- Ты верно забыл, что царь находится у Геллеспонта.
- Ах да, верно. - Леонтиад вернул ионийцу улыбку и взглянул на своего
помощника. - А что думаешь об этом ты?
Трибил был тоже себе на уме, недаром он жил в этом доме уже девятый
год, неизменно пребывая в милости. Он начал уклончиво.
- Конечно поддержать планы великого царя нам выгодно, но как
отреагирует на это чернь?
- Ясное дело как! - Леонтиад взялся за края перепелиной косточки и
переломил ее пополам. - Вот что с нами будет!
И в этот миг в разговор вмешался второй гость. Выяснилось, что он не
так уж плохо говорит по-эллински.
- Мне странно слышать подобные речи. Ты царь или не царь в своем
городе?
- Понимаешь... - пустился было в объяснения Леонтиад, но мидянин не
слушал его.
- Если ты царь, то должен заставить своих слуг повиноваться, если
нет, то зачем мы вообще ведем этот разговор?!
- Не горячись, Кадустат! - иониец пытался урезонить разошедшегося
товарища, но тот не умолкал.
- Я считаю, что Елмен делает большую глупость, обещая тебе власть над
Беотией, в то время как ты не в состоянии привести в покорность один
город. Я так и скажу царю, что по моему мнению ты не сможешь оправдать
возлагаемых на тебя надежд.
Елмен схватился за голову, услышав подобную бестактность.
- Замолчи! - Он начал быстро лопотать по-парсийски, объясняя, видимо,
своему напарнику к каким последствиям может привести это оскорбительное
для беотарха заявление. Мидянин постепенно успокоился и кивнул головой.
Елмен повернулся к Леонтиаду.
- Высокородный беотарх, мой товарищ просит у тебя извинения за
произнесенные им слова. Он плохо знаком с вашими обычаями и полагал, что
твоя власть... - Иониец запутался и поспешил завершить речь. - В общем, он
погорячился.
Леонтиаду было наплевать на то, что наговорил ему высокомерный
мидянин. Ему случалось выслушивать куда более неприятные вещи. И при этом
с лица его не сходила улыбка. Принимая решение, он слушался не эмоций, а
холодного расчетливого ума. Конечно же слова мидянина задели его, однако
он бы не придал им никакого значения, если бы не одно но. Вернувшись к
себе, мидянин повторит эти слова царю и тогда Леонтиаду не придется
рассчитывать на милость Ксеркса после покорения им Эллады. Кроме того,
мидяне невольно скомпрометировали его своим приездом. Кто может
поручиться, что проафински настроенные гоплиты не пронюхали о приезде
странных купцов и не попытаются схватить послов на выезде из города. Лично
Леонтиад не был уверен, что этого не случится. А если вдруг это
произойдет, то он обречен. Фиванцы не простят своему беотарху закулисных
переговоров с посланниками Ксеркса. Быть может ему и удастся бежать из
города, но его имущество подвергнется разорению, а сам он станет безродным
изгнанником, подобно афинскому тирану Гиппию и многим другим, осмелившимся
противопоставить себя воле граждан. Быстро прикинув все за и против,
Леонтиад решил не принимать извинений. Он сделал оскорбленное лицо и
процедил:
- Как вы понимаете, господа, после подобного оскорбления, нанесенного
мне, я не могу больше вести с вами переговоры. Более того, я не желаю,
чтобы вы оставались в моем доме. Вы должны немедленно покинуть его. Мой
помощник проводит вас до Аулиды.
- Но послушайте, - начал Елмен.
- Нет! - отрезал Леонтиад. - Я не желаю вас более слушать и не хочу
иметь никаких дел с мидийским царем и его слугами. Фивы выступят на
стороне эллинского союза. Я больше не задерживаю вас, господа. Желательно,
чтобы вы покинули город еще затемно, иначе мне придется сообщить о вашем
визите городскому совету, а мне не хотелось бы выдавать тех, кто мне
доверился.
Огорошенные столь внезапным поворотом событий, послы более не
пытались возражать. Лишь Кадустат злобно процедил:
- Это тебе еще припомнится!
Быстро собравшись, мидяне покинули Фивы. Трибил сопровождал их.
Путь от Фив до порта Аулиды равен ста пятидесяти стадиям. И была
глубокая ночь.
Трибил вернулся на рассвете.

Аристократ должен заботиться о продолжении рода. Поэтому вполне
естественно, что Леонтиад был женат. Тебесилла стала его супругой, когда
ей было всего четырнадцать. Молодость обычно привлекает хотя бы уже тем,
что невинна. Но это очарование проходит в считанные дни, как только
женщина теряет непосредственность и стыдливость, столь красившие ее
прежде. А тем более, когда она рожает ребенка и начинает посматривать на
мужа взглядом извозчика на раз и навсегда приобретенную лошадь. Взгляд
этот бывает у каждой жены; на первых порах это приятно, но затем начинает
раздражать. И тогда мужчине хочется убежать из дома и упасть в объятия
женщины, которая может быть и робкой, и пылкой, и нежной, и грубой, но
естественной, а главное - не смеет предъявлять на него никаких прав.
Леонтиад начал регулярно покидать супружеское ложе через три месяца
после рождения сына. Влиятельному и богатому беотарху было нетрудно найти
женщину. Конечно, фиванские гетеры не шли ни в какое сравнение с
афинянками или эвбиянками, но их общество было куда приятнее, чем ночь,
проведенная с Тебесиллой. А кроме того в его распоряжении были не менее
сотни молодых рабынь, любую из которых он мог сделать своей наложницей.
А затем он нашел ту, которая заменила ему и жену, и наложниц, и
гетер. Она досталась беотарху совершенно случайно. Как и подобает
истинному аристократу Леонтиад не покупал рабов на рынке. Предпочтительнее
иметь дело с рабами, рожденными в твоем доме, рабами в четвертом
поколении, которые не помышляют ни о сопротивлении, ни о бегстве, и
счастливы, когда хозяин удостоит их благосклонного взгляда. Эти рабы
никогда не знали свободы, а значит не тоскуют по ней. Поэтому у Леонтиада
работали лишь потомки тех, кто были рабами еще у прадеда беотарха.
Он попал на аукцион рабов из-за оплошности Трибила. Купленный им
хозяину хитон оказался сшит из недостаточно тонкой ткани. Изругав
помощника, Леонтиад лично отправился на рынок, решив заодно посмотреть
оружие и благовония. Он уже купил все что хотел и собирался возвращаться,
как вдруг его внимание привлек визгливый голос аукциониста, выкрикивавшего
необычно высокие цены.
- Четыреста драхм! Четыреста двадцать! Четыреста пятьдесят! [драхма -
серебряная монета в Древней Греции; вес 4,36 грамма]
Четыреста пятьдесят драхм? Столько мог стоить только очень хороший
работник. Леонтиад решил, что следует взглянуть на раба, за которого
предлагают такую цену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340