В такие свободные дни он по приказу начальника разведотдела отправлялся в полки и батальоны, беседовал с разведчиками; там часто встречал он старых друзей. Работая в разведотделе, Аргам многое видел, яснее других представлял себе положение на фронте.
На фронте было спокойно. С утра до вечера шла ленивая артиллерийская перестрелка, иногда происходили бои местного значения; бои эти неожиданно вспыхивали на небольшом участке обороны и так же неожиданно замирали. Но в окопах все были заняты напряженной работой. Аргам видел, как по ночам в глубине оборонительного рубежа десятки тысяч людей рыли противотанковые рвы и новые траншеи, соединяли их ходами сообщений.
Днем эта работа замирала, так тщательно маскировалась, что даже глаз разведчика не мог бы ее обнаружить. За короткое время были сооружены четыре новые оборонительные линии, все они, от передовой до глубокого тыла, соединялись между собой узкими и глубокими ходами сообщений; перед каждой линией окопов были вырыты противотанковые рвы. Все земляные сооружения тщательно прикрывались травой и ветками деревьев. В этом районе были посеяны ячмень и рожь, и взошедшие через несколько недель молодые посевы полностью скрыли все следы произведенных работ.
Каждую неделю из госпиталя и из тыла приходило новое пополнение. Появилось оружие нового образца. Длинноствольные зенитные орудия с двадцатикратным оптическим прицелом могли вести огонь и по наземным целям, представляя грозную опасность для танков противника. Появились и новые самоходные орудия, они были очень подвижны, могли быстро менять позиции, преодолевать любые заграждения и преграды. Намного увеличилась скорость самолетов.
Изменились времена.
Несмотря на то что грозная опасность продолжала висеть над страной, несмотря на то, что армия и народ сознавали, что стоят перед новыми большими испытаниями, сейчас чувство тревоги и страха было не тем, что в прошлые i оды. Не тот был страх, и тревога была не той. И враг был не тот. Особенно ясно видны были происшедшие изменения на пленных. Теперь уже это не были дерзкие и наглые, уверенные в победе германские солдаты сорок первого года.
Казалось, что каждый день был похож на предыдущий, как похожи были друг на друга монотонные сводки Совинформбюро. Но каждый день человеческой жизни неповторим, неповторимы человеческие мысли и чувства...
А в окопах со дня на день нарастало ощущение неизбежности все приближавшихся новых жестоких военных испытаний. На передовой бойцы старались поуютнее убрать свои блиндажи,— пол застилали свежей зеленью, стены украшали фотографиями родных и друзей, букетами луговых цветов.
В полках часто давал концерты дивизионный джаз-оркестр. Гурген Севуни раздобыл новую скрипку, сочинил несколько песен, которые переходили из полка в полк, из одной дивизии в другую. Из больших городов приезжали на фронт артисты; письма и газеты доставлялись на передовую быстрее, чем раньше. Разведчики рассказывали медсестрам и телефонисткам о своих удивительных приключениях.
Словом, такого покоя еще никогда не было на фронте.
Однако в конце мая в жизни дивизии произошло событие, которое взбудоражило и взволновало бойцов и командиров. Однажды ночью в расположение дивизии пришли трое бойцов — двое русских и один армянин. Они были из той пропавшей роты, которую в марте под начальством лейтенанта Ухабова командование оставило для расчистки дорог.
Бойцы рассказали о своих злоключениях. После окончания расчистки дорог Ухабов и старшина роты сказали бойцам, что перед возвращением в дивизию им разрешен отдых в окрестных деревнях. Жизнь в деревне была приятной — люди спали в тепле, хорошо питались. Ухабов поселился в доме одной молодой вдовы и каждый день устраивал пирушки. Раз в неделю он уходил куда-то вместе со старшиной. Возвращались они с большими запасами продовольствия. Вскоре, по приказу Ухабова, отряд перебрался в другое село. Там продолжалась та же сладкая жизнь. Случалось, бойцы спрашивали Ухабова, когда же предстоит отправиться в часть? Лейтенант обычно рассерженно отвечал: «Когда командование прикажет, тогда и пойдем».
