Красота здесь просто самая обыкновенная материальная стихия, но не
просто стихия, а еще и очень тонкая и светоносная, наподобие лучей солнца.
Трудно сказать, какой западноевропейский ярлык можно было бы приклеить к
такой эстетике. Ясно, что это и не субъективизм, и не объективизм, и не
аллегоризм (потому что гомеровская красота указывает не на что-либо другое,
существенно от нее отличное, а только на самое же себя), и не идеализм
(потому что здесь совершенно нет никакого примата сознания над бытием). Эту
эстетику можно называть как угодно, но нельзя забывать образа льющейся,
текучей и лучистой сущности, его надо ставить в центре всей гомеровской
эстетики.
7. Социально-историческая основа гомеровского представления о красоте
Красота у Гомера есть материально текучая сущность. Содержится ли тут
какая-либо мифология? Несомненно, мифология здесь содержится, потому что эта
текучая сущность красоты обрисована у Гомера как нечто живое и одушевленное
и притом как орудие действия самих богов.
Но можно ли свести к мифологии подобного рода воззрения? Нет, нельзя.
Ведь красота здесь достигла такой степени абстракции, что она уже далека от
всякого антропоморфизма, от всякой персонификации и представляет собою некое
материальное вещество (даже нечто вроде какой-то помады). Этот момент
очевидным образом сближает гомеровское представление о красоте с
досократовской натурфилософией, которая уже принципиально боролась с
антропоморфизмом и вместо богов и демонов выдвигала материальные стихии.
Когда досократовские натурфилософы говорят о своих элементах (земля, вода,
воздух, огонь, эфир), они тоже по большей части не отличают категории
сущности и явления, и каждый такой элемент тоже есть для них более или менее
текучая сущность. Очевидно, гомеровские поэмы в своих поздних частях уже
находятся под влиянием этой ранней греческой натурфилософии. Так, у
Эмпедокла (В 98) эфир приравнивается воздуху и (В 71) вместе с прочими
элементами участвует в образовании цветов и вообще форм вещей; у Филолая же
(В 12) он облекает космос, состоящий из элементов. В такого рода
натурфилософских текстах (сюда можно было бы прибавить многое, например, из
Парменида - В 10, 11, Эмпедокла - А 49, В 9) "эфир" мало чем отличается от
гомеровской красоты.
Однако ранняя греческая натурфилософия, будучи продуктом развитого
абстрактного мышления и антимифологизма, стала возможной лишь в период
восходящего рабовладения, когда развязывается частная инициатива (в
сравнении с родовым строем) и когда индивидуальное мышление получает свою
самостоятельность и остроту. Рабовладение, взятое само по себе, конечно, тут
не при чем. Однако для своего утверждения и развития оно вызвало к жизни
конструктивно техническую мысль и стремление организационно переделать
действительность вместо ее мифологического созерцания. А для этого и
пришлось говорить о материальных стихиях, пусть живых, но уже не
антропоморфных, состоящим и организованным из которых стал теперь мыслиться
космос. Поэтому, если гомеровские поэмы завершают свое развитие в период
перехода от первобытнообщинной формации к рабовладельческой, то изображенное
у нас выше гомеровское представление о красоте относится к тем
представлениям Гомера, которые дальше всего зашли в своем интеллектуальном
развитии и начинали опираться уже на передовое и растущее в те времена
классовое общество.
Эстетика Гомера уже характеризовалась автором в других трудах, повторять
которые здесь было бы бессмысленно, но принимать во внимание их необходимо,
так как иначе предлагаемый в настоящей книге очерк эстетики Гомера был бы
неполным. Эстетике Гомера посвящен очерк в работе "Эстетическая терминология
ранней греческой литературы (Эпос и лирика)" в "Ученых записках МГПИ им.
В.И.Ленина", 1954, т. 83, стр. 139 - 183. Здесь выдвинуто 12 основных
тезисов, рисующих эстетику Гомера как в ее наиболее общих чертах, так и
включая те эстетические модификации, которых в данной работе мы не касаемся.
