Про все забыл — про сигареты, сомнения, тревоги.
— Хватит! — отдал наконец приказ тамада.— Хватит, разбойники! Бабушке пора приземлиться!
Кресло опустили, приумолкли, вежливо застыли на месте. За столом было много свободных мест, но всем было ясно, что эти места не для них. Арам взглянул на приятелей, на фотографии, выстроившиеся на столе, на пустые стулья, потом на бабушку. А бабушка на него. О чем на языке молчания сказали друг другу бабушка и внук? И вдруг бабушка Нунэ произнесла вслух:
— Арам-джан, а почему твои друзья стоят?
Парни и девушки, скромно выстроившиеся вдоль стены, в замешательстве переглянулись.
— Вели им садиться, Арам-джан.
— Садитесь, ребята! — крикнул Арам.— Это приказ бабушки! Садитесь на свободные стулья!
-- Молодец,, бабуля! — выкрикнула Нуник.
— Браво, бабушка!
— Живи долго, тетушка!
Парни и девушки, минуту назад еще казавшиеся застывшими статуями, задвигались,зашумели, оживились и быстренько уселись на свободные стулья. И стол тут же изменился — стал оживленнее, помолодел. Только сейчас стол стал Арменией, подумал Варужан, как хорошо, что бабушка позволила сесть... А бабушка Нунэ плакала. Кто знает, что творилось в ее старческой душе. Возможно, когда стулья были пусты, она смотрела на них и видела своих близких, она еще верила, что они придут, что они просто чуть-чуть задержались. Не пришли,— стало быть, уже и не придут.
— За здоровье бабушки! — Арам встал и опять подошел к бабушке.
Черты лица у него заострились, глаза потемнели, взгляд сделался пристальным, на лбу пролегла морщинка. Подошел, поцеловал бабушке руку и выпил до дна. Каждый думал, что Арам сейчас что-то скажет, что-то очень важное, но он стоял какой-то потерянный возле бабушки и молчал. Потом, когда сделал шаг, чтобы отойти, бабушка его тихонько потянула за рукав:
— Постой, Арам-джан...
И поднялась бабушка Нунэ, встала, посмотрела на Арама, на всех, на фотографии, задержала взгляд на портрете Ширака Ваганяна. Бабушка Нунэ говорить будет, это поняли все, напряглись, замолчали.
— Постой, не уходи, Арам... я должна тебе кое-что передать...
— Не ухожу, не ухожу, бабушка.
— Я тебе должна что-то передать,— бабушка Нунэ с трудом подбирала слова.— Вернее, не я, а твой дед...
Потом, нагнувшись, достала из большого широкого кармана медный ключ, раздался легкий звон, и все увидели, что при большом ключе еще несколько маленьких, целая связка. Молчание сделалось каменным, и каменное облако свисало теперь с потолка гостиной...
В конце концов бабушка Нунэ отыскала нужные слова, и речь её потекла, как речка в безмолвии ночи.
— Эти ключи... ключи от нашего дома в Карсе... от дома твоего деда, от дома твоего отца... От твоего дома... Когда мы собирались в Гюм-ри бежать, дед твой запер все двери... Вот ключи от них, и я тебе их передаю. Дед твой со мной согласен будет. Я скоро уйду, а ключи тебе... Гляди не потеряй.
Тишина сменилась сильным волнением, охватившим людей, волнение застряло у всех в горле. Варужан едва удерживал слезы. Сэм встал, напряженный и бледный. Тигран Ваганян стоял, как солдат. Как солдаты, стояли парни и девушки.
— Это сказочный день,— прошептала Сюзи.
— Грустных сказок не бывает, Сюзи,— Варужан уже не стыдился слез,— Это просто наша история.— Помолчал и вдруг запел хрипловатым голосом:
Боль твоя, Родина,— из огня сорочка....
— Из огня сорочка...— Сюзи увидела слезны Варужана.— Хочешь сигарету, Варужан?..
