С другой стороны, Анаксагор не устает подчеркивать, что все его
бесконечности представляют собой нечто простое, однокачественное и вполне
индивидуальное. Космос Анаксагора вполне обозрим и уютен, и этому нисколько
не противоречат содержащиеся в источниках намеки на возможность других миров
(В4). Земля покоится и находится в центре космоса (А88). Она - плоская
(А87). Светила не одушевлены (А79), но растения вполне одушевлены
(А116.117). Тленность мира (АБ5) нисколько не противоречит его постоянной
эволюции, которая началась с вращения первоначальной смеси элементов
(В9.15.16). Во всяком случае "мир един" (А63), и космология этого мира
рисуется вполне пластически (А42.44.62). Таким образом, совершенно
индивидуальна и каждая отдельная вещь и весь космос в целом. Углубленная и
проницательная фиксация живого бытия заставляла Анаксагора не только
высказываться против судьбы (А66), но даже и против пустоты (А68).
5. Структура
Наконец, вышеприведенное учение Анаксагора об Уме как принципе красоты и
порядка заставляет признать, что у этого философа была чрезвычайно
интенсивная интуиция универсальной упорядоченности и структурности,
пронизывающей все бытие, начиная от космоса в целом и кончая неисчислимо
малыми элементами материи. Среди всех философов классического периода
пожалуй только пифагорейцы обладали такой же неутомимой способностью везде
находить правильно построенные структуры.
6. Эстетический синтез
Индивидуальность, в которой совпадает внутреннее и внешнее, вечное
движение и созерцательный покой, единичность и уход в бесконечную даль,
напряженная структурность и ее постоянная эволюция из недр хаоса, - такая
индивидуальность, несомненно, является художественной, т.е. представляет
собою художественный образ, воспринимаемый эстетически. Это эстетическое
восприятие, несомненно, является одним из главных предметов философии
Анаксагора. Он не может свести знание ни на ординарные чувственные ощущения,
ни на абстрактный рассудок. "Ощущения ложны" (А96), вследствие слабости их
мы не в состоянии судить об истине" (В21). Настоящее знание определяется
тем, что "зрение есть явление невидимого" (В21а), что и понятно, так как не
только обыкновенная вещь, но даже и все гомеомерии представляют собою
бесконечность бесконечности элементов, невидимую и, тем не менее, все же
совершенно материальную. Поэтому везде, где Анаксагор говорит о человеческом
уме и разумном познании, нужно понимать не абстрактное мышление, а такое
мышление, которое неотъемлемо от ощущений и чувственных представлений, т.е.
является мышлением в образах. Вместе с тем Анаксагор учил об относительности
нашего знания, т.е., о недостаточности нашего рассудка (А95), так что "наш
Ум есть бог в каждом из нас" (А48), и для людей "сущее будет таковым, каким
они его будут считать" (А28). Но у Анаксагора субъективизма здесь не
получалось, потому что он твердо стоял на позиции разумного познания, в
котором совмещались и чувственные ощущения и умственные построения. Такое
образное мышление мы обычно называем эстетическим, или художественным. С
этим гармонируют упомянутые выше фрагменты о созерцательной жизни (А29 -
31). 4. Неразвитые идеи
В заключение скажем о двух идеях, которые в источниках представлены
весьма скудно, но, несомненно, имели для Анаксагора большое значение.
1. Учение о перспективе
Один источник приписывает Анаксагору учение о перспективе. Если Анаксагор
в своей психологии хотя бы в какой-то мере базировался на реальных процессах
человеческого ощущения и восприятия, то он не мог не заметить, что вещи
очень часто представляются нам вовсе не такими, какими они существуют на
самом деле. И если две параллельные линии, уходящие от наших глаз вдаль,
объективно вовсе не пересекают друг друга и даже не сближаются, то всякому
глазу эти две линии обязательно представляются постепенно сближающимися по
мере удаления их к горизонту. Это явление перспективы и было замечено
Анаксагором, хотя не только он, но даже и другие античные мыслители, гораздо
более близкие к этому предмету, не дали ничего такого, что можно было бы
назвать развитой теорией перспективы. Тем не менее является вполне
несомненным, что уже в V в. до н.э. явление перспективы уже практически
использовалось в искусстве, например, при разрисовке декораций в театре. Вот
что пишет об этом Витрувий (А39): "Сначала Агафарх в Афинах, когда Эсхил
ставил трагедии, сделал сцену и оставил сочинение о ней. Под влиянием его
Демокрит и Анаксагор написали о той же самой вещи, каким образом для остроты
зрения и [наилучшего] распространения лучей линии должны соответствовать
установленному в определенном месте центру, чтобы известные изображения
зданий на живописи сцен представляли лишь наружный вид предмета, остающегося
[в остальной части] скрытым, и чтобы изображения на прямых плоских фасадах
казались - одни удаляющимися, другие - выдающимися вперед".
