтрализовать горечь во рту. Включил кипятильник. А теперь надо следить, чтобы не убежал.
И опять зазвонил телефон. Можно было протянуть руку, взять трубку. Нет, кофе убежит. Было всего три гудка, и телефон замолк. Значит, Андраник. Городской голова — ему ждать некогда. И к тому же, наверно, привык, чтобы на его звонки отвечали тут же. Будто на другой стороне экран, и абонент видит, что звонит глава города.
Кофе тем не менее закипел, вспенился и перелился через край. Ладно, стол он потом вытрет. Погрузился в кресло, стоявшее перед открытой дверью балкона, и с наслаждением втянул в себя темно-коричневую жидкость. С не меньшим наслаждением затянулся сигаретным дымом, будто давно не курил. Закашлялся, от дыма защипало глаза, и горы заволокло минутным туманом. Да и не туман вовсе это был — чуди-
Лось, кто-то сверху плеснул кипятком на остывшие осенние камни, и эффект оказался как в финской бане: поднимается туманообразныи пар, прикрывающий наготу гор. Особенно срединной горы, совершенно лысой, на которой и следов растительности нет.
Стало быть, Сюзи приходила к нему четыре года назад, в январе. Попытался мысленно вернуться назад на четыре года, в конец января. Если он Сюзи пригласил домой, значит, Мари в очередной «последний раз» ушла к родителям. И зачем он звал Сюзи домой? Ведь можно было завершить разговор в редакции. Наверно, от спешки. А возможно, ему было приятно летучее присутствие молодой девушки. Да, скорее, второе. Две встречи не так уж мало, да еще при его хорошей памяти на лица — имя забыть может, а лицо припечатывается к памяти. Почему же Сюзи забыл? Сюзи сказала ему сегодня в мертвом селе, что благодарна за тот вечер. Значит, он не позволил себе ничего лишнего. Молодец, Варужан. Видимо, рассказ девушки так его тронул, что все прочие настроения пригасились. Во всех случаях хорошо, что это было именно так... Вроде бы чуть-чуть забрезжил тот день в его памяти. Да?.. Нет, Варужан, ты ничего не вспомнил, и есть ли нужда что-то сочинять задним числом? Это было, когда ты получил приглашение от отца. Письмо пришло перед самым Новым годом, и ты был зол на весь белый свег. Тебе казалось почти оскорбительным, что отец твой не только жив, но еще и шлет приглашение. И еще было вот что: у тебя произошел пренеприятный разговор с Миграном Малумяном. Старый приятель высмеял твою доброту, старания выслушивать людей и помогать им. Он назвал это бессмысленной тратой времени и энергии, запоздалым миссионерством. «Ты очень себе нравишься,— сказал он. Сидели у него дома, он только что прочел свой новый рассказ, который ты раздраконил.— Тебя восхищает, что ты в силах сделать то-то и то-то. Мне рассказывали, что ты звонишь кому надо прямо при просителе и краешком глаз ловишь восторги, написанные на лице просителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149