Окруженный телохранителями-иберийцами, он скакал к
своему лагерю и невольно думал о том, что не одно знатное семейство
Карфагена облачится скоро в траурную одежду. Этого можно бы было избежать,
но тогда погибло бы все войско, а кроме того - зачем? Нельзя же вечно
платить за кровь врагов золотом, когда-нибудь за нее приходится платить
собственной кровью. Суффета мучила нестерпимая жажда.
Потери оказались не столь велики, как полагал Гамилькар. Больше всего
пострадала Священная дружина. Из пятисот иссиняволосых воинов спаслись не
более тридцати. Едва войско очутилось в лагере, Гамилькар приказал мучимым
запоздалым раскаянием нумидийцам окружить бежавших с поля битвы наемников.
Тех, кто сохранили меч и щит, отпустили, потерявших щит бичевали, триста
пятьдесят человек, бросившие все оружие, были обезглавлены. Земли
пропитались кровью, и жажда оставила суффета.
Он не был обескуражен поражением, в какой-то мере он даже ожидал его.
Эллины в этот раз победили, но их победа означала лишь незначительную
отсрочку того великого дня, когда Страна красивого берега станет владением
Карфагена. Гамилькар не сомневался в этом.
Когда стемнело, он приказал раздать воинам вино. Воины пили и славили
своего полководца. Славили даже те, кто были жестоко высечены. Молчали
лишь обезглавленные. Воины пили, празднуя свое поражение.
Суффет же уже утолил свою жажду. Он приказал привести в свой шатер
страстных танцовщиц-эфиопок и наслаждался их ласками до утра. Всю ночь на
сторожевых постах перекликались полупьяные часовые, указывая друг другу на
море пиршественных костров в лагере эллинов. Там тоже праздновали, но
победу. А Гамилькар любовался стройными телами девушек и в его сердце не
было печали, а глотку не сжимали спазмы жажды.
Спустя несколько дней суффет Гамилькар будет отозван в Карфаген и
распят на городских воротах. И вновь будет ярко пылать ослепительное
сицилийское солнце, от которого нет спасенья. И полководца будет терзать
неутолимая жажда...
Найти нужный дом не составило особого труда. Первый же встречный
акрагантянин не только указал Евриту в каком направлении следует идти, но
и вежливо довел его до самых ворот.
- Стукни трижды, - сказал он, указав рукой на приделанный к двери
медный молоточек. - Так поступают все иноземцы, приходящие в дом мудреца.
Поблагодарив своего проводника, Еврит спрыгнул с лошади и подошел к
воротам, которые были врезаны в массивную, не менее десяти локтей высотой,
каменную стену. Подобная стена была необычной для эллинских домов, но тот,
к кому пришел юноша, славился своей экстравагантностью и загадочностью.
Спартиат взялся за отшлифованную до блеска рукоять молоточка,
изображавшего сатира с нахмуренной, даже злобной физиономией. Когда им
стучали в дверь, удары приходились на низкий скошенный лоб, отчего лесное
божество принимало все более уродливый вид.
Еврит полюбовался на изящное изделие, после чего трижды с силой
ударил им о басовито загудевшую дверь. Птицы, щебетавшие за стеной разом
смолкли. Гость ждал, что ворота распахнутся, но за стеной было тихо.
Вскоре пичуги вновь начали выводить веселые рулады и тогда спартиат вновь
трижды припечатал лоб сатира к гладкой поверхности ворот. На этот раз его
услышали. Послышались легкие шаги, медленно скрипнула створка отворяемой
двери, Еврит поймал на себе взгляд пары настороженных глаз.
- Я спартиат Еврит! - отчетливо произнес гость. В ответ на эти слова
дверь приотворилась чуть больше - ровно настолько, чтобы он смог
рассмотреть молодого человека не старше двадцати лет, впрочем небольшая
бородка придавала ему более взрослый вид. Массивная тисовая дубинка,
которую открывший дверь тщетно пытался спрятать за спиной, наталкивала на
мысль о том, что молодой человек служит не только привратником, но и
стражем, великолепный шафранного цвета хитон, накинутый на крепкие плечи,
заставлял усомниться в подобном предположении - человек, имеющий
возможность приобрести подобную одежду, вряд ли нуждался в деньгах. Дав
спартиату возможность разглядеть себя, юноша неопределенно кивнул головой,
всем своим видом показывая, что имя гостя ни о чем ему не говорит.
Спохватившись, Еврит поспешно добавил:
- Я привез послание от царя Леонида.