2. Нерасчленимость искусства и производства
Этот принцип проводился в античности решительно повсюду. Древние вообще
очень слабо расчленяли искусство и ремесло, а также искусство и умственную
деятельность, науку или, как говорили греки, "мудрость". Что касается
Анаксагора, источник гласит (В 21): "Мы пользуемся своим собственным опытом
(empeiriai), памятью, мудростью (sophiai) и искусством (technei) и [таким
образом] вынимаем мед из ульев, доим и всяческими способами берем... все
[полезное для нас]". "Искусство" и "мудрость" трактуются здесь исключительно
как практическая деятельность. III. ЭСТЕТИКА АБСОЛЮТНОГО
ЭЛЕМЕНТНО-СТАНОВЯЩЕГОСЯ КОНТИНУУМА, ЭЛЕЙЦЫ И МИЛЕТЦЫ
1. Элейцы
1. Традиционная ошибка исследователей
В истории философии существует тенденция толковать учение элейцев как
соединение субъективного идеализма с абстрактной метафизикой. Почти
общепризнано, что элейцы отрицают существование материального мира и сводят
его к субъективным человеческим иллюзиям. Вместе с тем они якобы признают
какое-то непознаваемое бытие, никак не различимое и никак не описуемое. В
таком понимании элейской философии отчасти "виноваты" сами элейцы; отчасти
же это обусловлено отсутствием у нас цельных трактатов этих философов и
необходимостью пользоваться только случайно дошедшими до нас отрывками этих
трактатов.
Но как бы то ни было, уже с чисто исторической точки зрения ясно, что
никакого субъективного идеализма в тот ранний период греческой философии (VI
- V вв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
бесконечности представляют собой нечто простое, однокачественное и вполне
индивидуальное. Космос Анаксагора вполне обозрим и уютен, и этому нисколько
не противоречат содержащиеся в источниках намеки на возможность других миров
(В4). Земля покоится и находится в центре космоса (А88). Она - плоская
(А87). Светила не одушевлены (А79), но растения вполне одушевлены
(А116.117). Тленность мира (АБ5) нисколько не противоречит его постоянной
эволюции, которая началась с вращения первоначальной смеси элементов
(В9.15.16). Во всяком случае "мир един" (А63), и космология этого мира
рисуется вполне пластически (А42.44.62). Таким образом, совершенно
индивидуальна и каждая отдельная вещь и весь космос в целом. Углубленная и
проницательная фиксация живого бытия заставляла Анаксагора не только
высказываться против судьбы (А66), но даже и против пустоты (А68).
5. Структура
Наконец, вышеприведенное учение Анаксагора об Уме как принципе красоты и
порядка заставляет признать, что у этого философа была чрезвычайно
интенсивная интуиция универсальной упорядоченности и структурности,
пронизывающей все бытие, начиная от космоса в целом и кончая неисчислимо
малыми элементами материи. Среди всех философов классического периода
пожалуй только пифагорейцы обладали такой же неутомимой способностью везде
находить правильно построенные структуры.
6. Эстетический синтез
Индивидуальность, в которой совпадает внутреннее и внешнее, вечное
движение и созерцательный покой, единичность и уход в бесконечную даль,
напряженная структурность и ее постоянная эволюция из недр хаоса, - такая
индивидуальность, несомненно, является художественной, т.е. представляет
собою художественный образ, воспринимаемый эстетически. Это эстетическое
восприятие, несомненно, является одним из главных предметов философии
Анаксагора. Он не может свести знание ни на ординарные чувственные ощущения,
ни на абстрактный рассудок. "Ощущения ложны" (А96), вследствие слабости их
мы не в состоянии судить об истине" (В21). Настоящее знание определяется
тем, что "зрение есть явление невидимого" (В21а), что и понятно, так как не
только обыкновенная вещь, но даже и все гомеомерии представляют собою
бесконечность бесконечности элементов, невидимую и, тем не менее, все же
совершенно материальную. Поэтому везде, где Анаксагор говорит о человеческом
уме и разумном познании, нужно понимать не абстрактное мышление, а такое
мышление, которое неотъемлемо от ощущений и чувственных представлений, т.е.
