.. Каким скептическим взглядом смотрел Энис-бей на карту исторической Армении, как не хотел поверить в то, что Мустафа Недим турок... Фотографию армянских сирот он разглядывал как в микроскоп. И для чего заставил Риза-эфенди своего сына посетить Армению?.. Зубья кофемолки поистерлись, зерна кофе перемалывались, делались порошком, оказывая сопротивление... А правда, если бы безымянный таксист узнал, что его пассажир турок, как бы он себя повел?.. Дед Энис-бея был врачом, участвовал в первой мировой войне. Может, и он опыты ставил на армянских сиротах? А может, писал жалобы министру внутренних дел?.. Арам вспомнил замутненные голубые глаза Ризы-эфенди. «Я-сожалею о происшедшем...» В тот день в
«Национале» сын посмотрел на отца отчужденно и строго именно после этих слов и что-то сказал по-турецки, но переводчица предпочла пропустить его фразу. Что он сказал тогда? И почему отец сделал вид, что слов его не слышит?..
На две чашечки молотого кофе уже хватит — бабушка пьет раз в день, по утрам, так что она свою порцию уже выпила... Арам зажег газовую конфорку — теперь нужен глаз да глаз, чтобы вовремя выключить и сохранить пенку... Если бы Энис-бей приехал в дни бабушкиного юбилея, что бы он почувствовал за праздничным столом? Нет уж, хорошо, что этого не будет... Варужану удалось избежать этой встречи, а ведь ему следовало все бросить и приехать: он же писатель нового поколения, а разве у молодого армянина и у молодого турка нет ничего общего?..
Молодец бабуля, как она естественно приняла Энис-бея! И Энис-бей молодец — склонился и поцеловал ей руку... В шахматах истории осталась отложенной такая запутанная партия, и хоть бы кто-то передал поколениям тайный ход, который привел бы к ее мудрому продолжению...
Арам разлил кофе по чашечкам, отхлебнул глоточек из своей...! ну и горечь. Добавил пол чайной ложки сахарного песка, помешал, кофе, конечно, стал чуть послаще, но пенка, увы, вся разошлась, исчезла. Потом налил три рюмки коньяку — и бабушка, наверно, пригубит в честь гостя. Все это поставил на поднос.
А когда вошел в комнату, Энис-бей громко смеялся.
— Что, бабушка сказала что-нибудь смешное?
— Не то слово. Я говорю: Нунэ-ханум, как хорошо ты знаешь турецкий. А она отвечает: в Карсе у нас соседи турки были, у них научилась. Это я знал, ты мне уже говорил. А потом она меня спрашивает: что, и сейчас в Карсе турки есть?
В смехе Энис-бея было нервное возбуждение, не слишком для окружающих заметное, но Арам уловил, а бабушка Нунэ смотрела на гостя наивно и удивленно.
— Представляешь, спрашивает, есть ли в Карее турки... Подробно описала, где был ее дом в Карее. Просто поразительно— как она помнит?..
— А если ты вдруг не возвратишься больше в Стамбул, сколько лет будешь помнить свой дом?
— Да разве можно свой дом забыть...
— Вот именно, Энис-бей, разве можно свой дом забыть...
— Потом знаешь, что еще сказала? Говорит, в двух домах от нас жили Сулейман и Гюли-баджи, если в Карее будешь, порасспра-шивай о них, разыщи. Говорит, у них в то время трое детей было, хочет со мной их детям подарки послать...
— А что? Стоит подумать. Ты ведь в Стамбул и через Карс можешь возвратиться. Потом сядешь в поезд Карс — Анкара.
— Отец однажды ездил в наши восточные вилайеты. По-моему, в Карее тоже был.
Араму вдруг вспомнился Риза-эфенди, он представил его в пустом кресле между собой и Энис-беем. «Я всегда хотел увидеть
Лрмению. Однажды уж точно решил ехать, сел в поезд, доехал до Карса».—«Значит, Армению вы чуть-чуть все же видели». Риза-эфенди не расслышал или сделал вид, что не слышит слов Арама? «Если бы в Карее я сел на поезд, за час доехал бы до вашей границы. Можно и на автобусе... Но знакомые в Карее отсоветовали мне ехать...»— «А надо бы...»— «Какой толк от моей поездки? Я уже к более дальней дороге готовлюсь...»
— А я дальше Анкары не ездил, совсем не знаю наших восточных вилайетов...
— Наших западных вилайетов я тоже не видел и увижу ли когда-нибудь?.. Только по карте их и знаю...— Арам не смотрел на Эфенди-бея, в глазах были боль, отчаяние.— Карта, карта... Каждый раз, когда смотрю на карту великой Турции, у меня сердце сжимается — от Европы до Каспия. И что осталось?..
— Кофе не слишком горький, Энис-бей?
— В Стамбуле ты мог бы открыть отличный кафетерий. Первый клиент,— указал на себя,— тебе обеспечен.
