Поэтому все абстрактное,
все идеальное обязательно мыслится здесь вещественным, реальным. Будем
помнить, что Логос Гераклита есть огонь, а Любовь Эмпедокла - все четыре
стихии сразу, что Числа пифагорейцев суть не только принципы, но и тела.
Точно так же атомы Левкиппа и Демокрита суть тела, они физичны. Они носятся
туда и сюда, задевают друг друга, сцепляются, образуют тела, рассыпаются в
хаос и т.д. Кроме того, как мы видели, не только Гераклит учит о Логосе, но
и Демокрит, и об Уме учит не только Анаксагор, но и Левкипп. Точно так же у
Демокрита не только разум противопоставляется чувственному опыту как нечто
"настоящее" и надежное - чему-то случайному, темному, недостоверному и
насквозь произвольно-субъективному "мнению", но, с другой стороны, Демокрит
критикует чистый эмпиризм (правда, не больше, чем Платон, - в области
чувственного опыта), связывает мышление с опытом, с воздействием "образов",
истекающих из физических тел (картина, между прочим, аналогичная учению
Платона о зрении в "Тимее" 45 ВD), и даже утверждает, согласно Филопону (А
105), что "мышление и чувственное восприятие тождественны" и что "они
происходят из одной и той же способности". Так оно и должно быть в
досократовской философии: у Гераклита - "души обоняют в Аиде" (В 98), у
Парменида - бог "конечен и имеет форму шара" (А 31), Эмпедокл "называл богом
разумный огонь единого" (А 31) и т.д. Везде тут нарочито выделенное
идеальное мыслится в качестве самостоятельной вещественности.
Можно спросить: как же понять, что идеальные атомы, вечные, неразрушимые,
не испытывающие никакого воздействия извне, такие же принципные,
абстрактно-смысловые структуры, как и геометрические фигуры, вдруг
двигаются, задевают друг друга, сцепляются и расцепляются, образуют вихри и
вообще обладают всеми свойствами обыкновенных тел? На этот вопрос нет ответа
в пределах досократовской философии. Этот вопрос не может быть и поставлен в
пределах этой философии. Поставить его - значит уже выйти за пределы
досократовского натурализма. Это значит обратиться к диалектике самих
понятий идеального и реального, т.е. стать на точку зрения Сократа и
Платона. И действительно, Платон ставит этот вопрос в "Федоне" (95 слл.),
адресуясь к Анаксагору и видя в нем типичного представителя старой
натуралистической мудрости. Для этой последней с самого начала существует
априорная аксиома, не требующая никаких доказательств, что все абстрактно
выделенные из цельной мифологии принципы и категории (числа, формы, фигуры и
пр.) суть не что иное, как бытие вещественное, каковым являлись и персонажи
старой мифологии. Другими словами, мифология здесь устранена только в
отношении личностных структур бытия; тут все эти структуры (числа, формы,
фигуры, логические взаимоотношения) действительно уже не содержат в себе
"антропоморфизма". В отношении же субстанциальной основы бытия мифология на
стадии досократики продолжает царствовать вполне благополучно: тут она также
состоит из абсолютных и вещественных полаганий в отношении
абстрактно-выделенной смысловой структуры, как раньше - в отношении цельного
социально-личностного мифологического бытия. Поэтому числа, формы, атомы и
пр. являются тут в сущности некими демоническими силами, будучи, однако,
лишены какого бы то ни было антропоморфизма и в этом смысле всякой
мифологии, т.е. они здесь уже не являются демонами.
2. Разложение натурфилософии
Однако Демокрит не просто философ космологической эпохи древней
философии. Ведя свой принцип индивидуальной множественности, обусловивший
кропотливое исследование деталей, он немало сделал для продвижения знания
вперед. Философов типа Демокрита имеет в виду Платон в известном месте из
VII книги "Государства" - в словах о "добрых" людях, о chrCstoi (что следует
понимать как "полезность"). Тут имеются в виду такие мыслители
("пифагорейцы", или как Демокрит, только зависящие от них), которые все
делят, все дробят на основе арифметически-аддитивного принципа. Применение
этого принципа к музыке, вероятно, и заставило Демокрита создать новую науку
- "акустику" и "гармонику". Платон и Аристотель (Met. 997b20, 1078а14,
1077а5, 1093b20, 107а11) понимают под этими терминами математическую
дисциплину, которая в таком виде и осталась на только на всю античность, но
и на все средневековье (как четвертая часть quadrivium'a).
