Но были ли использованы все принципы
натурфилософии? Не оставалось ли еще в пределах самой натурфилософии, в
пределах классического космологизма какой-нибудь неиспользованной
возможности, которая давала бы основания для построения более цельной и
более состоятельной эстетики? Такая возможность была; и она была гениально
использована атомистами, которые дали весьма значительные результаты, далеко
вышедшие за пределы даже и самой античности. Это была возможность предельных
категорий.
Натурфилософы говорили о тех или иных структурах, о числах,
многогранниках или интервалах. Но ведь можно рассмотреть и структуру вообще.
Пусть это будет структура какая угодно, лишь бы вообще она была структурой.
Не нужно никаких ни качеств, ни количеств, а пусть будет структура как
таковая; но зато пусть она будет такой структурой, которая уже не может
перестать быть самой собой: пусть она будет неделимой. Это навсегда сохранит
ее как структуру, но это даст возможность мыслить ее в максимально общей,
максимально неразрушимой и в максимально самостоятельной форме. Что это
такое? Это - не что иное, как атом Демокрита.
Атом Демокрита всегда имеет определенную геометрическую форму: но какая
именно эта форма, для Демокрита совершенно неважно. Атом неделим, вечен,
неразрушим. Имеет определенную форму и величину; но для общего учения об
атомах, согласно Демокриту, совершенно неважно, какая у них форма и
величина, ибо таких форм и величин у атомов существует бесконечное
количество.
Натурфилософы, далее, говорили о том или ином континууме. Но ведь можно
рассмотреть континуум вообще. Однако, что значит континуум вообще? Это
значит, что какими бы качествами и количествами континуум ни был наполнен,
все равно этот континуум сам по себе лишен всяких качеств и количеств -
пуст. Но не есть ли это то, что Левкипп и Демокрит называют пустым? Атомисты
трактовали свои атомы как плотное (naston), т.е. как абсолютно плотное, а то
пространство, в котором двигались их атомы, они трактовали как пустое
(cenon), т.е. опять-таки в качестве абсолютно пустого. Атомы нельзя было ни
уменьшать, ни увеличивать, а пустое никак нельзя было трактовать как
что-нибудь качественное или количественное. Это значит, что атомы являлись у
них максимальным обобщением структуры, т.е. таким обобщением, к которому уже
ничего нельзя прибавить и которое нельзя уменьшить, которое вообще никак
нельзя изменять в какую бы то ни было сторону. А пустое являлось у атомистов
таким пространством, которое было абсолютно бескачественно, т.е.
пространством, максимально обобщенным, таким, которое уже никак не могло
влиять на атомы, ускорять или задерживать их движение и вообще так или иначе
на них воздействовать.
Вот эта предельная обобщенность структуры и непрерывности континуума и
оказалась той еще не использованной логической возможностью, которой
талантливо воспользовались атомисты Левкипп и Демокрит и которая легла в
основу построения нового типа натурфилософской или космологической эстетики.
3. Природа пустоты и движения в ней у атомистов
Напомним, что космос и все бытие у греков всегда мыслились в становлении
и вечном непрерывном движении. Это значит, что полученные у атомистов
структуры, т.е. атомы, тоже должны были находиться в вечном и непрерывном
движении среди пустого пространства - картина, совершенно неведомая
предыдущей натурфилософии, поскольку она не знала никакого пустого
пространства и все бытие мыслилось в ней сплошь заполненным теми или иными
структурами, теми или иными элементами вещей или самыми вещами. Такая
картина, конечно, уже сама по себе сулила для мысли много разных
неиспользованных путей исследования.