— Да, можно бы. Напротив Айя-Софии. Арам налил еще по рюмке. Переглянулись.
— Вы по-каковски говорите? — Бабушка Нунэ помешивала кочергой угли в печке, откуда исходило блаженное тепло. Потом, встала.
— Я, бабуль, турецкого не знаю, а он армянского.
— А-а.— Бабушка Нунэ, вроде бы все поняв, сказала:—Я на минутку в свою комнату схожу.
— У меня в голове все вертится вопрос твоей бабушки: в Карее и теперь турецкие дома есть?..
— Бабушка не дипломат, Энис-бей.
— В отличие от нас с тобой, Арам-эфенди.
— Ты полагаешь?.. С каких пор мы дипломаты?.. Просто мы с тобой более вежливы, чем... искренни. Для первой встречи и этого достаточно, хотя искренность предпочтительнее вежливости.
— Не знаю, Арам-эфенди, ничего не знаю...
Семенящей походкой вошла бабушка Нунэ. В руках у нее был цветастый платок, она протянула его Энис-бею:
— Свекровь мне на свадьбу подарок привезла. В Харберде купила, но платок стамбульский.
Энис-бей развернул платок, посмотрел на свет, краски шелка тут же наполнились солнцем, цветы пробудились и вроде бы даже закачались на тоненьких стебельках. Перед глазами Энис-бея зашумел родной город, перед глазами бабушки Нунэ — ее разбитая юность.
— Чего только не перевидал этот платок, Энис-бей.
— А как же иначе — он старше нас минимум на пятьдесят лет.
— Дед твой, Арам-джан, рад бы был этому парню. - Конечно, бабуль.
— Он бледный что-то. С собой теплого не взял ничего? Ты б дал ему что-нибудь свое шерстяное.
— Да он, бабуль, просто лег поздно, не выспался.
— Хочешь, я ему чаю принесу с кизиловым вареньем, от простуды хорошо.
Арам перевел Энис-бею слова бабушки. Тот улыбнулся, легонько обнял за плечи старую женщину.Арам ушел.Энис-бей попросил его уйти — сказал, что ему хочется побыть одному. В зале ресторана было шумно, весело. Он заказал еще водки, закусил маслинами. О, певица поет по-турецки? Энис-бей даже вздрогнул, посмотрел на людей, сидевших за столами, на танцующих. Не происходило ничего из ряда вон. Он налил себе еще рюмку водки, поднял голову, улыбнулся музыкантам. Певица вроде бы заметила его улыбку и тоже ответила легкой улыбкой. Все запутывается больше и больше, число вопросительных знаков не уменьшается — растет не по дням, а по часам. Если танцующие и все, кто есть, узнают, что он турок, как они поведут себя?..
Эх, отец, отец... Зачем ты принудил меня ехать в Армению? Жил я себе и жил спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
«Национале» сын посмотрел на отца отчужденно и строго именно после этих слов и что-то сказал по-турецки, но переводчица предпочла пропустить его фразу. Что он сказал тогда? И почему отец сделал вид, что слов его не слышит?..
На две чашечки молотого кофе уже хватит — бабушка пьет раз в день, по утрам, так что она свою порцию уже выпила... Арам зажег газовую конфорку — теперь нужен глаз да глаз, чтобы вовремя выключить и сохранить пенку... Если бы Энис-бей приехал в дни бабушкиного юбилея, что бы он почувствовал за праздничным столом? Нет уж, хорошо, что этого не будет... Варужану удалось избежать этой встречи, а ведь ему следовало все бросить и приехать: он же писатель нового поколения, а разве у молодого армянина и у молодого турка нет ничего общего?..
Молодец бабуля, как она естественно приняла Энис-бея! И Энис-бей молодец — склонился и поцеловал ей руку... В шахматах истории осталась отложенной такая запутанная партия, и хоть бы кто-то передал поколениям тайный ход, который привел бы к ее мудрому продолжению...
Арам разлил кофе по чашечкам, отхлебнул глоточек из своей...! ну и горечь. Добавил пол чайной ложки сахарного песка, помешал, кофе, конечно, стал чуть послаще, но пенка, увы, вся разошлась, исчезла. Потом налил три рюмки коньяку — и бабушка, наверно, пригубит в честь гостя. Все это поставил на поднос.
А когда вошел в комнату, Энис-бей громко смеялся.
— Что, бабушка сказала что-нибудь смешное?
— Не то слово. Я говорю: Нунэ-ханум, как хорошо ты знаешь турецкий. А она отвечает: в Карсе у нас соседи турки были, у них научилась. Это я знал, ты мне уже говорил. А потом она меня спрашивает: что, и сейчас в Карсе турки есть?
В смехе Энис-бея было нервное возбуждение, не слишком для окружающих заметное, но Арам уловил, а бабушка Нунэ смотрела на гостя наивно и удивленно.
