Вот
почему также если, не прямо сам Поликлет, то, во всяком случае, современные
ему пифагорийцы дают онтологически-энергетическое обоснование для всех
числовых операций тогдашних художественных канонов.
б)
Нетрудно заметить сходство в понимании самой природы числовой симметрии у
Поликлета и у пифагорейцев. Тексты, приведенные выше по Поликлету,
свидетельствуют о том, что пропорции мыслятся им не механически, а
органически: они исходят из естественной симметрии живого человеческого тела
и фиксируют в нем то, что является наиболее нормальным. Не иначе поступают с
своими числами и пифагорейцы, которые тоже исходят из некоторого телесного
космоса, как он им представлялся в виде небесных сфер, и закрепляют те его
числовые соотношения, которые казались тогда для него нормальными. Конечно,
соотношения эти, в соответствии с эпохой, являются абстрактно-всеобщими и
поэтому в значительной мере априорными. Тем не менее они - при всем
априоризме своего содержания - мыслились вполне реальными. Если числовая
симметрия не помешала Мирону выразить в "Дискоболе" напряжение тела в момент
бросания диска, а Поликлету в его "Дорифоре" - хиазм ног и плеч, т.е., кроме
симметрии, соблюсти также и "эвритмию", то и пифагорейский космос содержит
не только определенную живую схематику, но и реальный ритм расположения
небесных светил (как он тогда представлялся).
в)
В связи с онтологией чисел необходимо отдать должную дань и самому
понятию канона. Это понятие характерно как раз для классического идеала в
искусстве. Ведь это искусство живет абстрактно-всеобщим, т.е., прежде всего,
числовыми формами, понимая эти числа не арифметически-вычислительно, а
реально-онтологически. Но это и значит, что числовые схемы обладают здесь
непреложной значимостью и являются именно каноном. Так, мы видим, что самое
понятие канона содержит в себе нечто вещественно-смысловое, или, точнее,
вещественно-числовое, т.е. пифагорейское. Учитывая это, числовые данные
Поликлетова канона следует строжайше отделять ох позднейших пропорций, т.е.
прежде всего от эллинистических, например, от лисипповых (поскольку Лисиппа
надо считать художником восходящего эллинизма).
В эллинизме появляется понятие, совершенно чуждое классике, - понятие
"природы"51. В чем смысл этого нового, по сравнению с классикой, понятия,
хорошо показал живописец Эвпомп, основатель Сикионской школы. На вопрос о
том, кому он следовал из своих предшественников, он указал на толпу людей и
заявил, что нужно подражать природе, а не художнику (Plin. ХХХIV19). Поворот
к натурализму наметился уже у Праксителя. Он изобразил "ликующую гетеру",
относительно которой думают, что "она представляла собою Фрину", любовницу
самого Праксителя (ibid. 70). А вот рассказ о подчеркнутом "реализме"
живописца IV в. Зевксиса: "...Вообще же он обнаруживал такую тщательность,
что, собираясь нарисовать для жителей Агригента картину, которую они на
общественный счет сооружали для храма Юноны Лацинии, он осмотрел в
обнаженном виде их дев и выбрал из них пять, чтобы воспроизвести на картине
то, что у каждой из них в отдельности было им одобрено" (Там же, 64)52.
Здесь перед нами принципиально новая, неклассическая установка
художественного сознания. И хотя художники восходящего эллинизма не могут
обойтись без некоторого априоризма (ибо Зевксис производил отбор "природных"
фактов на основании каких-то отнюдь не эмпирических принципов), все же
каноном тут являются эмпирически наблюдаемые размеры и пропорции, а не
априорные числовые спекуляции (хотя бы и близкие к "действительности"). В
результате всего этого отпадает надобность и в самом каноне.
Поликлет при всей своей жизненности и человечности гораздо более
априористичен, чем Лисипп и эллинизм. Но если мы примем во внимание, что под
эмпиризмом типа Зевксиса стоит более самостоятельный в своих ощущениях
субъект, что и соответствует эллинистическому психологизму, то нас не удивит
то обстоятельство, что как раз в эпоху Возрождения этот метод получил особую
популярность, и художники новой великой субъективистской эпохи часто
вспоминают именно метод Зевксиса (а не Поликлета) и связывают свое учение о
пропорциях именно с ним.
