То же самое следует сказать и о том виде абстрактной всеобщности, которая
именуется у Гераклита гармонией противоположностей. Каждый член
противоположностей символичен для другого его члена, а каждая пара
противоположностей символична для всех других бесчисленных пар
противоположностей. Если мы не примем во внимание, что эта гармония есть
действие мирового огня и божественного логоса; если мы забудем, что это есть
теплое испарение и душа, что это река, море, молния, война, лира, лук,
играющий ребенок; если мы не осветим эту гармонию сухим блеском души и огня
и не погрузим ее (обязательно одновременно) в мрачную тьму вселенской судьбы
и необходимости, то напрасно мы трудились над извлечением этой "гармонии" из
гераклитовских материалов и грош цена нашей диалектике.
Приходится много работать, чтобы понять совмещение огня и судьбы у
Гералита: это - зловещий огонь мировой жизни и смерти; и не сразу
усваивается мысль о том, что и огонь, и ум, и гармония, и хаос, и борьба, и
игра есть одно и то же, одна и та же величественная и мрачная, трагическая и
невинная и в то же время веселая картина вечности, ритмически вспыхивающей
из лона слепой судьбы.
В сравнении с вышеизложенным уже гораздо меньшее значение получают
отдельные, может быть, и несомненные заслуги и нововведения Гераклита. Так,
вероятно, прав Целлер81, что "логос" в смысле космологическом до Гераклита
никогда не употреблялся. Может быть, даже самый термин "философия" впервые
ввел именно Гераклит, а не Сократ, как это не без основания предполагает
Дильс82 в примечании к В35, "ибо очень много должны знать мужи философы. Все
эти (и, вероятно, еще многие другие) нововведения Гераклита - нечто
третьестепенное в сравнении с типом его редкостного символического мышления.
2. Наиболее вероятный спецификум
В заключение необходимо сказать, что, несмотря на неспецифичность для
Гераклита учения о совпадении противоположностей, историк эстетики, и именно
эстетики, а не общей философии, все же располагает некоторой возможностью
находить в этом учении нечто более специфически гераклитовское, чем в других
учениях. Что оно нисколько не выделяется из всех прочих философских учений
Гераклита, это мы знаем. Однако следует обратить внимание на то, что у
Гераклита совпадение противоположностей прочно связано с понятием и термином
"гармония". Насколько простое совпадение противоположностей есть трафарет
для всей досократовской философии, настолько же это совпадение в виде (В8)
"прекраснейшей гармонии" является здесь довольно редкой концепцией (во
всяком случае, имея в виду дошедшие до нас материалы, мы можем усмотреть
нечто подобное только у пифагорейцев)83. Эта концепция имеет ближайшее
отношение именно к истории эстетики.
Понятие, вернее, символ гармонии, по Гераклиту, может пониматься двояко.
С одной стороны, это совпадение одновременных событий, вещей, предметов,
элементов. Тогда возникает понимание каждой вещи наподобие лиры или лука со
стрелами, "натяженная", стремящаяся в разные стороны (palintonos) гармония
(В51). Но эту "прекраснейшую гармонию" можно понимать и во времени, когда
"согласуются" между собою разновременные события и когда, следовательно,
получается определенный ритм событий, в частности, так любимая Гераклитом
вечная космическая периодика. Тут мы встречаем важную эстетическую категорию
- понятие меры, metron и, в частности, вечно периодических мер. (Diog. L. IХ
8 из А1) мир "рождается из огня и вновь обращается в огонь, [и эта смена
совершается] периодически в течение всей вечности. Происходит же это по
определению судьбы"; (А8) Логос, являющийся "сущностью судьбы", есть
"эфирное тело, сперма рождения вселенной и мера назначенного круга времени".
(А10) Гераклит принимает "периодические смены состояний неба" и признает это
чередование "вечным", там же - возникновение и гибель мира в огне
совершается "по некоторым периодам времени", так что он "мерами вспыхивающий
и мерами гаснущий". (В30) мир "всегда был, есть и будет вечно живым огнем,
который мерами вспыхивает и мерами гаснет"; (В31) огонь "разливается как
море и получает свою меру по тому же самому логосу, как было раньше
возникновения земли".
Мы видим, таким образом, и на гераклитовском символе гармонии, и на
гераклитовском символе меры (мы бы сказали, скорее, ритма), насколько его
эстетика и проповедуемая им красота космичны, мифичны, поэтичны,
мистико-философичны, хотя в то же время тут перед нами твердая позиция
против всякого антропоморфизма, в защиту определенной теории абстрактной
всеобщности. Ведь "гармония" и "мера" не есть мифические личности и
существа, вроде Афродиты, Эроса или знаменитой Гармонии, дочери Ареса и
Афродиты и супруги фиванского царя Кадма. Это - абстрактные понятия, имеющие
значение для всякого бытия вообще и потому оказывающиеся определенным видом
абстрактной всеобщности. В то же время эти абстрактно-всеобщие понятия
являются здесь овеществленными, одушевленными, разумными, роковыми, т.е. им
свойственна вся старая мифичность с тем существенным отличием, что теперь
мифическим богом стал уже не Арес и не Афродита, а космическая гармония и
космический ритм. Вполне целесообразно писать эти слова с большой буквы,
хотя они и не есть имена богов и героев в обычном смысле слова.
На примере Гераклита особенно ярко подтверждается то, что говорилось выше
о классическом идеале, основанном на противопоставлении свободной
человеческой личности мифу и на связанной с этим абсолютизацией физических
стихий. Миф перестал быть личностью. Но, поскольку античный миф с самого
начала был мифом природным, физическим (в отличие от средневекового и
новоевропейского), потеря им антропоморфичности неизбежно приводит к
абсолютизации физических стихий. Эта абсолютизация, или обоснование их на
самих себе, делала эти стихии носителями свойств всех прежних мифических
богов и, прежде всего, вечности, одушевленности, разумности. Текучая,
непостоянная физическая стихия (а иной она и не может быть), оставаясь самой
собой, в то же время интерпретировалась как мифическая сущность. Но
управлять стихией - фактом стихии - миф уже не мог так, как у Гомера боги
управляют миром. Поскольку стихия по смыслу своему была только абстракцией
мира, управлять миром стихий она могла тоже только абстрактно, т.е. не
лично-волевым образом, а путем некоей вечной отвлеченной закономерности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210