Читатель может найти там характеристику объективного существования красоты у
Гомера, ее материальности, слияния в ней родового и индивидуального, ее
чудесности, сказочности и фантастичности, ее художественной мифологичности,
тождественной с утилитарно-производственным применением, совмещение в ней
элементов древнего строгого эпоса и новейшего пестрого. Автор также
надеется, что читатель учтет эстетические выводы, сделанные в книге "Гомер"
(М., 1960). Кроме общего учения о культурно-исторических напластованиях, там
рассмотрены эстетические модификации художественных жанров, получивших свое
полное развитие только в позднейшей античной литературе. Там же
рассматриваются такие важные категории, как трагическое, комическое,
ироническое и т.д. 4. Исторические и библиографические дополнения к Гомеру
Эстетику Гомера невозможно рассматривать, не учитывая той огромной
исторической, археологической и филологической работы, которая в настоящее
время проводится в мировой науке. Это тем более важно, что исторические
процессы, нашедшие отражение в эстетике Гомера, как раз в настоящее время
выдвигаются на первый план и выдвигаются настолько интенсивно, что
изображение Гомера в виде неподвижного целого в настоящее время является
чем-то безусловно устаревшим и недопустимым. В советском литературоведении
имеются работы, более или менее отражающие современное гомероведение; и их,
прежде всего, надо иметь в виду тем, кто хотел бы понять эстетику Гомера в
плане исторического развития. Это - Н.Л.Сахарный. Илиада. Разыскания в
области смысла и стиля гомеровской поэмы. Архангельск, 1957 (имеется
рецензия А.А.Тахо-Годи. "Вестник древней истории", 1959, ? 3, стр. 176 -
181). Далее - Б.В.Казанский. Нынешнее состояние гомеровского вопроса
(Классическая филология. Сборн. докладов конференции в мае 1956 г., стр. 3 -
23). Работа эта содержит много новых сведений вместе с критикой некоторых
зарубежных трудов последних десятилетий. Весьма основательно анализируется
известный труд У.Виламовица-Меллендорфа "Илиада и Гомер" (1916, 1920).
Крупнейший представитель классической филологии Виламовиц, очень сложный в
своих воззрениях на Гомера, тем не менее в указанной книге стоит на резко
аналитической позиции, комбинируя "Пра-Илиаду" из отдельных песен и
приписывая самому Гомеру только I п. (о ссоре царей) и ХIV п. (о свидании
Зевса и Геры).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
просто стихия, а еще и очень тонкая и светоносная, наподобие лучей солнца.
Трудно сказать, какой западноевропейский ярлык можно было бы приклеить к
такой эстетике. Ясно, что это и не субъективизм, и не объективизм, и не
аллегоризм (потому что гомеровская красота указывает не на что-либо другое,
существенно от нее отличное, а только на самое же себя), и не идеализм
(потому что здесь совершенно нет никакого примата сознания над бытием). Эту
эстетику можно называть как угодно, но нельзя забывать образа льющейся,
текучей и лучистой сущности, его надо ставить в центре всей гомеровской
эстетики.
7. Социально-историческая основа гомеровского представления о красоте
Красота у Гомера есть материально текучая сущность. Содержится ли тут
какая-либо мифология? Несомненно, мифология здесь содержится, потому что эта
текучая сущность красоты обрисована у Гомера как нечто живое и одушевленное
и притом как орудие действия самих богов.
Но можно ли свести к мифологии подобного рода воззрения? Нет, нельзя.
Ведь красота здесь достигла такой степени абстракции, что она уже далека от
всякого антропоморфизма, от всякой персонификации и представляет собою некое
материальное вещество (даже нечто вроде какой-то помады). Этот момент
очевидным образом сближает гомеровское представление о красоте с
досократовской натурфилософией, которая уже принципиально боролась с
антропоморфизмом и вместо богов и демонов выдвигала материальные стихии.
Когда досократовские натурфилософы говорят о своих элементах (земля, вода,
воздух, огонь, эфир), они тоже по большей части не отличают категории
сущности и явления, и каждый такой элемент тоже есть для них более или менее
текучая сущность. Очевидно, гомеровские поэмы в своих поздних частях уже
находятся под влиянием этой ранней греческой натурфилософии. Так, у
Эмпедокла (В 98) эфир приравнивается воздуху и (В 71) вместе с прочими
элементами участвует в образовании цветов и вообще форм вещей; у Филолая же
(В 12) он облекает космос, состоящий из элементов. В такого рода
натурфилософских текстах (сюда можно было бы прибавить многое, например, из
Парменида - В 10, 11, Эмпедокла - А 49, В 9) "эфир" мало чем отличается от
гомеровской красоты.