— Представляешь, спрашивает, есть ли в Карее турки... Подробно описала, где был ее дом в Карее. Просто поразительно— как она помнит?..
— А если ты вдруг не возвратишься больше в Стамбул, сколько лет будешь помнить свой дом?
— Да разве можно свой дом забыть...
— Вот именно, Энис-бей, разве можно свой дом забыть...
— Потом знаешь, что еще сказала? Говорит, в двух домах от нас жили Сулейман и Гюли-баджи, если в Карее будешь, порасспра-шивай о них, разыщи. Говорит, у них в то время трое детей было, хочет со мной их детям подарки послать...
— А что? Стоит подумать. Ты ведь в Стамбул и через Карс можешь возвратиться. Потом сядешь в поезд Карс — Анкара.
— Отец однажды ездил в наши восточные вилайеты. По-моему, в Карее тоже был.
Араму вдруг вспомнился Риза-эфенди, он представил его в пустом кресле между собой и Энис-беем. «Я всегда хотел увидеть
Лрмению. Однажды уж точно решил ехать, сел в поезд, доехал до Карса».—«Значит, Армению вы чуть-чуть все же видели». Риза-эфенди не расслышал или сделал вид, что не слышит слов Арама? «Если бы в Карее я сел на поезд, за час доехал бы до вашей границы. Можно и на автобусе... Но знакомые в Карее отсоветовали мне ехать...»— «А надо бы...»— «Какой толк от моей поездки? Я уже к более дальней дороге готовлюсь...»
— А я дальше Анкары не ездил, совсем не знаю наших восточных вилайетов...
— Наших западных вилайетов я тоже не видел и увижу ли когда-нибудь?.. Только по карте их и знаю...— Арам не смотрел на Эфенди-бея, в глазах были боль, отчаяние.— Карта, карта... Каждый раз, когда смотрю на карту великой Турции, у меня сердце сжимается — от Европы до Каспия. И что осталось?..
— Кофе не слишком горький, Энис-бей?
— В Стамбуле ты мог бы открыть отличный кафетерий. Первый клиент,— указал на себя,— тебе обеспечен.
— Да, можно бы. Напротив Айя-Софии. Арам налил еще по рюмке. Переглянулись.
— Вы по-каковски говорите? — Бабушка Нунэ помешивала кочергой угли в печке, откуда исходило блаженное тепло. Потом, встала.
— Я, бабуль, турецкого не знаю, а он армянского.
— А-а.— Бабушка Нунэ, вроде бы все поняв, сказала:—Я на минутку в свою комнату схожу.
— У меня в голове все вертится вопрос твоей бабушки: в Карее и теперь турецкие дома есть?..
— Бабушка не дипломат, Энис-бей.
— В отличие от нас с тобой, Арам-эфенди.
— Ты полагаешь?.. С каких пор мы дипломаты?.. Просто мы с тобой более вежливы, чем... искренни. Для первой встречи и этого достаточно, хотя искренность предпочтительнее вежливости.
— Не знаю, Арам-эфенди, ничего не знаю...
Семенящей походкой вошла бабушка Нунэ. В руках у нее был цветастый платок, она протянула его Энис-бею:
— Свекровь мне на свадьбу подарок привезла. В Харберде купила, но платок стамбульский.
Энис-бей развернул платок, посмотрел на свет, краски шелка тут же наполнились солнцем, цветы пробудились и вроде бы даже закачались на тоненьких стебельках. Перед глазами Энис-бея зашумел родной город, перед глазами бабушки Нунэ — ее разбитая юность.
— Чего только не перевидал этот платок, Энис-бей.
— А как же иначе — он старше нас минимум на пятьдесят лет.
— Дед твой, Арам-джан, рад бы был этому парню. - Конечно, бабуль.
— Он бледный что-то. С собой теплого не взял ничего? Ты б дал ему что-нибудь свое шерстяное.
— Да он, бабуль, просто лег поздно, не выспался.
— Хочешь, я ему чаю принесу с кизиловым вареньем, от простуды хорошо.
Арам перевел Энис-бею слова бабушки. Тот улыбнулся, легонько обнял за плечи старую женщину.Арам ушел.Энис-бей попросил его уйти — сказал, что ему хочется побыть одному. В зале ресторана было шумно, весело. Он заказал еще водки, закусил маслинами. О, певица поет по-турецки? Энис-бей даже вздрогнул, посмотрел на людей, сидевших за столами, на танцующих. Не происходило ничего из ряда вон. Он налил себе еще рюмку водки, поднял голову, улыбнулся музыкантам. Певица вроде бы заметила его улыбку и тоже ответила легкой улыбкой. Все запутывается больше и больше, число вопросительных знаков не уменьшается — растет не по дням, а по часам. Если танцующие и все, кто есть, узнают, что он турок, как они поведут себя?..
Эх, отец, отец... Зачем ты принудил меня ехать в Армению? Жил я себе и жил спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149