Смерть и жизнь были рядом.
На третий день после освобождения города Аршакян возвращался из батальона в штаб полка, размещенный в конце Харьковской улицы. Стояла глубокая ночь, улицы были пустынны, лишь поскрипывали по снегу сапоги патрулей.
Одежда Тиграна была вымазана окопной глиной, глаза опухли от бессонницы, лицо обросло темной щетиной. Возле штаба Тигран встретил командира комендантского взвода Иваниди.
— Лейтенант, где бы мне передохнуть, прилечь часика на два?
Иваниди весело ответил, что для товарища Арша-кяна припасено хорошее место.
— Есть тут один дедушка, полно у него старинных книг, очень хорошая семья. Как раз по вас квартира.
Они остановились у одноэтажного дома, и Иваниди постучал в ворота.
— Олесь Григорьевич, откройте, это лейтенант Иваниди.
Тигран понял, что веселый, общительный грек за два дня стал хорошим знакомым хозяев этого дома. Ворота отворились.
— Олесь Григорьевич, будем просить вас устроить у себя на ночь старшего политрука. Он, между прочим, тоже большой любитель старинных книг. Не возражаете, Олесь Григорьевич?
— Пожалуйста, пожалуйста, заходите.
Они вошли в комнату. Старуха и молодая женщина
приветливо встретили пришельца.
— Извините, что среди ночи побеспокоил Вас,— сказал Тигран.
— Господи, да никакого тут нет беспокойства,— сказала старуха и, глядя на Тиграна, добавила:— Вся одежда в грязи. Снимайте скорей шинель, сейчас почистим ее. Надя, помоги товарищу военному.
— Может, согреть молока? Наверное, озябли,— предложила молодая женщина.
— Да согрей, чего спрашивать,— вмешался старик. Тигран снял портупею, шинель, сапоги. Старуха
принесла войлочные шлепанцы.
— Наденьте, наденьте шлепанцы, а ваши сапоги мы почистим. Садитесь на диван, отдыхайте. Не стесняйтесь. Из каких вы краев?
Тигран ответил.
— А семья там, в Армении, осталась? — спросила старуха.
— Там.
— Старая у вас церковь,— задумчиво проговорил старик.
— Какая церковь? — спросил Тигран.
— Армянская. Григорианская... Одна из самых старинных, по имени Григория, который крестил армян.
Тигран улыбнулся.
— Значит, об армянской церкви знаете.
— Как же не знать! Знаю об армянах. Много страданий перенесли вы от турок и от персов. Эривань завоевал у персов Паскевич, за что и получил генерал-фельдмаршала и титул «графа Эриванского». Знаю. Армяне всегда любили Россию. А я в 1888 году служил в армии, в крепости, в Александрополе, который в прошлом назывался Гюмри, маленький городок по эту сторону от Карса.
— Сейчас он называется Ленинакан. Значит, вы бывали в наших краях? — обрадовался Аршакян.
— Человеку нужно отдохнуть, а ты древнюю историю вспоминаешь,— заворчала старуха.
Старик засмеялся.
— Может, и гостю это приятно, откуда ты знаешь, Улита Дмитриевна?
И, обращаясь к Тиграну, Олесь Григорьевич сказал:
— И в старое время в русской армии было много армян, и генералов и офицеров.
— Да, с давнего времени,— подтвердил Тигран.— В армии Кутузова также были армяне, вот хотя бы кавалерийский офицер, впоследствии известный генерал Мадатов.
— Мадатов? — спросил старик.— Вот этого не знал, спасибо, что сказали.
И Тигран, видя живой интерес старика, забыв об усталости, с воодушевлением стал читать лекцию о русско-армянских отношениях...
Эти отношения начались еще со времен Киевской Руси. В одиннадцатом веке киевские князья звали армян совместно воевать против польского короля Болеслава. На помощь киевскому князю Изяславу в войне против половцев из тогдашней столицы Армении Ани прибыло двадцатитысячное войско. В двенадцатом веке папа Римский старался внедрить в Армении католичество и тем подчинить Восток Западу в политическом и экономическом отношении. Папа начал гонения против армян, они яростно сопротивлялись ему. Один из самых образованных и прозорливых армян того времени Григор Тутеворди советовал обратиться за помощью к России. Армярские летописцы называли русский народ «непобедимым и добродушным», «могучим и ясновидящим»...