является мышлением в образах. Вместе с тем Анаксагор учил об относительности
нашего знания, т.е., о недостаточности нашего рассудка (А95), так что "наш
Ум есть бог в каждом из нас" (А48), и для людей "сущее будет таковым, каким
они его будут считать" (А28). Но у Анаксагора субъективизма здесь не
получалось, потому что он твердо стоял на позиции разумного познания, в
котором совмещались и чувственные ощущения и умственные построения. Такое
образное мышление мы обычно называем эстетическим, или художественным. С
этим гармонируют упомянутые выше фрагменты о созерцательной жизни (А29 -
31). 4. Неразвитые идеи
В заключение скажем о двух идеях, которые в источниках представлены
весьма скудно, но, несомненно, имели для Анаксагора большое значение.
1. Учение о перспективе
Один источник приписывает Анаксагору учение о перспективе. Если Анаксагор
в своей психологии хотя бы в какой-то мере базировался на реальных процессах
человеческого ощущения и восприятия, то он не мог не заметить, что вещи
очень часто представляются нам вовсе не такими, какими они существуют на
самом деле. И если две параллельные линии, уходящие от наших глаз вдаль,
объективно вовсе не пересекают друг друга и даже не сближаются, то всякому
глазу эти две линии обязательно представляются постепенно сближающимися по
мере удаления их к горизонту. Это явление перспективы и было замечено
Анаксагором, хотя не только он, но даже и другие античные мыслители, гораздо
более близкие к этому предмету, не дали ничего такого, что можно было бы
назвать развитой теорией перспективы. Тем не менее является вполне
несомненным, что уже в V в. до н.э. явление перспективы уже практически
использовалось в искусстве, например, при разрисовке декораций в театре. Вот
что пишет об этом Витрувий (А39): "Сначала Агафарх в Афинах, когда Эсхил
ставил трагедии, сделал сцену и оставил сочинение о ней. Под влиянием его
Демокрит и Анаксагор написали о той же самой вещи, каким образом для остроты
зрения и [наилучшего] распространения лучей линии должны соответствовать
установленному в определенном месте центру, чтобы известные изображения
зданий на живописи сцен представляли лишь наружный вид предмета, остающегося
[в остальной части] скрытым, и чтобы изображения на прямых плоских фасадах
казались - одни удаляющимися, другие - выдающимися вперед".
2. Нерасчленимость искусства и производства
Этот принцип проводился в античности решительно повсюду. Древние вообще
очень слабо расчленяли искусство и ремесло, а также искусство и умственную
деятельность, науку или, как говорили греки, "мудрость". Что касается
Анаксагора, источник гласит (В 21): "Мы пользуемся своим собственным опытом
(empeiriai), памятью, мудростью (sophiai) и искусством (technei) и [таким
образом] вынимаем мед из ульев, доим и всяческими способами берем... все
[полезное для нас]". "Искусство" и "мудрость" трактуются здесь исключительно
как практическая деятельность. III. ЭСТЕТИКА АБСОЛЮТНОГО
ЭЛЕМЕНТНО-СТАНОВЯЩЕГОСЯ КОНТИНУУМА, ЭЛЕЙЦЫ И МИЛЕТЦЫ
1. Элейцы
1. Традиционная ошибка исследователей
В истории философии существует тенденция толковать учение элейцев как
соединение субъективного идеализма с абстрактной метафизикой. Почти
общепризнано, что элейцы отрицают существование материального мира и сводят
его к субъективным человеческим иллюзиям. Вместе с тем они якобы признают
какое-то непознаваемое бытие, никак не различимое и никак не описуемое. В
таком понимании элейской философии отчасти "виноваты" сами элейцы; отчасти
же это обусловлено отсутствием у нас цельных трактатов этих философов и
необходимостью пользоваться только случайно дошедшими до нас отрывками этих
трактатов.
Но как бы то ни было, уже с чисто исторической точки зрения ясно, что
никакого субъективного идеализма в тот ранний период греческой философии (VI
- V вв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210