ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Каково состояние девушки?
— Смогу на ваш вопрос, товарищ батальонный комиссар, ответить только после операции,— угрюмо сказал хирург.
Тигран подошел к соседней палатке. Там Кацнельсон должен был оперировать Ираклия.
Стоя у входа в палатку, Аршакян ждал конца операции. Вскоре Кацнельсон вышел из палатки и оживленно сказал Аршакяну:
— Честь имею доложить, товарищ батальонный комиссар: все в порядке. Через три месяца Микаберидзе вернется в строй.
Кацнельсон мыл руки, а Тигран стоял рядом, улыбался.
— А почему у Ляшко так долго длится операция? Ведь я от него слова не мог добиться.
— Ох, Ляшко,— сказал Кацнельсон.-- Большой он мастер, но несколько странный человек. Он, при всей своей внешней суровости, человек не разума, а чувства. А хирург он первоклассный. Какое ранение у девушки?
— В бедро осколком.
— Поэтому так долго и длится операция, а Иван Кириллович хмурится.
Тигран позвонил в штаб полка, сказал Шалве Микаберидзе, что операция Ираклия прошла удачно, и вернулся к палатке, где Ляшко оперировал Аник.
Наконец Ляшко вышел из операционной: неторопливый, без улыбки, всегда неизменный при радостных и печальных событиях.
— Ну как, что? — быстро спросил Аршакян.
— Операция прошла вполне удачно, никаких последствий после себя не оставит, детей сможет иметь,— сказал хирург и кивнул, пошел своей дорогой.
VIII
Микаберидзе с маху прыгнул в окоп командира полка. На лице Владимира Невозмутимого на этот раз была тревога. Он быстро, мельком взглянул на своего комиссара,— уж очень стремительно тот прыгнул в окоп.
— Всем в окопы, командирам, связным, ординарцам, всем! — сказал Дементьев.— Взять противотанковые гранаты, не теряя секунды.
Микаберидзе думал, что командир полка обращается к нему, но кто-то другой молодым голосом отозвался на приказ подполковника:
-— Есть, всем в окопы. Тут еще одно противотанковое ружье, товарищ подполковник.
Это был Иваниди, командир комендантского взвода.
— Выполнять, выполнять приказ! — оборвал его Дементьев.
Иваниди побежал по ходам сообщений. Микаберидзе видел, как он столкнулся в окопе с бежавшим на НП Кобуровым. Несколько минут назад Кобуров по телефону сообщил Дементьеву, что немецкие танки прорвались на стыке двух полков, вышли в тыл обороны батальонов и сейчас движутся на КП полка. Сообщив это командиру полка по телефону, он сразу побежал на наблюдательный пункт.
— А вы зачем сюда пожаловали? — рассердился Дементьев.— Кто в штабе остался?
Бойцы комендантского взвода, телефонисты, связные, радисты, ординарцы — все спешно вооружались, вместе с командирами шли" в окопы. Все понимали: над штабом нависла смертельная опасность.
Комиссар обходил боевые порядки. Бойцы готовились к нападению танков, разбирали гранаты, сваленные на дне окопа. Какой-то красноармеец, сидя на корточках, лихорадочно готовил связки гранат.
— Почему один человек связывает? — спросил комиссар.— Пусть двое помогут.
Бойцы кинулись выполнять приказ.
Окоп был глубокий и узкий, удобный для укрытия от танков. Если танки даже пройдут над головой, люди в окопе не будут раздавлены.
— Ну как, товарищи, остановим? — спросил запыхавшийся от быстрой ходьбы комиссар.
Боец, готовивший связки гранат, поднял голову и молча посмотрел на комиссара.
Это был Савин. Его напряженный взгляд говорил больше слов. Людей охватило напряжение, тревога, но паники не было.
Близко от окопа одна за другой разорвались три мины. Засвистели осколки, дым и пыль заволокли бойцов и комиссара. Танков не было слышно. Может быть, танки находились совсем близко, может быть, они прошли на фланге,— вести наблюдение из-за сильного минометного огня было почти невозможно.
Микаберидзе выглянул из окопа, поднес к глазам бинокль. Слева стояла батарея, замаскированная охапками травы и ветвями кустарника. Кто-то притронулся к плечу комиссара. Это был Хачикян.
— Товарищ комиссар, опасно. Разрешите мне наблюдать.
К комиссару подошел командир комендантского взвода. Загорелое лицо Иваниди казалось сейчас землисто-бурым. Он, видимо, очень волновался.
— Что у командира полка? — спросил комиссар. Иваниди ответил:
— Мимо командного пункта прошли пять танков, укрылись в овраге. По ним били из батальонов и наша полковая артиллерия.
— Укажите мне этот овраг,— сказал комиссар. Выглянув из окопа, Иваниди указал комиссару
на низменность, где клубился непроницаемый дым, стояли облака пыли. Видимо, огонь советских орудий создал заслон, препятствовавший движению танков.
— Танки, товарищ комиссар! — отчаянно крикнул Хачикян.
— Не высовываться! Назад! — приказал комиссар. Две панцирные махины быстро шли к командному
пункту, то исчезая в пыли и дыму, то снова появляясь. Несколько поодаль шел третий танк. Советская артиллерийская батарея открыла беглый огонь.
Один из танков загорелся. Бинокль больше не был нужен: дистанция сократилась. Комиссар насчитал пять танков, горевший был шестым.
— Приготовиться, товарищи! — приказал комиссар, кладя связку противотанковых гранат на бруствер окопа.
До смертельной схватки оставались минуты. Люди ясно слышали железный скрежет гусениц. Советские снаряды рвались возле бронированных машин.
Один танк стал кружиться вокруг своей оси, повернувшись лбом к западу, остановился. Комиссар увидел сквозь быстрый, летучий дым, как немецкие танкисты вылезают из танка.
Прикусив нижнюю губу, Ивчук дал по ним очередь из ручного пулемета.
Страха не было. Какой-то необычный душевный подъем охватил Микаберидзе. Вот сейчас здесь, в этом окопе, будет решен исход великой войны, здесь станет окончательно ясно, на чьей стороне победа. Нет, страха не было.
Советские пушки безостановочно стреляли по танкам. Горящий танк с ходу налетел на орудия расположенной слева от окопа батареи.
И горящий танк, и подмятые им орудия утонули в черном дыму.
И снова танк! Взрывная волна толкнула комиссара, он упал на дно окопа. Встав, он увидел, как Савин швырнул бутылку с горючей жидкостью.
— Бей! — заорал Микаберидзе и поразился своему голосу. Кричал не он, кричал кто-то другой, сильным, хриплым басом, кричал грозный приказ, который относился к нему — комиссару Микаберидзе. Огромная стальная махина остановилась в нескольких метрах от окопа, гусеницы, поблескивая сталью, распластались по земле. Танк вел пулеметный и пушечный огонь, но снаряды и пули не были опасны для людей в глубоком окопе, шли поверх их головы. О башню танка разбилась бутылка с горючей жидкостью, по танковой стали взметнулось голубоватое пламя и тотчас повалил черный рваный дым. Из люка стал вылезать танкист, но вдруг тяжело осел, повис над люком, русые волосы его свисали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210