II. ЭСТЕТИКА БЕСКОНЕЧНЫХ ЧИСЛОВЫХ СТРУКТУР, АНАКСАГОР 1. Предварительные
вопросы
1. Ценность теории
Для Анаксагора характерна чрезвычайно высокая оценка "теории",
"созерцания", мыслительно-интуитивного углубления в космос. Уже Ксенофан
говорил о своем Едином (21А30), "направив свой взор на все небо", т.е. на
мир как целое, на целостность космоса. Анаксагор еще резче подчеркивает
самостоятельную ценность такого созерцания: "Когда кто-то... спросил
Анаксагора, ради чего лучше родиться, чем не родиться, последний сказал:
"Чтобы созерцать небо и устройство всего космоса" (59А30). По Анаксагору
(А29), "целью жизни является теоретическое познание и проистекающая от него
свобода". "Кажется, и Анаксагор не считал блаженным ни богатого, ни династа,
говоря, что он не удивился бы, если бы блаженный показался толпе совершенно
непригодным для блаженства, так как толпа судит всегда по внешности, которую
только и понимает" (А30). Об этом пишет также и Эврипид (фр.910N.),
находящийся под непосредственным влиянием Анаксагора: "Счастлив тот, кто
предпринял изучение науки, не устремляя своего внимания ни на несчастье
граждан, ни на несправедливые деяния, но замечал (лишь) неувядающий порядок
(cosmon) бессмертной природы, какова она, где и как образовалась. К таким
людям никогда не пристает забота о презренных делах".
2. Ум как принцип красоты и порядка
Анаксагору принадлежит весьма интенсивно проводимое учение о принципе
мирового порядка, о происхождении размеренности и красоты космоса. Он
гораздо настойчивее, чем все прочие досократики, учил о чистом, несмешанном
уме, находящемся вне материи оформляющем эту материю извне. Этот ум он
называл богом.
"Вначале тела стояли [неподвижно], божественный же ум привел их в порядок
и произвел возникновение вселенной". "Бог был, есть и будет. Он всем правит
и над всем господствует. Будучи умом, он привел в порядок все бесчисленные
вещи, бывшие [раньше] смешанными". "Устройство и мера всех вещей
определяются и производятся силой и разумом бесконечного ума" (А48).
"Анаксагор [принимает] бесконечную материю, а получаемые из раздробления ее
частицы [считает] подобными между собою. Вначале они были смешанными, затем
божественным умом были приведены в порядок" (А49).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
почему также если, не прямо сам Поликлет, то, во всяком случае, современные
ему пифагорийцы дают онтологически-энергетическое обоснование для всех
числовых операций тогдашних художественных канонов.
б)
Нетрудно заметить сходство в понимании самой природы числовой симметрии у
Поликлета и у пифагорейцев. Тексты, приведенные выше по Поликлету,
свидетельствуют о том, что пропорции мыслятся им не механически, а
органически: они исходят из естественной симметрии живого человеческого тела
и фиксируют в нем то, что является наиболее нормальным. Не иначе поступают с
своими числами и пифагорейцы, которые тоже исходят из некоторого телесного
космоса, как он им представлялся в виде небесных сфер, и закрепляют те его
числовые соотношения, которые казались тогда для него нормальными. Конечно,
соотношения эти, в соответствии с эпохой, являются абстрактно-всеобщими и
поэтому в значительной мере априорными. Тем не менее они - при всем
априоризме своего содержания - мыслились вполне реальными. Если числовая
симметрия не помешала Мирону выразить в "Дискоболе" напряжение тела в момент
бросания диска, а Поликлету в его "Дорифоре" - хиазм ног и плеч, т.е., кроме
симметрии, соблюсти также и "эвритмию", то и пифагорейский космос содержит
не только определенную живую схематику, но и реальный ритм расположения
небесных светил (как он тогда представлялся).
в)
В связи с онтологией чисел необходимо отдать должную дань и самому
понятию канона. Это понятие характерно как раз для классического идеала в
искусстве. Ведь это искусство живет абстрактно-всеобщим, т.е., прежде всего,
числовыми формами, понимая эти числа не арифметически-вычислительно, а
реально-онтологически. Но это и значит, что числовые схемы обладают здесь
непреложной значимостью и являются именно каноном. Так, мы видим, что самое
понятие канона содержит в себе нечто вещественно-смысловое, или, точнее,
вещественно-числовое, т.е. пифагорейское. Учитывая это, числовые данные
Поликлетова канона следует строжайше отделять ох позднейших пропорций, т.е.
прежде всего от эллинистических, например, от лисипповых (поскольку Лисиппа
надо считать художником восходящего эллинизма).