Однако ранняя греческая натурфилософия, будучи продуктом развитого
абстрактного мышления и антимифологизма, стала возможной лишь в период
восходящего рабовладения, когда развязывается частная инициатива (в
сравнении с родовым строем) и когда индивидуальное мышление получает свою
самостоятельность и остроту. Рабовладение, взятое само по себе, конечно, тут
не при чем. Однако для своего утверждения и развития оно вызвало к жизни
конструктивно техническую мысль и стремление организационно переделать
действительность вместо ее мифологического созерцания. А для этого и
пришлось говорить о материальных стихиях, пусть живых, но уже не
антропоморфных, состоящим и организованным из которых стал теперь мыслиться
космос. Поэтому, если гомеровские поэмы завершают свое развитие в период
перехода от первобытнообщинной формации к рабовладельческой, то изображенное
у нас выше гомеровское представление о красоте относится к тем
представлениям Гомера, которые дальше всего зашли в своем интеллектуальном
развитии и начинали опираться уже на передовое и растущее в те времена
классовое общество.
Эстетика Гомера уже характеризовалась автором в других трудах, повторять
которые здесь было бы бессмысленно, но принимать во внимание их необходимо,
так как иначе предлагаемый в настоящей книге очерк эстетики Гомера был бы
неполным. Эстетике Гомера посвящен очерк в работе "Эстетическая терминология
ранней греческой литературы (Эпос и лирика)" в "Ученых записках МГПИ им.
В.И.Ленина", 1954, т. 83, стр. 139 - 183. Здесь выдвинуто 12 основных
тезисов, рисующих эстетику Гомера как в ее наиболее общих чертах, так и
включая те эстетические модификации, которых в данной работе мы не касаемся.
Читатель может найти там характеристику объективного существования красоты у
Гомера, ее материальности, слияния в ней родового и индивидуального, ее
чудесности, сказочности и фантастичности, ее художественной мифологичности,
тождественной с утилитарно-производственным применением, совмещение в ней
элементов древнего строгого эпоса и новейшего пестрого. Автор также
надеется, что читатель учтет эстетические выводы, сделанные в книге "Гомер"
(М., 1960). Кроме общего учения о культурно-исторических напластованиях, там
рассмотрены эстетические модификации художественных жанров, получивших свое
полное развитие только в позднейшей античной литературе. Там же
рассматриваются такие важные категории, как трагическое, комическое,
ироническое и т.д. 4. Исторические и библиографические дополнения к Гомеру
Эстетику Гомера невозможно рассматривать, не учитывая той огромной
исторической, археологической и филологической работы, которая в настоящее
время проводится в мировой науке. Это тем более важно, что исторические
процессы, нашедшие отражение в эстетике Гомера, как раз в настоящее время
выдвигаются на первый план и выдвигаются настолько интенсивно, что
изображение Гомера в виде неподвижного целого в настоящее время является
чем-то безусловно устаревшим и недопустимым. В советском литературоведении
имеются работы, более или менее отражающие современное гомероведение; и их,
прежде всего, надо иметь в виду тем, кто хотел бы понять эстетику Гомера в
плане исторического развития. Это - Н.Л.Сахарный. Илиада. Разыскания в
области смысла и стиля гомеровской поэмы. Архангельск, 1957 (имеется
рецензия А.А.Тахо-Годи. "Вестник древней истории", 1959, ? 3, стр. 176 -
181). Далее - Б.В.Казанский. Нынешнее состояние гомеровского вопроса
(Классическая филология. Сборн. докладов конференции в мае 1956 г., стр. 3 -
23). Работа эта содержит много новых сведений вместе с критикой некоторых
зарубежных трудов последних десятилетий. Весьма основательно анализируется
известный труд У.Виламовица-Меллендорфа "Илиада и Гомер" (1916, 1920).
Крупнейший представитель классической филологии Виламовиц, очень сложный в
своих воззрениях на Гомера, тем не менее в указанной книге стоит на резко
аналитической позиции, комбинируя "Пра-Илиаду" из отдельных песен и
приписывая самому Гомеру только I п. (о ссоре царей) и ХIV п. (о свидании
Зевса и Геры).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210