И если Феофрасту хочется знать
разницу между ощущающими элементами в глазу и элементами вне глаза вообще,
то эта разница для Эмпедокла не более загадочна, чем разница между двумя
любыми вещами, поскольку ведь все вещи вообще состоят из тех же четырех
элементов.
Не следует слишком принижать также и учение Эмпедокла об эстетическом
принципе. Эмпедокл, как показывают приведенные тексты, объясняет лучшее
зрение тем, что идущие в глаз истечения от предметов проходят в него легко,
не задерживаются, легко вступают в глазе с "подобными" себе элементами,
причем и сам глаз содержит в себе равномерное растворение всех элементов.
Здесь, между прочим, Эмпедокл учит о симметрии пор (86,12): "Глаза, которых
смешение менее симметрично, видят дурно" (86,14)89. Правильная симметрия пор
вещества элементов, из которых состоит глаз, равномерное участие всех
элементов в глазе, прежде всего огня и воды, легкое и безболезненное
проникновение в глаз истечений из предметов и простое, легкое их смешение с
подобным веществом глаза - вот, согласно Эмпедоклу, эстетический принцип для
зрения. Легко видеть, что этот принцип есть настолько же медицинский,
насколько и эстетический, настолько же физический и психический, насколько и
художественный. Но мы уже много раз убеждались в том, что иначе не может и
быть для досократовского образа мыслей. Здесь можно лишь заметить, что
многие из современных эстетических теорий ушли не очень далеко от Эмпедокла
(стоит вспомнить хотя бы очень распространенную теорию объяснения
эстетического чувства экономией физиологических средств, на него
затрачиваемых).
Таким образом, принцип гармонии, которым объясняется, по Эмпедоклу, и
красота объективного мира и красота субъективной "мудрости", проявляется в
полной мере и в узко эстетической области внутренних переживаний, где мы
находим ту же онтологизацию некоего абстрактного принципа (т.е. принципа
симметрии и равномерности, равновесия).
Добавим к этому, что учение о "приспособлении" подобного к подобному в
процессах чувственного восприятия необходимо брать на фоне всей эстетики
Эмпедокла, и тогда оно становится еще богаче. Ведь стремление подобного к
подобному в данном случае есть частный вид общекосмического влечения, одно
из проявлений мировой Любви. Ощущающий и ощущаемое, хочет сказать Эмпедокл,
любят одно другое. Ощущение есть нечто вроде брака между субъектом и
объектом; то и другое любовно влечется одно к другому. И как сама Любовь
есть гармония и симметрия, равновесие и взаимосоответствие, так и в
эстетическом восприятии субъект и объект воссоединяются в акте взаимного
влечения, радуются своему единению, перестают различать себя в акте
любовного слития. Вся эта картина дана, однако, без всяких специальных
"эмоций" и "настроений", без всякого субъективизма и психологизма,
исключительно как следствие общекосмических судеб Любви и Вражды.
5. Учение о цвете
"Светлые глаза огненны, - говорит Эмпедокл, - черные же заключают в себе
больше воды, чем огня" (А91). Для Эмпедокла это понятно, потому что у него
(А69а) "цвет огня белый", воды же - черный [вернее, темный, melas]. Чтобы
это было понятно и нам, прочитаем Плутарха (В94): "Почему вода в самой
верхней части кажется белой, в глубине же черной? Не потому ли, что глубина
есть мать темного цвета, так как она ослабляет и уничтожает лучи солнца,
прежде чем они к ней спустятся? Верхняя же сторона должна воспринимать в
себя блестящую белизну света, так как она находится под непосредственным
воздействием солнца". С этим объяснением согласен и Эмпедокл: "Черный цвет
реки на дне происходит от тени и точно так же замечается он и в
пещерообразных гротах". Другими словами, темный цвет воды в восприятии
Эмпедокла есть результат специфически вещевого, телесного подхода к
цветности вообще. Цвет рассматривается у него (как и в античности вообще) не
сам по себе, а вместе с теми телами, для которых он характерен. Вода,
которая бралась здесь в большом количестве, в виде целых рек и морей,
естественно, была темного цвета.
Имеется, далее, одно не очень ясное свидетельство о знакомстве Эмпедокла
с существованием того, что мы теперь называем родственными, а может быть, и
дополнительными цветами. Плутарх пишет (В93): "Одни [цвета] родственны и
соответственны одним, другие - другим, как, например, темно-синий,
примешиваясь к пурпурному, усиливает его окраску, а селитра, примешиваясь к
шафрану, усиливает шафран, и, как говорит Эмпедокл, ягода светлой бузины
вступает в смешение с цветом виссона".
