In Tim III 11, 20, Diehl.) пишет: "Не тяжесть - специфическое
свойство земли, но осязаемость". Речь идет, значит, о пропорции между
зрительной и осязательной предметностью. К сожалению, Платон не раскрывает
это в подробностях. Он указывает лишь на то, что промежуточными членами в
анализируемой пропорции являются "воздух" и "вода", и очень скупо
характеризует свойства этих элементов. Все это, в сущности, лишь косвенный
материал, и потому современному исследователю, захотевшему во что бы то ни
стало понять до конца это учение, приходится прибегать к собственной
интерпретации, к собственным домыслам или гипотезам. Однако следует учесть,
что без этого значительные области античной эстетики и философии остаются
бессмысленными курьезами. А вместе с тем ясно, что в античном учении о
пропорции перед нами налицо энергичнейшие попытки человеческого ума понять
непонятное и построить какую-то свою, пусть в настоящее время давно отжившую
науку. Речь идет здесь о научном понимании чувственного предмета, который
является принципиально закономерным и претендует на эстетическую значимость.
Итак, между зрительным предметом и предметом осязательным должно
находиться еще два таких, которые бы составляли с первыми двумя
геометрическую пропорцию, т.е. зрительный предмет должен так относиться к
одному промежуточному, как другой промежуточный относится к предмету
осязаемому. Это значит, что оба промежуточных предмета должны быть
последовательным переходом от области зрения к области осязания, т.е.
первый, будучи зрительным, должен содержать в себе нечто от осязания, а
второй, будучи осязаемым, должен содержать в себе нечто от зрения. При этом
Платон мыслит эти переходы в связи с пространственными измерениями, т.е.
зрительный предмет, который сам по себе является трехмерной телесностью,
должен теперь одно из своих измерений сделать не зрительным, а осязаемым, и
осязаемый предмет, который сам по себе тоже трехмерно-телесен, должен теперь
одно из своих измерений сделать не осязаемым, а зрительным. Это, однако, не
значит, что оба предмета перестали быть телесными или что они не целиком
зрительны или не целиком осязаемы. Именно в том-то и заключается сущность
этих промежуточных членов, что они заранее являются и зрительными и
осязаемыми, но только зрительность и осязаемость даны в них в разных
соотношениях.
Итак, что же такое зрительный предмет, который по одной своей координате
осязаем? Нужно представить, что зримое погружено совсем в другое измерение,
т.е. в другое пространство, в другую среду, причем эта среда уже не видима,
а только осязаема. Мы думаем, что если первый зрительный предмет понимать
как свет, то этот второй зрительный предмет есть цвет. Чтобы из света
получить цвет, надо пропустить его - и физически и феноменологически - через
некую темную среду, которая его разлагает. Что эта физически так -
общеизвестно. Однако и непосредственно-феноменологически цвет дан как
результат прохождения света через некую плотную пленку, делающую свет
гораздо более плотным и притом пропускающую только ту или другую его
"часть". Итак, платоновский огонь, т.е. зрительная предметность, разбивается
здесь на два вида - на свет и цвет. А для образования цвета нужен воздух, и
то, что Платон и Аристотель, вместе со всей античной физикой, рассматривали
воздух именно как среду прохождения света, т.е. как принцип твердости, - для
доказательства этого можно было бы привести многочисленные материалы.
Что такое, далее, осязаемый предмет, если одну из его координат
представить как еще более тяжелую и неподвижную? Подобно тому, как в первом
случае свет погружался в некую чуждую ему среду и застилался новым слоем,
так и теперь осязаемый предмет погружается в новое, чуждое ему измерение и
застилается слоем, уже не в такой мере осязаемым, как он сам. Для этого
нужно осязаемый предмет тоже представить в двух видах, как это мы сделали с
зрительным предметом. Нужно взять осязаемый предмет в его, так сказать,
абсолютном качестве: это - тяжесть. И нужно взять осязаемый предмет в его
более "легких" и поверхностных свойствах. Что свойственно тяжелому предмету
и распространяется по его поверхности (ибо ведь только одно его измерение
подвергается здесь изменению)? Это - поверхностные свойства осязаемого
предмета, мягкость, шероховатость и пр. Другими словами, имеются
мускульно-осязаемый и поверхностно-осязаемый предметы.