В эллинизме появляется понятие, совершенно чуждое классике, - понятие
"природы"51. В чем смысл этого нового, по сравнению с классикой, понятия,
хорошо показал живописец Эвпомп, основатель Сикионской школы. На вопрос о
том, кому он следовал из своих предшественников, он указал на толпу людей и
заявил, что нужно подражать природе, а не художнику (Plin. ХХХIV19). Поворот
к натурализму наметился уже у Праксителя. Он изобразил "ликующую гетеру",
относительно которой думают, что "она представляла собою Фрину", любовницу
самого Праксителя (ibid. 70). А вот рассказ о подчеркнутом "реализме"
живописца IV в. Зевксиса: "...Вообще же он обнаруживал такую тщательность,
что, собираясь нарисовать для жителей Агригента картину, которую они на
общественный счет сооружали для храма Юноны Лацинии, он осмотрел в
обнаженном виде их дев и выбрал из них пять, чтобы воспроизвести на картине
то, что у каждой из них в отдельности было им одобрено" (Там же, 64)52.
Здесь перед нами принципиально новая, неклассическая установка
художественного сознания. И хотя художники восходящего эллинизма не могут
обойтись без некоторого априоризма (ибо Зевксис производил отбор "природных"
фактов на основании каких-то отнюдь не эмпирических принципов), все же
каноном тут являются эмпирически наблюдаемые размеры и пропорции, а не
априорные числовые спекуляции (хотя бы и близкие к "действительности"). В
результате всего этого отпадает надобность и в самом каноне.
Поликлет при всей своей жизненности и человечности гораздо более
априористичен, чем Лисипп и эллинизм. Но если мы примем во внимание, что под
эмпиризмом типа Зевксиса стоит более самостоятельный в своих ощущениях
субъект, что и соответствует эллинистическому психологизму, то нас не удивит
то обстоятельство, что как раз в эпоху Возрождения этот метод получил особую
популярность, и художники новой великой субъективистской эпохи часто
вспоминают именно метод Зевксиса (а не Поликлета) и связывают свое учение о
пропорциях именно с ним.
II. ЭСТЕТИКА БЕСКОНЕЧНЫХ ЧИСЛОВЫХ СТРУКТУР, АНАКСАГОР 1. Предварительные
вопросы
1. Ценность теории
Для Анаксагора характерна чрезвычайно высокая оценка "теории",
"созерцания", мыслительно-интуитивного углубления в космос. Уже Ксенофан
говорил о своем Едином (21А30), "направив свой взор на все небо", т.е. на
мир как целое, на целостность космоса. Анаксагор еще резче подчеркивает
самостоятельную ценность такого созерцания: "Когда кто-то... спросил
Анаксагора, ради чего лучше родиться, чем не родиться, последний сказал:
"Чтобы созерцать небо и устройство всего космоса" (59А30). По Анаксагору
(А29), "целью жизни является теоретическое познание и проистекающая от него
свобода". "Кажется, и Анаксагор не считал блаженным ни богатого, ни династа,
говоря, что он не удивился бы, если бы блаженный показался толпе совершенно
непригодным для блаженства, так как толпа судит всегда по внешности, которую
только и понимает" (А30). Об этом пишет также и Эврипид (фр.910N.),
находящийся под непосредственным влиянием Анаксагора: "Счастлив тот, кто
предпринял изучение науки, не устремляя своего внимания ни на несчастье
граждан, ни на несправедливые деяния, но замечал (лишь) неувядающий порядок
(cosmon) бессмертной природы, какова она, где и как образовалась. К таким
людям никогда не пристает забота о презренных делах".
2. Ум как принцип красоты и порядка
Анаксагору принадлежит весьма интенсивно проводимое учение о принципе
мирового порядка, о происхождении размеренности и красоты космоса. Он
гораздо настойчивее, чем все прочие досократики, учил о чистом, несмешанном
уме, находящемся вне материи оформляющем эту материю извне. Этот ум он
называл богом.
"Вначале тела стояли [неподвижно], божественный же ум привел их в порядок
и произвел возникновение вселенной". "Бог был, есть и будет. Он всем правит
и над всем господствует. Будучи умом, он привел в порядок все бесчисленные
вещи, бывшие [раньше] смешанными". "Устройство и мера всех вещей
определяются и производятся силой и разумом бесконечного ума" (А48).
"Анаксагор [принимает] бесконечную материю, а получаемые из раздробления ее
частицы [считает] подобными между собою. Вначале они были смешанными, затем
божественным умом были приведены в порядок" (А49).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210