И тем не менее, космологизм Демокрита находится уже на пути к разложению
и требует каких-то новых, уже не просто космологически-натуралистических
методов. Наука, основанная на принципе кропотливой множественности,
перерастает в старую методологию, и ее противоречия ведут к замене самого
философского фундамента. Демокрит уже сторонник принципа индивидуальности в
философии, хотя еще и не в том интимно-заинтересованном и насущно-личностном
смысле, в каком проявляется индивидуальность в послеаристотелевскую эпоху.
Демокритова "научность" вырастала на почве гипертрофированного чувства
индивидуальности и вплотную подходила к тому, что в дальнейшем античные
философы называли скептицизмом. "Демокрит иногда отвергает чувственно
воспринимаемые явления и говорит, что ничто из них не является поистине, но
лишь по мнению, поистине же существуют [только] атомы и пустота... А именно,
он говорит: "[лишь] в общем мнении существует сладкое, в мнении горькое, в
мнении теплое, в мнении холодное, в мнении цвет, в действительности же
[существуют только] атомы и пустота". Это значит: чувственно воспринимаемые
[явления] общим мнением признаются существующими, но на самом деле они не
существуют, а существуют только атомы и пустота. В "Подтверждениях" он, хотя
и обещал приписать ощущениям силу достоверности, но ничуть не меньше
осуждает их. А именно, он говорит: "В действительности мы не воспринимаем
ничего истинного, но [воспринимаем лишь] то, что изменяется в зависимости от
состояния нашего тела и входящих в него и оказывающих ему противодействие
[истечений от вещей]".
И еще он говорит: "Много раз [много] было показано, что мы не
воспринимаем, какова в действительности каждая [вещь] есть и какие свойства
в действительности ей не присущи" (68 В 9 - 10, Маков. 86). Так, принцип
абсолютной множественности оказывается той критической точкой, в которой
объективизм досократики переходит в свою противоположность, в субъективизм и
антропологию. Демокрит уже торжественно заявляет: "Человек - это то, что мы
знаем все" (В 165).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
все идеальное обязательно мыслится здесь вещественным, реальным. Будем
помнить, что Логос Гераклита есть огонь, а Любовь Эмпедокла - все четыре
стихии сразу, что Числа пифагорейцев суть не только принципы, но и тела.
Точно так же атомы Левкиппа и Демокрита суть тела, они физичны. Они носятся
туда и сюда, задевают друг друга, сцепляются, образуют тела, рассыпаются в
хаос и т.д. Кроме того, как мы видели, не только Гераклит учит о Логосе, но
и Демокрит, и об Уме учит не только Анаксагор, но и Левкипп. Точно так же у
Демокрита не только разум противопоставляется чувственному опыту как нечто
"настоящее" и надежное - чему-то случайному, темному, недостоверному и
насквозь произвольно-субъективному "мнению", но, с другой стороны, Демокрит
критикует чистый эмпиризм (правда, не больше, чем Платон, - в области
чувственного опыта), связывает мышление с опытом, с воздействием "образов",
истекающих из физических тел (картина, между прочим, аналогичная учению
Платона о зрении в "Тимее" 45 ВD), и даже утверждает, согласно Филопону (А
105), что "мышление и чувственное восприятие тождественны" и что "они
происходят из одной и той же способности". Так оно и должно быть в
досократовской философии: у Гераклита - "души обоняют в Аиде" (В 98), у
Парменида - бог "конечен и имеет форму шара" (А 31), Эмпедокл "называл богом
разумный огонь единого" (А 31) и т.д. Везде тут нарочито выделенное
идеальное мыслится в качестве самостоятельной вещественности.