— Когда ты в Карс ехал, бабушка тебе должна была дать ключи,— недовольно вздохнула Мари,— именно тебе.— Слез мужа она не замечала.
Варужан не взглянул на жену:
— Она не знала, Мари, что я побываю в Карее. Да я и сам не знал. А теперь...
— Теперь знает, что Арам побывает в Карее?
— Сначала умирает человек и только потом надежда. Бабушка мудрая женщина, Мари. И несправедливо убивать надежду.
— Нашей бабушке тысяча лет, Варужан,— Сюзи сжала пальцы брата.— И, сорочка из огня на ней надета...
Арам наконец протянул руку, взял ключи и долго их разглядывал — старые, медные.
— Спасибо, бабушка...
Ключи на тоненьком железном кольце, им лет семьдесят — блестят, о дверях грезят, о том, чтоб в замках поворачиваться, и ржавчина не коснулась их медных тел... Отчего ему сейчас пришел на ум Энис-бей? Отчего опять в ушах зазвучали слова бабушкиной песни:
Я попью ее еще хоть раз? Ах, вода, вода родного края...
— Дед те двери собственной рукой запер, все двери сам запер. Пятьдесят лет ключи хранил, раз в месяц начищал, маслом смазывал, а уходя, мне отдал... А я, уходя, тебе отдаю. Гляди не потеряй...
— Спасибо, бабушка... Спасибо, дед...
Не было у Арама других слов, не было на свете других слов.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ
... Я муки счастьем почитаю — Над вашим счастьем я смеюсь.Ваан Терьян
...Пчелиный улей дома Ваганянов мало-помалу угомонился, жужжание утихло. Правда, с потолка в прихожей все еще свисал медный колокол, и Арам каждое утро этим колоколом будил дом, однако нервная дрожь прошла: телеграммы не отправляли, не получали и, главное, их не ждали. В доме стало все по-прежнему, только на стене гостиной в середине пестрого ковра все еще была прикреплена карта мира со стрелками, идущими от Еревана к югу, северу, востоку, западу. Домашние часто заставали бабушку Нунэ в одинокой задумчивости возле этой карты...
— Вы еще с иностранцами не развязались? — войдя в дом, спросил почтальон.— Опять письмо, а на каковском, бог знает...
Тигран Ваганян взял конверт в руки, повертел, понял, что письмо написано по-английски и адресовано его отцу Шираку Ваганяну.
Удивился, грустно вздохнул... Вскрыл конверт — письмо наверняка будет написано по-армянски. Но письмо было на английском, причем скоропись с исправлениями, зачеркнутыми словами. Взглянул на обратный адрес, ничего не разобрал. Сэм, Сюзи и Нуник, сидя возле печки, рассматривали семейный альбом.
— Сэм, прочти, кто, откуда... Насколько я понял, письмо написано твоему деду.
Сэм Ширак рассмотрел сначала конверт, потом прочитал первую строчку.
— Да, дядя,— сказал он.— Адресат — наш дед Ширак. Но самое удивительное, что отправитель — ты, дядя. Посмотри, пожалуйста, на обратный адрес: Тигран Ваганян, Эдинбург, отель «Хильтон».
— Вай, пап! — воскликнула Нуник.— Ты поселился в шикарной гостинице!
— Читай, Сэм,— попросил Тигран Ваганян племянника, отчего-то взгрустнув.— Этот Тигран — внук дяди Левона. Ты забыл, он подарок прислал бабушке из Эдинбурга.
В эту минуту вошел Арам, выкрикнув на ходу:
— Где тикин мамочка? Помираю с голоду! —'Потом взглянув на отца: — Ты чего скис?
Отец объяснил, от кого письмо.
— Читай, Сэм.