Этот трудный текст плохо понимают переводчики, и текстологи не замедлили
приложить сюда свою руку. То, что мы перевели "ягода светлой бузины", Радлов
переводит "цвет багреца", и Якубанис - "багрец светлого самбука". Эти
переводы терпимые, хотя и неточные, так как по-гречески стоит glaycos cocezs
actCs (glaycos не обязательно "blau", как переводит Дильс). Но что касается
"цвета виссона", то здесь переводчики резко разошлись. Дильс, можно сказать,
отказался от перевода, так как Bessonfarbe не есть перевод греческого
byssos. Радлов откуда-то взял "желтую жилочницу". Желтый цвет тут едва ли
имеется в виду, хотя красная ягода бузины с желтым цветом составит как раз
"родственный" и "соответственный" цвет. Перевод byssos. Якубаниса как
"полотно" не имеет смысла. Полотно обычно белого цвета, а что может дать
сравнение белого и красного? Остроумнее поступил французский переводчик
Плутарха Ricard, давший, в общем, неверный перевод всей фразы, но переведший
byssos как lin, "лен". Поскольку byssos выступает в лексиконе и с таким
значением и поскольку зеленый цвет растущего льна как раз и составляет
дополнительный цвет к красной ягоде бузины, постольку "виссонную краску" в
анализируемом фрагменте Эмпедокла можно понимать именно как зеленый цвет
живого, растущего льна. Тогда осмысливается и вся фраза. Кстати сказать,
"родственные и соответственные" Маковельский переводит как "родственные и
полезные". Prosporos, действительно, значит и "полезней", но значение
"соответственный" тоже играет не последнюю роль среди значений prosphoros и
здесь как раз подходит больше всего.
Итак, если наш анализ и перевод правильны, то уже Эмпедоклу было известно
существование родственных, а, может быть, и дополнительных цветов.
Наконец, имеется и более общее суждение Эмпедокла о цветах и наименование
основных цветов. Если А86,7 высказывает уже известную нам истину: "Цвета
несутся к зрению истечениями", то В92, повторяя то же самое ("Цвет есть то,
что прилаживается [соответствует] к порам зрения") тут же устанавливает
классификацию цветов, "подобно тому, как есть четыре элемента:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
разницу между ощущающими элементами в глазу и элементами вне глаза вообще,
то эта разница для Эмпедокла не более загадочна, чем разница между двумя
любыми вещами, поскольку ведь все вещи вообще состоят из тех же четырех
элементов.
Не следует слишком принижать также и учение Эмпедокла об эстетическом
принципе. Эмпедокл, как показывают приведенные тексты, объясняет лучшее
зрение тем, что идущие в глаз истечения от предметов проходят в него легко,
не задерживаются, легко вступают в глазе с "подобными" себе элементами,
причем и сам глаз содержит в себе равномерное растворение всех элементов.
Здесь, между прочим, Эмпедокл учит о симметрии пор (86,12): "Глаза, которых
смешение менее симметрично, видят дурно" (86,14)89. Правильная симметрия пор
вещества элементов, из которых состоит глаз, равномерное участие всех
элементов в глазе, прежде всего огня и воды, легкое и безболезненное
проникновение в глаз истечений из предметов и простое, легкое их смешение с
подобным веществом глаза - вот, согласно Эмпедоклу, эстетический принцип для
зрения. Легко видеть, что этот принцип есть настолько же медицинский,
насколько и эстетический, настолько же физический и психический, насколько и
художественный. Но мы уже много раз убеждались в том, что иначе не может и
быть для досократовского образа мыслей. Здесь можно лишь заметить, что
многие из современных эстетических теорий ушли не очень далеко от Эмпедокла
(стоит вспомнить хотя бы очень распространенную теорию объяснения
эстетического чувства экономией физиологических средств, на него
затрачиваемых).
Таким образом, принцип гармонии, которым объясняется, по Эмпедоклу, и
красота объективного мира и красота субъективной "мудрости", проявляется в
полной мере и в узко эстетической области внутренних переживаний, где мы
находим ту же онтологизацию некоего абстрактного принципа (т.е. принципа
симметрии и равномерности, равновесия).