Кроме того, если зашла речь о движении в пустом пространстве, то
необходимо сказать, что это движение не было ни результатом всемирного
тяготения, которого атомисты не знали и которое резко отличает их от
ньютонианской механики, ни просто математической операцией, так как в основе
здесь была не математика, а физика; и, наконец, это не было движением
каких-либо живых существ, так как иначе здесь мы имели бы не
антиантропоморфную физику, а самую настоящую мифологию. Движение атомов по
своей природе было в этом смысле чем-то весьма специфическим, потому что
атомы получались у атомистов как результат бесконечной дифференциации и
раздробленности элейского единого, т.е. того абсолютного и непрерывного
континуума, который везде совершенно одинаков, везде тождествен себе, но
который как единое объемлет все свои мельчайшие элементы и связывает их в
единое целое, устанавливая между ними бесконечные функциональные
зависимости. Поэтому движение атомов в пустом пространстве определялось
исключительно их функциональной взаимозависимостью, так что мы получаем
здесь бесконечное количество элементов, находящихся в непрерывном движении и
связанных между собою функционально.
Уже одно только это объединение непрерывно подвижных величин и их
функциональной взаимозависимости сразу заставляет нас вспоминать об идеях
современного математического анализа, несмотря на бесконечную наивность
античной атомистики и несмотря на отсутствие в ней малейшего математического
аппарата. Наконец, одинаково серьезное внимание и к структурам и к их
становлению является существенной попыткой объединить те два направления
философско-эстетической мысли, т.е. структурного и континуального, которое
мы рассматривали выше в отдельности. Атомизм поэтому глубоко синтетичен. Он
одинаково внимательно изучает и структуры, и их непрерывное движение.
Почти все исследователи античных атомистов, расценивая их как передовое
движение, в то же самое время всячески расписывают их якобы принципиальный и
глубочайший механицизм. Мы же, напротив, видим передовой характер греческих
атомистов отнюдь не в механицизме, а в некоторых гораздо более живых и
сложных идеях. Эстетика атомистов также была, с нашей точки зрения, какой
угодно, но только не механистической. Механицизм - явление
абстрактно-метафизическое. Он настолько тесно и органически связан с
либерально-буржуазным укладом некоторых периодов развития новоевропейской
общественности, что невозможно обнаружить в чистом виде ни в античной, ни в
средневековой, ни в возрожденской философии (отдельные намеки на него,
конечно, не идут в счет).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
натурфилософии? Не оставалось ли еще в пределах самой натурфилософии, в
пределах классического космологизма какой-нибудь неиспользованной
возможности, которая давала бы основания для построения более цельной и
более состоятельной эстетики? Такая возможность была; и она была гениально
использована атомистами, которые дали весьма значительные результаты, далеко
вышедшие за пределы даже и самой античности. Это была возможность предельных
категорий.
Натурфилософы говорили о тех или иных структурах, о числах,
многогранниках или интервалах. Но ведь можно рассмотреть и структуру вообще.
Пусть это будет структура какая угодно, лишь бы вообще она была структурой.
Не нужно никаких ни качеств, ни количеств, а пусть будет структура как
таковая; но зато пусть она будет такой структурой, которая уже не может
перестать быть самой собой: пусть она будет неделимой. Это навсегда сохранит
ее как структуру, но это даст возможность мыслить ее в максимально общей,
максимально неразрушимой и в максимально самостоятельной форме. Что это
такое? Это - не что иное, как атом Демокрита.
Атом Демокрита всегда имеет определенную геометрическую форму: но какая
именно эта форма, для Демокрита совершенно неважно. Атом неделим, вечен,
неразрушим. Имеет определенную форму и величину; но для общего учения об
атомах, согласно Демокриту, совершенно неважно, какая у них форма и
величина, ибо таких форм и величин у атомов существует бесконечное
количество.
Натурфилософы, далее, говорили о том или ином континууме. Но ведь можно
рассмотреть континуум вообще. Однако, что значит континуум вообще? Это
значит, что какими бы качествами и количествами континуум ни был наполнен,
все равно этот континуум сам по себе лишен всяких качеств и количеств -
пуст. Но не есть ли это то, что Левкипп и Демокрит называют пустым? Атомисты
трактовали свои атомы как плотное (naston), т.е. как абсолютно плотное, а то
пространство, в котором двигались их атомы, они трактовали как пустое
(cenon), т.е. опять-таки в качестве абсолютно пустого. Атомы нельзя было ни
уменьшать, ни увеличивать, а пустое никак нельзя было трактовать как
что-нибудь качественное или количественное. Это значит, что атомы являлись у
них максимальным обобщением структуры, т.е. таким обобщением, к которому уже
ничего нельзя прибавить и которое нельзя уменьшить, которое вообще никак
нельзя изменять в какую бы то ни было сторону. А пустое являлось у атомистов
таким пространством, которое было абсолютно бескачественно, т.е.