Если поставить себе задачу исследовать постепенный переход от видимости к
осязаемости, то ясно, что мы должны переходить от света к цвету, от цвета -
к поверхностно осязаемому качеству (тут говорят о "тактильных" ощущениях),
от поверхностного качества - к тяжести, которая предполагает уже
мускульно-двигательный опыт. Другими словами, можно сказать, что как свет
относится к цвету, так тактильное качество относится к тяжести. Ведь цвет
есть переход света в инобытийную среду и отяжеление его, соединение с темным
веществом; и тяжесть есть тоже переход тактильных качеств в инобытийную им
среду, отяжеление их, соединение с темным и тяжелым веществом.
Учение Платона об элементах заслуживает особого рассмотрения, но сейчас,
когда они интересуют нас с точки зрения учения о пропорциях, мы можем
привести следующую схему позднего комментатора "Тимея" Прокла, относящуюся к
Tim. 55е - 56с. Комментируя учение Платона о пропорции, а также очевиднейшим
образом резюмируя это место "Тимея", Прокл утверждает, что четыре
платоновских элемента обладают тремя свойствами, пропорционально
расположенными, - тонкостью-плотностью, остротой-тупостью и
подвижностью-неподвижностью. Огонь обладает тонкостью, остротой,
удобоподвижностью; воздух - тонкостью, тупостью, удобоподвижностью; вода -
плотностью, тупостью, удобоподвижностью; и земля - плотностью, тупостью,
неподвижностью (Procl. In Tim. II 39, 19 - 42, 2). Этим рассуждением
прекрасно резюмируется мысль Платона о пропорциональности элементов.
Речь идет тут, стало быть, о свойствах новых измерений, т.е. новой среды,
которыми характеризуется данная трехмерная телесность. Зрительный предмет
есть тончайшая, максимально-пронизывающая, "острая" (с точки зрения
физической материи) телесность. Погрузите его в тяжелую и темную среду: свет
уже не станет так проникать всюду, он потемнеет, его световая сила
уменьшится, он станет "тупым". Возьмите воду: она плотная и разливается
гораздо тяжелее, чем огонь и воздух (т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
свойство земли, но осязаемость". Речь идет, значит, о пропорции между
зрительной и осязательной предметностью. К сожалению, Платон не раскрывает
это в подробностях. Он указывает лишь на то, что промежуточными членами в
анализируемой пропорции являются "воздух" и "вода", и очень скупо
характеризует свойства этих элементов. Все это, в сущности, лишь косвенный
материал, и потому современному исследователю, захотевшему во что бы то ни
стало понять до конца это учение, приходится прибегать к собственной
интерпретации, к собственным домыслам или гипотезам. Однако следует учесть,
что без этого значительные области античной эстетики и философии остаются
бессмысленными курьезами. А вместе с тем ясно, что в античном учении о
пропорции перед нами налицо энергичнейшие попытки человеческого ума понять
непонятное и построить какую-то свою, пусть в настоящее время давно отжившую
науку. Речь идет здесь о научном понимании чувственного предмета, который
является принципиально закономерным и претендует на эстетическую значимость.
Итак, между зрительным предметом и предметом осязательным должно
находиться еще два таких, которые бы составляли с первыми двумя
геометрическую пропорцию, т.е. зрительный предмет должен так относиться к
одному промежуточному, как другой промежуточный относится к предмету
осязаемому. Это значит, что оба промежуточных предмета должны быть
последовательным переходом от области зрения к области осязания, т.е.
первый, будучи зрительным, должен содержать в себе нечто от осязания, а
второй, будучи осязаемым, должен содержать в себе нечто от зрения. При этом
Платон мыслит эти переходы в связи с пространственными измерениями, т.е.
зрительный предмет, который сам по себе является трехмерной телесностью,
должен теперь одно из своих измерений сделать не зрительным, а осязаемым, и
осязаемый предмет, который сам по себе тоже трехмерно-телесен, должен теперь
одно из своих измерений сделать не осязаемым, а зрительным. Это, однако, не
значит, что оба предмета перестали быть телесными или что они не целиком
зрительны или не целиком осязаемы. Именно в том-то и заключается сущность
этих промежуточных членов, что они заранее являются и зрительными и
осязаемыми, но только зрительность и осязаемость даны в них в разных
соотношениях.