Добавим к этому, что учение о "приспособлении" подобного к подобному в
процессах чувственного восприятия необходимо брать на фоне всей эстетики
Эмпедокла, и тогда оно становится еще богаче. Ведь стремление подобного к
подобному в данном случае есть частный вид общекосмического влечения, одно
из проявлений мировой Любви. Ощущающий и ощущаемое, хочет сказать Эмпедокл,
любят одно другое. Ощущение есть нечто вроде брака между субъектом и
объектом; то и другое любовно влечется одно к другому. И как сама Любовь
есть гармония и симметрия, равновесие и взаимосоответствие, так и в
эстетическом восприятии субъект и объект воссоединяются в акте взаимного
влечения, радуются своему единению, перестают различать себя в акте
любовного слития. Вся эта картина дана, однако, без всяких специальных
"эмоций" и "настроений", без всякого субъективизма и психологизма,
исключительно как следствие общекосмических судеб Любви и Вражды.
5. Учение о цвете
"Светлые глаза огненны, - говорит Эмпедокл, - черные же заключают в себе
больше воды, чем огня" (А91). Для Эмпедокла это понятно, потому что у него
(А69а) "цвет огня белый", воды же - черный [вернее, темный, melas]. Чтобы
это было понятно и нам, прочитаем Плутарха (В94): "Почему вода в самой
верхней части кажется белой, в глубине же черной? Не потому ли, что глубина
есть мать темного цвета, так как она ослабляет и уничтожает лучи солнца,
прежде чем они к ней спустятся? Верхняя же сторона должна воспринимать в
себя блестящую белизну света, так как она находится под непосредственным
воздействием солнца". С этим объяснением согласен и Эмпедокл: "Черный цвет
реки на дне происходит от тени и точно так же замечается он и в
пещерообразных гротах". Другими словами, темный цвет воды в восприятии
Эмпедокла есть результат специфически вещевого, телесного подхода к
цветности вообще. Цвет рассматривается у него (как и в античности вообще) не
сам по себе, а вместе с теми телами, для которых он характерен. Вода,
которая бралась здесь в большом количестве, в виде целых рек и морей,
естественно, была темного цвета.
Имеется, далее, одно не очень ясное свидетельство о знакомстве Эмпедокла
с существованием того, что мы теперь называем родственными, а может быть, и
дополнительными цветами. Плутарх пишет (В93): "Одни [цвета] родственны и
соответственны одним, другие - другим, как, например, темно-синий,
примешиваясь к пурпурному, усиливает его окраску, а селитра, примешиваясь к
шафрану, усиливает шафран, и, как говорит Эмпедокл, ягода светлой бузины
вступает в смешение с цветом виссона".
Этот трудный текст плохо понимают переводчики, и текстологи не замедлили
приложить сюда свою руку. То, что мы перевели "ягода светлой бузины", Радлов
переводит "цвет багреца", и Якубанис - "багрец светлого самбука". Эти
переводы терпимые, хотя и неточные, так как по-гречески стоит glaycos cocezs
actCs (glaycos не обязательно "blau", как переводит Дильс). Но что касается
"цвета виссона", то здесь переводчики резко разошлись. Дильс, можно сказать,
отказался от перевода, так как Bessonfarbe не есть перевод греческого
byssos. Радлов откуда-то взял "желтую жилочницу". Желтый цвет тут едва ли
имеется в виду, хотя красная ягода бузины с желтым цветом составит как раз
"родственный" и "соответственный" цвет. Перевод byssos. Якубаниса как
"полотно" не имеет смысла. Полотно обычно белого цвета, а что может дать
сравнение белого и красного? Остроумнее поступил французский переводчик
Плутарха Ricard, давший, в общем, неверный перевод всей фразы, но переведший
byssos как lin, "лен". Поскольку byssos выступает в лексиконе и с таким
значением и поскольку зеленый цвет растущего льна как раз и составляет
дополнительный цвет к красной ягоде бузины, постольку "виссонную краску" в
анализируемом фрагменте Эмпедокла можно понимать именно как зеленый цвет
живого, растущего льна. Тогда осмысливается и вся фраза. Кстати сказать,
"родственные и соответственные" Маковельский переводит как "родственные и
полезные". Prosporos, действительно, значит и "полезней", но значение
"соответственный" тоже играет не последнюю роль среди значений prosphoros и
здесь как раз подходит больше всего.
Итак, если наш анализ и перевод правильны, то уже Эмпедоклу было известно
существование родственных, а, может быть, и дополнительных цветов.
Наконец, имеется и более общее суждение Эмпедокла о цветах и наименование
основных цветов. Если А86,7 высказывает уже известную нам истину: "Цвета
несутся к зрению истечениями", то В92, повторяя то же самое ("Цвет есть то,
что прилаживается [соответствует] к порам зрения") тут же устанавливает
классификацию цветов, "подобно тому, как есть четыре элемента:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210