пространством, максимально обобщенным, таким, которое уже никак не могло
влиять на атомы, ускорять или задерживать их движение и вообще так или иначе
на них воздействовать.
Вот эта предельная обобщенность структуры и непрерывности континуума и
оказалась той еще не использованной логической возможностью, которой
талантливо воспользовались атомисты Левкипп и Демокрит и которая легла в
основу построения нового типа натурфилософской или космологической эстетики.
3. Природа пустоты и движения в ней у атомистов
Напомним, что космос и все бытие у греков всегда мыслились в становлении
и вечном непрерывном движении. Это значит, что полученные у атомистов
структуры, т.е. атомы, тоже должны были находиться в вечном и непрерывном
движении среди пустого пространства - картина, совершенно неведомая
предыдущей натурфилософии, поскольку она не знала никакого пустого
пространства и все бытие мыслилось в ней сплошь заполненным теми или иными
структурами, теми или иными элементами вещей или самыми вещами. Такая
картина, конечно, уже сама по себе сулила для мысли много разных
неиспользованных путей исследования.
Кроме того, если зашла речь о движении в пустом пространстве, то
необходимо сказать, что это движение не было ни результатом всемирного
тяготения, которого атомисты не знали и которое резко отличает их от
ньютонианской механики, ни просто математической операцией, так как в основе
здесь была не математика, а физика; и, наконец, это не было движением
каких-либо живых существ, так как иначе здесь мы имели бы не
антиантропоморфную физику, а самую настоящую мифологию. Движение атомов по
своей природе было в этом смысле чем-то весьма специфическим, потому что
атомы получались у атомистов как результат бесконечной дифференциации и
раздробленности элейского единого, т.е. того абсолютного и непрерывного
континуума, который везде совершенно одинаков, везде тождествен себе, но
который как единое объемлет все свои мельчайшие элементы и связывает их в
единое целое, устанавливая между ними бесконечные функциональные
зависимости. Поэтому движение атомов в пустом пространстве определялось
исключительно их функциональной взаимозависимостью, так что мы получаем
здесь бесконечное количество элементов, находящихся в непрерывном движении и
связанных между собою функционально.
Уже одно только это объединение непрерывно подвижных величин и их
функциональной взаимозависимости сразу заставляет нас вспоминать об идеях
современного математического анализа, несмотря на бесконечную наивность
античной атомистики и несмотря на отсутствие в ней малейшего математического
аппарата. Наконец, одинаково серьезное внимание и к структурам и к их
становлению является существенной попыткой объединить те два направления
философско-эстетической мысли, т.е. структурного и континуального, которое
мы рассматривали выше в отдельности. Атомизм поэтому глубоко синтетичен. Он
одинаково внимательно изучает и структуры, и их непрерывное движение.
Почти все исследователи античных атомистов, расценивая их как передовое
движение, в то же самое время всячески расписывают их якобы принципиальный и
глубочайший механицизм. Мы же, напротив, видим передовой характер греческих
атомистов отнюдь не в механицизме, а в некоторых гораздо более живых и
сложных идеях. Эстетика атомистов также была, с нашей точки зрения, какой
угодно, но только не механистической. Механицизм - явление
абстрактно-метафизическое. Он настолько тесно и органически связан с
либерально-буржуазным укладом некоторых периодов развития новоевропейской
общественности, что невозможно обнаружить в чистом виде ни в античной, ни в
средневековой, ни в возрожденской философии (отдельные намеки на него,
конечно, не идут в счет).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210