Итак, что же такое зрительный предмет, который по одной своей координате
осязаем? Нужно представить, что зримое погружено совсем в другое измерение,
т.е. в другое пространство, в другую среду, причем эта среда уже не видима,
а только осязаема. Мы думаем, что если первый зрительный предмет понимать
как свет, то этот второй зрительный предмет есть цвет. Чтобы из света
получить цвет, надо пропустить его - и физически и феноменологически - через
некую темную среду, которая его разлагает. Что эта физически так -
общеизвестно. Однако и непосредственно-феноменологически цвет дан как
результат прохождения света через некую плотную пленку, делающую свет
гораздо более плотным и притом пропускающую только ту или другую его
"часть". Итак, платоновский огонь, т.е. зрительная предметность, разбивается
здесь на два вида - на свет и цвет. А для образования цвета нужен воздух, и
то, что Платон и Аристотель, вместе со всей античной физикой, рассматривали
воздух именно как среду прохождения света, т.е. как принцип твердости, - для
доказательства этого можно было бы привести многочисленные материалы.
Что такое, далее, осязаемый предмет, если одну из его координат
представить как еще более тяжелую и неподвижную? Подобно тому, как в первом
случае свет погружался в некую чуждую ему среду и застилался новым слоем,
так и теперь осязаемый предмет погружается в новое, чуждое ему измерение и
застилается слоем, уже не в такой мере осязаемым, как он сам. Для этого
нужно осязаемый предмет тоже представить в двух видах, как это мы сделали с
зрительным предметом. Нужно взять осязаемый предмет в его, так сказать,
абсолютном качестве: это - тяжесть. И нужно взять осязаемый предмет в его
более "легких" и поверхностных свойствах. Что свойственно тяжелому предмету
и распространяется по его поверхности (ибо ведь только одно его измерение
подвергается здесь изменению)? Это - поверхностные свойства осязаемого
предмета, мягкость, шероховатость и пр. Другими словами, имеются
мускульно-осязаемый и поверхностно-осязаемый предметы.
Если поставить себе задачу исследовать постепенный переход от видимости к
осязаемости, то ясно, что мы должны переходить от света к цвету, от цвета -
к поверхностно осязаемому качеству (тут говорят о "тактильных" ощущениях),
от поверхностного качества - к тяжести, которая предполагает уже
мускульно-двигательный опыт. Другими словами, можно сказать, что как свет
относится к цвету, так тактильное качество относится к тяжести. Ведь цвет
есть переход света в инобытийную среду и отяжеление его, соединение с темным
веществом; и тяжесть есть тоже переход тактильных качеств в инобытийную им
среду, отяжеление их, соединение с темным и тяжелым веществом.
Учение Платона об элементах заслуживает особого рассмотрения, но сейчас,
когда они интересуют нас с точки зрения учения о пропорциях, мы можем
привести следующую схему позднего комментатора "Тимея" Прокла, относящуюся к
Tim. 55е - 56с. Комментируя учение Платона о пропорции, а также очевиднейшим
образом резюмируя это место "Тимея", Прокл утверждает, что четыре
платоновских элемента обладают тремя свойствами, пропорционально
расположенными, - тонкостью-плотностью, остротой-тупостью и
подвижностью-неподвижностью. Огонь обладает тонкостью, остротой,
удобоподвижностью; воздух - тонкостью, тупостью, удобоподвижностью; вода -
плотностью, тупостью, удобоподвижностью; и земля - плотностью, тупостью,
неподвижностью (Procl. In Tim. II 39, 19 - 42, 2). Этим рассуждением
прекрасно резюмируется мысль Платона о пропорциональности элементов.
Речь идет тут, стало быть, о свойствах новых измерений, т.е. новой среды,
которыми характеризуется данная трехмерная телесность. Зрительный предмет
есть тончайшая, максимально-пронизывающая, "острая" (с точки зрения
физической материи) телесность. Погрузите его в тяжелую и темную среду: свет
уже не станет так проникать всюду, он потемнеет, его световая сила
уменьшится, он станет "тупым". Возьмите воду: она плотная и разливается
гораздо тяжелее, чем огонь и воздух (т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210