Сэм уже читал, но про себя. Он быстро пробежал глазами четыре страницы, написанные мелким почерком, и губы его скривились в усмешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Хватит! — отдал наконец приказ тамада.— Хватит, разбойники! Бабушке пора приземлиться!
Кресло опустили, приумолкли, вежливо застыли на месте. За столом было много свободных мест, но всем было ясно, что эти места не для них. Арам взглянул на приятелей, на фотографии, выстроившиеся на столе, на пустые стулья, потом на бабушку. А бабушка на него. О чем на языке молчания сказали друг другу бабушка и внук? И вдруг бабушка Нунэ произнесла вслух:
— Арам-джан, а почему твои друзья стоят?
Парни и девушки, скромно выстроившиеся вдоль стены, в замешательстве переглянулись.
— Вели им садиться, Арам-джан.
— Садитесь, ребята! — крикнул Арам.— Это приказ бабушки! Садитесь на свободные стулья!
-- Молодец,, бабуля! — выкрикнула Нуник.
— Браво, бабушка!
— Живи долго, тетушка!
Парни и девушки, минуту назад еще казавшиеся застывшими статуями, задвигались,зашумели, оживились и быстренько уселись на свободные стулья. И стол тут же изменился — стал оживленнее, помолодел. Только сейчас стол стал Арменией, подумал Варужан, как хорошо, что бабушка позволила сесть... А бабушка Нунэ плакала. Кто знает, что творилось в ее старческой душе. Возможно, когда стулья были пусты, она смотрела на них и видела своих близких, она еще верила, что они придут, что они просто чуть-чуть задержались. Не пришли,— стало быть, уже и не придут.
— За здоровье бабушки! — Арам встал и опять подошел к бабушке.
Черты лица у него заострились, глаза потемнели, взгляд сделался пристальным, на лбу пролегла морщинка. Подошел, поцеловал бабушке руку и выпил до дна. Каждый думал, что Арам сейчас что-то скажет, что-то очень важное, но он стоял какой-то потерянный возле бабушки и молчал. Потом, когда сделал шаг, чтобы отойти, бабушка его тихонько потянула за рукав:
— Постой, Арам-джан...
И поднялась бабушка Нунэ, встала, посмотрела на Арама, на всех, на фотографии, задержала взгляд на портрете Ширака Ваганяна. Бабушка Нунэ говорить будет, это поняли все, напряглись, замолчали.
— Постой, не уходи, Арам... я должна тебе кое-что передать...
— Не ухожу, не ухожу, бабушка.
— Я тебе должна что-то передать,— бабушка Нунэ с трудом подбирала слова.— Вернее, не я, а твой дед...
Потом, нагнувшись, достала из большого широкого кармана медный ключ, раздался легкий звон, и все увидели, что при большом ключе еще несколько маленьких, целая связка. Молчание сделалось каменным, и каменное облако свисало теперь с потолка гостиной...
В конце концов бабушка Нунэ отыскала нужные слова, и речь её потекла, как речка в безмолвии ночи.
— Эти ключи... ключи от нашего дома в Карсе... от дома твоего деда, от дома твоего отца... От твоего дома... Когда мы собирались в Гюм-ри бежать, дед твой запер все двери... Вот ключи от них, и я тебе их передаю. Дед твой со мной согласен будет. Я скоро уйду, а ключи тебе... Гляди не потеряй.
Тишина сменилась сильным волнением, охватившим людей, волнение застряло у всех в горле. Варужан едва удерживал слезы. Сэм встал, напряженный и бледный. Тигран Ваганян стоял, как солдат. Как солдаты, стояли парни и девушки.
— Это сказочный день,— прошептала Сюзи.
— Грустных сказок не бывает, Сюзи,— Варужан уже не стыдился слез,— Это просто наша история.— Помолчал и вдруг запел хрипловатым голосом:
Боль твоя, Родина,— из огня сорочка....
— Из огня сорочка...— Сюзи увидела слезны Варужана.— Хочешь сигарету, Варужан?..