Как хорош был этот ночной дружеский разговор в фронтовом городе Вовче. Тигран увлекся, забыл об усталости.
— Ох, да вы, оказывается, прямо-таки профессор! — воскликнул Бабенко.— В старину у нас был общий враг, стало быть, и старая дружба. И теперь у нас один враг, ведь немецкие фашисты не лучше янычаров.
Молодая женщина принесла горячего молока, черного хлеба, Тигран поел.
— Ну, отец, теперь дай гостю поспать,— решительно сказала старуха.
— Да, да, папа,— подтвердила молодая.
— Что вы на меня нападаете? — пожаловался старик.— Всегда у них блок против меня.
Тиграну постелили на диване.
— Спите, отдыхайте хорошенько,— сказал Олесь Григорьевич и ласково, по-отцовски поглядел на Тиграна.
С этого дня Аршакян подружился с ними. Его принимали как родного, по нему скучали, о нем беспокоились.
А двенадцатилетний Митя, внук Олеся Григорьевича, был просто влюблен в Аршакяна. Мальчик не спускал с него глаз, ловил каждое его слово, обнимал его, примерял его портупею, часто допоздна не ложился спать, ожидая Тиграна.
— Слишком уж вы балуете его,— говорила Улита Дмитриевна. Но было видно, что старуха довольна этой дружбой.
Иногда беседовала с Тиграном и дочь Бабенко, Надежда. Фамилия ее по мужу была Степная. Муж ее, летчик-истребитель, командовал эскадрильей. В первые дни войны он прислал два письма, и с тех пор о нем не было никаких вестей. Видно было, что старик очень любил зятя, он часто упоминал о нем. А молодая женщина редко говорила о муже. Когда старик заговаривал о зяте, в глазах ее появлялось мучительное, тревожное выражение.
Тигран видел это и всегда опасался причинить ей боль неосторожным вопросом.
Проходили дни и недели, а линия фронта, вмерзшая в лед Северного Донца, оставалась неподвижна. Город каждый день слышал артиллерийскую пальбу. Город несколько раз бомбили немецкие самолеты, но бомбежки эти не причинили большого ущерба.
Приходя ночью в дом Бабенко, Тигран иногда заставал старика за письменным столом. Как-то Митя шепнул на ухо Тиграну:
— Дедушка пишет историю Вовчи.
В тот же вечер старик, явно волнуясь, попросил Аршакяна познакомиться с рукописью и дать совет, стоит ли писать ее дальше.
Тигран ночью приступил к чтению. Это в самом деле была составленная бесхитростным летописцем история города Вовчи.
VI
«Начинаю писать историю моего родного города Вовчи в дни, когда гитлеровские орды вторглись в большой и богатый Дом Советов, начинаю труд этот, хотя у меня не хватает образования, а язык мой беден и перо неопытно. Но я много прожил на этом свете, много увидел великих событий и был свидетелем великих перемен, а человеку, прожившему долго, есть что поведать миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
На третий день после освобождения города Аршакян возвращался из батальона в штаб полка, размещенный в конце Харьковской улицы. Стояла глубокая ночь, улицы были пустынны, лишь поскрипывали по снегу сапоги патрулей.
Одежда Тиграна была вымазана окопной глиной, глаза опухли от бессонницы, лицо обросло темной щетиной. Возле штаба Тигран встретил командира комендантского взвода Иваниди.
— Лейтенант, где бы мне передохнуть, прилечь часика на два?
Иваниди весело ответил, что для товарища Арша-кяна припасено хорошее место.
— Есть тут один дедушка, полно у него старинных книг, очень хорошая семья. Как раз по вас квартира.
Они остановились у одноэтажного дома, и Иваниди постучал в ворота.