Пока же, объяснял Ухабов, он держит связь не только с дивизией, но и со штабом фронта; штаб фронта и приказал ему находиться в прифронтовой полосе для выполнения особых поручений. Однажды лейтенант собрал всю роту и сообщил, что командование приказало отряду остаться в тылу армии для поимки дезертиров, шпионов и подозрительных лиц. Задание это очень ответственное, и потому отряд переводится на усиленное продовольственное снабжение. Ухабов сообщил бойцам, что ему присвоено звание капитана, а старшине роты Курдюкову — звание лейтенанта, что присланы документы, оформляющие преобразование роты в отдельный отряд, которому даны особые полномочия. Лейтенант сказал: «Хотя мы и далеко от линии огня, но наша работа будет иметь очень важное значение для защиты Родины».
Бойцы поверили его словам,— да и как могли они не поверить: Ухабов показал им новую печать отряда, документы с печатью штаба фронта, приказ о присвоении ему звания капитана.
Отряд двигался из села в село, из района в район, и всюду Ухабов жил, как паша. По ночам Курдюков приводил к Ухабову женщин, они устраивали пьяные оргии.
Продуктов у отряда было вдоволь. Ухабов и Курдюков отбирали у крестьян поросят и кур, обкладывали разверсткой сельсоветы. Задержанных, заподозренных в шпионаже, обычно допрашивал сам Ухабов. Однажды какой-то капитан пытался проверить ухабовские документы. Ухабов обезоружил капитана, арестовал его, заявив бойцам, что это переодетый шпион. Что сделали потом с этим капитаном Ухабов и Курдюков, никто из бойцов не узнал.
Бойцы, заподозрив, что Ухабов их обманывает, решили бежать, разыскать свою часть и рассказать о страшных ухабовских делах.
По срочному приказу генерала Геладзе начальник разведотдела дивизии майор Степанов и начальник особого отдела майор Коновалов, взяв взвод автоматчиков, выехали на двух грузовых машинах, чтоб задержать преступников.
Вернулись Степанов и Коновалов лишь на пятые сутки. Оказалось, что Ухабов перебрался в другой район, но его нашли и привезли в штаб дивизии.
Аргама очень интересовало, что за человек Ухабов, как мог этот храбрый, не знающий в бою трусости воин превратиться в преступника. Жадно разглядывал Аргам невысокого человека с короткой шеей, с серым испитым лицом. Говорил Ухабов тихо, движения его были спокойны и сдержанны, на допросе он не избегал острого взгляда майора Коновалова. А Курдюков, бывший старшина отряда Ухабова, был высокий, худой, со смуглым цыганским лицом и черными глазами; сквозь темную кожу на его лице проступала пепельная бледность, он вздрагивал от каждого вопроса, плакал и просил прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
На фронте было спокойно. С утра до вечера шла ленивая артиллерийская перестрелка, иногда происходили бои местного значения; бои эти неожиданно вспыхивали на небольшом участке обороны и так же неожиданно замирали. Но в окопах все были заняты напряженной работой. Аргам видел, как по ночам в глубине оборонительного рубежа десятки тысяч людей рыли противотанковые рвы и новые траншеи, соединяли их ходами сообщений.
Днем эта работа замирала, так тщательно маскировалась, что даже глаз разведчика не мог бы ее обнаружить. За короткое время были сооружены четыре новые оборонительные линии, все они, от передовой до глубокого тыла, соединялись между собой узкими и глубокими ходами сообщений; перед каждой линией окопов были вырыты противотанковые рвы. Все земляные сооружения тщательно прикрывались травой и ветками деревьев. В этом районе были посеяны ячмень и рожь, и взошедшие через несколько недель молодые посевы полностью скрыли все следы произведенных работ.
Каждую неделю из госпиталя и из тыла приходило новое пополнение. Появилось оружие нового образца. Длинноствольные зенитные орудия с двадцатикратным оптическим прицелом могли вести огонь и по наземным целям, представляя грозную опасность для танков противника. Появились и новые самоходные орудия, они были очень подвижны, могли быстро менять позиции, преодолевать любые заграждения и преграды. Намного увеличилась скорость самолетов.
Изменились времена.
Несмотря на то что грозная опасность продолжала висеть над страной, несмотря на то, что армия и народ сознавали, что стоят перед новыми большими испытаниями, сейчас чувство тревоги и страха было не тем, что в прошлые i оды. Не тот был страх, и тревога была не той. И враг был не тот. Особенно ясно видны были происшедшие изменения на пленных. Теперь уже это не были дерзкие и наглые, уверенные в победе германские солдаты сорок первого года.
Казалось, что каждый день был похож на предыдущий, как похожи были друг на друга монотонные сводки Совинформбюро. Но каждый день человеческой жизни неповторим, неповторимы человеческие мысли и чувства...