Можно спросить: как же понять, что идеальные атомы, вечные, неразрушимые,
не испытывающие никакого воздействия извне, такие же принципные,
абстрактно-смысловые структуры, как и геометрические фигуры, вдруг
двигаются, задевают друг друга, сцепляются и расцепляются, образуют вихри и
вообще обладают всеми свойствами обыкновенных тел? На этот вопрос нет ответа
в пределах досократовской философии. Этот вопрос не может быть и поставлен в
пределах этой философии. Поставить его - значит уже выйти за пределы
досократовского натурализма. Это значит обратиться к диалектике самих
понятий идеального и реального, т.е. стать на точку зрения Сократа и
Платона. И действительно, Платон ставит этот вопрос в "Федоне" (95 слл.),
адресуясь к Анаксагору и видя в нем типичного представителя старой
натуралистической мудрости. Для этой последней с самого начала существует
априорная аксиома, не требующая никаких доказательств, что все абстрактно
выделенные из цельной мифологии принципы и категории (числа, формы, фигуры и
пр.) суть не что иное, как бытие вещественное, каковым являлись и персонажи
старой мифологии. Другими словами, мифология здесь устранена только в
отношении личностных структур бытия; тут все эти структуры (числа, формы,
фигуры, логические взаимоотношения) действительно уже не содержат в себе
"антропоморфизма". В отношении же субстанциальной основы бытия мифология на
стадии досократики продолжает царствовать вполне благополучно: тут она также
состоит из абсолютных и вещественных полаганий в отношении
абстрактно-выделенной смысловой структуры, как раньше - в отношении цельного
социально-личностного мифологического бытия. Поэтому числа, формы, атомы и
пр. являются тут в сущности некими демоническими силами, будучи, однако,
лишены какого бы то ни было антропоморфизма и в этом смысле всякой
мифологии, т.е. они здесь уже не являются демонами.
2. Разложение натурфилософии
Однако Демокрит не просто философ космологической эпохи древней
философии. Ведя свой принцип индивидуальной множественности, обусловивший
кропотливое исследование деталей, он немало сделал для продвижения знания
вперед. Философов типа Демокрита имеет в виду Платон в известном месте из
VII книги "Государства" - в словах о "добрых" людях, о chrCstoi (что следует
понимать как "полезность"). Тут имеются в виду такие мыслители
("пифагорейцы", или как Демокрит, только зависящие от них), которые все
делят, все дробят на основе арифметически-аддитивного принципа. Применение
этого принципа к музыке, вероятно, и заставило Демокрита создать новую науку
- "акустику" и "гармонику". Платон и Аристотель (Met. 997b20, 1078а14,
1077а5, 1093b20, 107а11) понимают под этими терминами математическую
дисциплину, которая в таком виде и осталась на только на всю античность, но
и на все средневековье (как четвертая часть quadrivium'a).
И тем не менее, космологизм Демокрита находится уже на пути к разложению
и требует каких-то новых, уже не просто космологически-натуралистических
методов. Наука, основанная на принципе кропотливой множественности,
перерастает в старую методологию, и ее противоречия ведут к замене самого
философского фундамента. Демокрит уже сторонник принципа индивидуальности в
философии, хотя еще и не в том интимно-заинтересованном и насущно-личностном
смысле, в каком проявляется индивидуальность в послеаристотелевскую эпоху.
Демокритова "научность" вырастала на почве гипертрофированного чувства
индивидуальности и вплотную подходила к тому, что в дальнейшем античные
философы называли скептицизмом. "Демокрит иногда отвергает чувственно
воспринимаемые явления и говорит, что ничто из них не является поистине, но
лишь по мнению, поистине же существуют [только] атомы и пустота... А именно,
он говорит: "[лишь] в общем мнении существует сладкое, в мнении горькое, в
мнении теплое, в мнении холодное, в мнении цвет, в действительности же
[существуют только] атомы и пустота". Это значит: чувственно воспринимаемые
[явления] общим мнением признаются существующими, но на самом деле они не
существуют, а существуют только атомы и пустота. В "Подтверждениях" он, хотя
и обещал приписать ощущениям силу достоверности, но ничуть не меньше
осуждает их. А именно, он говорит: "В действительности мы не воспринимаем
ничего истинного, но [воспринимаем лишь] то, что изменяется в зависимости от
состояния нашего тела и входящих в него и оказывающих ему противодействие
[истечений от вещей]".
И еще он говорит: "Много раз [много] было показано, что мы не
воспринимаем, какова в действительности каждая [вещь] есть и какие свойства
в действительности ей не присущи" (68 В 9 - 10, Маков. 86). Так, принцип
абсолютной множественности оказывается той критической точкой, в которой
объективизм досократики переходит в свою противоположность, в субъективизм и
антропологию. Демокрит уже торжественно заявляет: "Человек - это то, что мы
знаем все" (В 165).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210