— Когда ты в Карс ехал, бабушка тебе должна была дать ключи,— недовольно вздохнула Мари,— именно тебе.— Слез мужа она не замечала.
Варужан не взглянул на жену:
— Она не знала, Мари, что я побываю в Карее. Да я и сам не знал. А теперь...
— Теперь знает, что Арам побывает в Карее?
— Сначала умирает человек и только потом надежда. Бабушка мудрая женщина, Мари. И несправедливо убивать надежду.
— Нашей бабушке тысяча лет, Варужан,— Сюзи сжала пальцы брата.— И, сорочка из огня на ней надета...
Арам наконец протянул руку, взял ключи и долго их разглядывал — старые, медные.
— Спасибо, бабушка...
Ключи на тоненьком железном кольце, им лет семьдесят — блестят, о дверях грезят, о том, чтоб в замках поворачиваться, и ржавчина не коснулась их медных тел... Отчего ему сейчас пришел на ум Энис-бей? Отчего опять в ушах зазвучали слова бабушкиной песни:
Я попью ее еще хоть раз? Ах, вода, вода родного края...
— Дед те двери собственной рукой запер, все двери сам запер. Пятьдесят лет ключи хранил, раз в месяц начищал, маслом смазывал, а уходя, мне отдал... А я, уходя, тебе отдаю. Гляди не потеряй...
— Спасибо, бабушка... Спасибо, дед...
Не было у Арама других слов, не было на свете других слов.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ
... Я муки счастьем почитаю — Над вашим счастьем я смеюсь.Ваан Терьян
...Пчелиный улей дома Ваганянов мало-помалу угомонился, жужжание утихло. Правда, с потолка в прихожей все еще свисал медный колокол, и Арам каждое утро этим колоколом будил дом, однако нервная дрожь прошла: телеграммы не отправляли, не получали и, главное, их не ждали. В доме стало все по-прежнему, только на стене гостиной в середине пестрого ковра все еще была прикреплена карта мира со стрелками, идущими от Еревана к югу, северу, востоку, западу. Домашние часто заставали бабушку Нунэ в одинокой задумчивости возле этой карты...
— Вы еще с иностранцами не развязались? — войдя в дом, спросил почтальон.— Опять письмо, а на каковском, бог знает...
Тигран Ваганян взял конверт в руки, повертел, понял, что письмо написано по-английски и адресовано его отцу Шираку Ваганяну.
Удивился, грустно вздохнул... Вскрыл конверт — письмо наверняка будет написано по-армянски. Но письмо было на английском, причем скоропись с исправлениями, зачеркнутыми словами. Взглянул на обратный адрес, ничего не разобрал. Сэм, Сюзи и Нуник, сидя возле печки, рассматривали семейный альбом.
— Сэм, прочти, кто, откуда... Насколько я понял, письмо написано твоему деду.
Сэм Ширак рассмотрел сначала конверт, потом прочитал первую строчку.
— Да, дядя,— сказал он.— Адресат — наш дед Ширак. Но самое удивительное, что отправитель — ты, дядя. Посмотри, пожалуйста, на обратный адрес: Тигран Ваганян, Эдинбург, отель «Хильтон».
— Вай, пап! — воскликнула Нуник.— Ты поселился в шикарной гостинице!
— Читай, Сэм,— попросил Тигран Ваганян племянника, отчего-то взгрустнув.— Этот Тигран — внук дяди Левона. Ты забыл, он подарок прислал бабушке из Эдинбурга.
В эту минуту вошел Арам, выкрикнув на ходу:
— Где тикин мамочка? Помираю с голоду! —'Потом взглянув на отца: — Ты чего скис?
Отец объяснил, от кого письмо.
— Читай, Сэм.
Сэм уже читал, но про себя. Он быстро пробежал глазами четыре страницы, написанные мелким почерком, и губы его скривились в усмешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149