А в окопах со дня на день нарастало ощущение неизбежности все приближавшихся новых жестоких военных испытаний. На передовой бойцы старались поуютнее убрать свои блиндажи,— пол застилали свежей зеленью, стены украшали фотографиями родных и друзей, букетами луговых цветов.
В полках часто давал концерты дивизионный джаз-оркестр. Гурген Севуни раздобыл новую скрипку, сочинил несколько песен, которые переходили из полка в полк, из одной дивизии в другую. Из больших городов приезжали на фронт артисты; письма и газеты доставлялись на передовую быстрее, чем раньше. Разведчики рассказывали медсестрам и телефонисткам о своих удивительных приключениях.
Словом, такого покоя еще никогда не было на фронте.
Однако в конце мая в жизни дивизии произошло событие, которое взбудоражило и взволновало бойцов и командиров. Однажды ночью в расположение дивизии пришли трое бойцов — двое русских и один армянин. Они были из той пропавшей роты, которую в марте под начальством лейтенанта Ухабова командование оставило для расчистки дорог.
Бойцы рассказали о своих злоключениях. После окончания расчистки дорог Ухабов и старшина роты сказали бойцам, что перед возвращением в дивизию им разрешен отдых в окрестных деревнях. Жизнь в деревне была приятной — люди спали в тепле, хорошо питались. Ухабов поселился в доме одной молодой вдовы и каждый день устраивал пирушки. Раз в неделю он уходил куда-то вместе со старшиной. Возвращались они с большими запасами продовольствия. Вскоре, по приказу Ухабова, отряд перебрался в другое село. Там продолжалась та же сладкая жизнь. Случалось, бойцы спрашивали Ухабова, когда же предстоит отправиться в часть? Лейтенант обычно рассерженно отвечал: «Когда командование прикажет, тогда и пойдем».
Пока же, объяснял Ухабов, он держит связь не только с дивизией, но и со штабом фронта; штаб фронта и приказал ему находиться в прифронтовой полосе для выполнения особых поручений. Однажды лейтенант собрал всю роту и сообщил, что командование приказало отряду остаться в тылу армии для поимки дезертиров, шпионов и подозрительных лиц. Задание это очень ответственное, и потому отряд переводится на усиленное продовольственное снабжение. Ухабов сообщил бойцам, что ему присвоено звание капитана, а старшине роты Курдюкову — звание лейтенанта, что присланы документы, оформляющие преобразование роты в отдельный отряд, которому даны особые полномочия. Лейтенант сказал: «Хотя мы и далеко от линии огня, но наша работа будет иметь очень важное значение для защиты Родины».
Бойцы поверили его словам,— да и как могли они не поверить: Ухабов показал им новую печать отряда, документы с печатью штаба фронта, приказ о присвоении ему звания капитана.
Отряд двигался из села в село, из района в район, и всюду Ухабов жил, как паша. По ночам Курдюков приводил к Ухабову женщин, они устраивали пьяные оргии.
Продуктов у отряда было вдоволь. Ухабов и Курдюков отбирали у крестьян поросят и кур, обкладывали разверсткой сельсоветы. Задержанных, заподозренных в шпионаже, обычно допрашивал сам Ухабов. Однажды какой-то капитан пытался проверить ухабовские документы. Ухабов обезоружил капитана, арестовал его, заявив бойцам, что это переодетый шпион. Что сделали потом с этим капитаном Ухабов и Курдюков, никто из бойцов не узнал.
Бойцы, заподозрив, что Ухабов их обманывает, решили бежать, разыскать свою часть и рассказать о страшных ухабовских делах.
По срочному приказу генерала Геладзе начальник разведотдела дивизии майор Степанов и начальник особого отдела майор Коновалов, взяв взвод автоматчиков, выехали на двух грузовых машинах, чтоб задержать преступников.
Вернулись Степанов и Коновалов лишь на пятые сутки. Оказалось, что Ухабов перебрался в другой район, но его нашли и привезли в штаб дивизии.
Аргама очень интересовало, что за человек Ухабов, как мог этот храбрый, не знающий в бою трусости воин превратиться в преступника. Жадно разглядывал Аргам невысокого человека с короткой шеей, с серым испитым лицом. Говорил Ухабов тихо, движения его были спокойны и сдержанны, на допросе он не избегал острого взгляда майора Коновалова. А Курдюков, бывший старшина отряда Ухабова, был высокий, худой, со смуглым цыганским лицом и черными глазами; сквозь темную кожу на его лице проступала пепельная бледность, он вздрагивал от каждого вопроса, плакал и просил прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210