Это имя произвело должное впечатление, судя по всему к спартанскому
царю относились здесь с уважением. Ворота немедленно распахнулись.
Встречающий вновь склонил голову, на этот раз ниже и, наконец, отверз
уста:
- Я рад приветствовать посланца царя Леонида в доме мудреца
Эмпедокла. Меня зовут Павсаний, я ученик мудреца.
Акрагантянин и спартиат вежливо улыбнулись друг другу, затем юноша
посторонился, позволяя Евриту войти, и задвинул крепкий засов. За стеной
оказался сад, точнее роща, а уж если быть совсем точным - неухоженный
мрачноватый лес, где бок о бок росли сосны, платаны и любимые Зевсом
кряжистые дубы.
Ведя на поводу лошадь, Еврит последовал за провожатым по едва
заметной тропинке, выведшей путников к огромному дому. Еврит прежде
полагал, что жилище мудреца, бегущего от суетного мира, должно быть убогим
и мрачным, подобно пещере, однако дом Эмпедокла являл полную
противоположность его представлениям. Огромный и напоенный светом, по
размерам своим он напоминал скорее жилище богатого аристократа, по роскоши
не уступал царскому дворцу. Достаточно сказать, что фасад строения
украшала причудливая мозаика по крайней мере из девяти сортов мрамора, а
окна были забраны не слюдой или рыбьими пузырями, а пластинами блестящего
горного хрусталя, отшлифованными до зеркального блеска. Подобная роскошь
была не по карману самым богатым государям.
- Обожди меня здесь, - сказал Павсаний гостю, когда они подошли к
украшенному барельефами крыльцу. - Я сообщу мудрецу о тебе. Пока можешь
стреножить свою лошадь и пустить ее пастись на лужайке.
Еврит кивнул. Он проследил за тем, как его проводник скрылся в доме,
позволил себе еще немного поглазеть на диковинное строение и занялся своим
жеребцом. В последнее время ему пришлось немало попутешествовать на лошади
ион поневоле смирился с этим не очень удобным способом передвижения,
однако седлать или стреноживать коня молодой спартиат еще толком не
научился. Конь недовольно фыркал, когда Еврит путал его передние ноги
кожаным ремешком и даже пару раз сделал вид, что хочет укусить всадника.
Едва Еврит справился с этим нелегким делом, как из дома появился его
проводник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340
своему лагерю и невольно думал о том, что не одно знатное семейство
Карфагена облачится скоро в траурную одежду. Этого можно бы было избежать,
но тогда погибло бы все войско, а кроме того - зачем? Нельзя же вечно
платить за кровь врагов золотом, когда-нибудь за нее приходится платить
собственной кровью. Суффета мучила нестерпимая жажда.
Потери оказались не столь велики, как полагал Гамилькар. Больше всего
пострадала Священная дружина. Из пятисот иссиняволосых воинов спаслись не
более тридцати. Едва войско очутилось в лагере, Гамилькар приказал мучимым
запоздалым раскаянием нумидийцам окружить бежавших с поля битвы наемников.
Тех, кто сохранили меч и щит, отпустили, потерявших щит бичевали, триста
пятьдесят человек, бросившие все оружие, были обезглавлены. Земли
пропитались кровью, и жажда оставила суффета.
Он не был обескуражен поражением, в какой-то мере он даже ожидал его.
Эллины в этот раз победили, но их победа означала лишь незначительную
отсрочку того великого дня, когда Страна красивого берега станет владением
Карфагена. Гамилькар не сомневался в этом.
Когда стемнело, он приказал раздать воинам вино. Воины пили и славили
своего полководца. Славили даже те, кто были жестоко высечены. Молчали
лишь обезглавленные. Воины пили, празднуя свое поражение.
Суффет же уже утолил свою жажду. Он приказал привести в свой шатер
страстных танцовщиц-эфиопок и наслаждался их ласками до утра. Всю ночь на
сторожевых постах перекликались полупьяные часовые, указывая друг другу на
море пиршественных костров в лагере эллинов. Там тоже праздновали, но
победу. А Гамилькар любовался стройными телами девушек и в его сердце не
было печали, а глотку не сжимали спазмы жажды.
Спустя несколько дней суффет Гамилькар будет отозван в Карфаген и
распят на городских воротах. И вновь будет ярко пылать ослепительное
сицилийское солнце, от которого нет спасенья. И полководца будет терзать
неутолимая жажда...
Найти нужный дом не составило особого труда. Первый же встречный
акрагантянин не только указал Евриту в каком направлении следует идти, но
и вежливо довел его до самых ворот.
- Стукни трижды, - сказал он, указав рукой на приделанный к двери
медный молоточек. - Так поступают все иноземцы, приходящие в дом мудреца.
Поблагодарив своего проводника, Еврит спрыгнул с лошади и подошел к
воротам, которые были врезаны в массивную, не менее десяти локтей высотой,
каменную стену. Подобная стена была необычной для эллинских домов, но тот,
к кому пришел юноша, славился своей экстравагантностью и загадочностью.
Спартиат взялся за отшлифованную до блеска рукоять молоточка,
изображавшего сатира с нахмуренной, даже злобной физиономией. Когда им
стучали в дверь, удары приходились на низкий скошенный лоб, отчего лесное
божество принимало все более уродливый вид.
Еврит полюбовался на изящное изделие, после чего трижды с силой
ударил им о басовито загудевшую дверь. Птицы, щебетавшие за стеной разом
смолкли. Гость ждал, что ворота распахнутся, но за стеной было тихо.
Вскоре пичуги вновь начали выводить веселые рулады и тогда спартиат вновь
трижды припечатал лоб сатира к гладкой поверхности ворот. На этот раз его
услышали. Послышались легкие шаги, медленно скрипнула створка отворяемой
двери, Еврит поймал на себе взгляд пары настороженных глаз.
- Я спартиат Еврит! - отчетливо произнес гость. В ответ на эти слова
дверь приотворилась чуть больше - ровно настолько, чтобы он смог
рассмотреть молодого человека не старше двадцати лет, впрочем небольшая
бородка придавала ему более взрослый вид. Массивная тисовая дубинка,
которую открывший дверь тщетно пытался спрятать за спиной, наталкивала на
мысль о том, что молодой человек служит не только привратником, но и
стражем, великолепный шафранного цвета хитон, накинутый на крепкие плечи,
заставлял усомниться в подобном предположении - человек, имеющий
возможность приобрести подобную одежду, вряд ли нуждался в деньгах. Дав
спартиату возможность разглядеть себя, юноша неопределенно кивнул головой,
всем своим видом показывая, что имя гостя ни о чем ему не говорит.
Спохватившись, Еврит поспешно добавил:
- Я привез послание от царя Леонида.
Это имя произвело должное впечатление, судя по всему к спартанскому
царю относились здесь с уважением. Ворота немедленно распахнулись.
Встречающий вновь склонил голову, на этот раз ниже и, наконец, отверз
уста:
- Я рад приветствовать посланца царя Леонида в доме мудреца
Эмпедокла. Меня зовут Павсаний, я ученик мудреца.
Акрагантянин и спартиат вежливо улыбнулись друг другу, затем юноша
посторонился, позволяя Евриту войти, и задвинул крепкий засов. За стеной
оказался сад, точнее роща, а уж если быть совсем точным - неухоженный
мрачноватый лес, где бок о бок росли сосны, платаны и любимые Зевсом
кряжистые дубы.
Ведя на поводу лошадь, Еврит последовал за провожатым по едва
заметной тропинке, выведшей путников к огромному дому. Еврит прежде
полагал, что жилище мудреца, бегущего от суетного мира, должно быть убогим
и мрачным, подобно пещере, однако дом Эмпедокла являл полную
противоположность его представлениям. Огромный и напоенный светом, по
размерам своим он напоминал скорее жилище богатого аристократа, по роскоши
не уступал царскому дворцу. Достаточно сказать, что фасад строения
украшала причудливая мозаика по крайней мере из девяти сортов мрамора, а
окна были забраны не слюдой или рыбьими пузырями, а пластинами блестящего
горного хрусталя, отшлифованными до зеркального блеска. Подобная роскошь
была не по карману самым богатым государям.
- Обожди меня здесь, - сказал Павсаний гостю, когда они подошли к
украшенному барельефами крыльцу. - Я сообщу мудрецу о тебе. Пока можешь
стреножить свою лошадь и пустить ее пастись на лужайке.
Еврит кивнул. Он проследил за тем, как его проводник скрылся в доме,
позволил себе еще немного поглазеть на диковинное строение и занялся своим
жеребцом. В последнее время ему пришлось немало попутешествовать на лошади
ион поневоле смирился с этим не очень удобным способом передвижения,
однако седлать или стреноживать коня молодой спартиат еще толком не
научился. Конь недовольно фыркал, когда Еврит путал его передние ноги
кожаным ремешком и даже пару раз сделал вид, что хочет укусить всадника.
Едва Еврит справился с этим нелегким делом, как из дома появился его
проводник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340