— Олесь Григорьевич, откройте, это лейтенант Иваниди.
Тигран понял, что веселый, общительный грек за два дня стал хорошим знакомым хозяев этого дома. Ворота отворились.
— Олесь Григорьевич, будем просить вас устроить у себя на ночь старшего политрука. Он, между прочим, тоже большой любитель старинных книг. Не возражаете, Олесь Григорьевич?
— Пожалуйста, пожалуйста, заходите.
Они вошли в комнату. Старуха и молодая женщина
приветливо встретили пришельца.
— Извините, что среди ночи побеспокоил Вас,— сказал Тигран.
— Господи, да никакого тут нет беспокойства,— сказала старуха и, глядя на Тиграна, добавила:— Вся одежда в грязи. Снимайте скорей шинель, сейчас почистим ее. Надя, помоги товарищу военному.
— Может, согреть молока? Наверное, озябли,— предложила молодая женщина.
— Да согрей, чего спрашивать,— вмешался старик. Тигран снял портупею, шинель, сапоги. Старуха
принесла войлочные шлепанцы.
— Наденьте, наденьте шлепанцы, а ваши сапоги мы почистим. Садитесь на диван, отдыхайте. Не стесняйтесь. Из каких вы краев?
Тигран ответил.
— А семья там, в Армении, осталась? — спросила старуха.
— Там.
— Старая у вас церковь,— задумчиво проговорил старик.
— Какая церковь? — спросил Тигран.
— Армянская. Григорианская... Одна из самых старинных, по имени Григория, который крестил армян.
Тигран улыбнулся.
— Значит, об армянской церкви знаете.
— Как же не знать! Знаю об армянах. Много страданий перенесли вы от турок и от персов. Эривань завоевал у персов Паскевич, за что и получил генерал-фельдмаршала и титул «графа Эриванского». Знаю. Армяне всегда любили Россию. А я в 1888 году служил в армии, в крепости, в Александрополе, который в прошлом назывался Гюмри, маленький городок по эту сторону от Карса.
— Сейчас он называется Ленинакан. Значит, вы бывали в наших краях? — обрадовался Аршакян.
— Человеку нужно отдохнуть, а ты древнюю историю вспоминаешь,— заворчала старуха.
Старик засмеялся.
— Может, и гостю это приятно, откуда ты знаешь, Улита Дмитриевна?
И, обращаясь к Тиграну, Олесь Григорьевич сказал:
— И в старое время в русской армии было много армян, и генералов и офицеров.
— Да, с давнего времени,— подтвердил Тигран.— В армии Кутузова также были армяне, вот хотя бы кавалерийский офицер, впоследствии известный генерал Мадатов.
— Мадатов? — спросил старик.— Вот этого не знал, спасибо, что сказали.
И Тигран, видя живой интерес старика, забыв об усталости, с воодушевлением стал читать лекцию о русско-армянских отношениях...
Эти отношения начались еще со времен Киевской Руси. В одиннадцатом веке киевские князья звали армян совместно воевать против польского короля Болеслава. На помощь киевскому князю Изяславу в войне против половцев из тогдашней столицы Армении Ани прибыло двадцатитысячное войско. В двенадцатом веке папа Римский старался внедрить в Армении католичество и тем подчинить Восток Западу в политическом и экономическом отношении. Папа начал гонения против армян, они яростно сопротивлялись ему. Один из самых образованных и прозорливых армян того времени Григор Тутеворди советовал обратиться за помощью к России. Армярские летописцы называли русский народ «непобедимым и добродушным», «могучим и ясновидящим»...
Как хорош был этот ночной дружеский разговор в фронтовом городе Вовче. Тигран увлекся, забыл об усталости.
— Ох, да вы, оказывается, прямо-таки профессор! — воскликнул Бабенко.— В старину у нас был общий враг, стало быть, и старая дружба. И теперь у нас один враг, ведь немецкие фашисты не лучше янычаров.
Молодая женщина принесла горячего молока, черного хлеба, Тигран поел.
— Ну, отец, теперь дай гостю поспать,— решительно сказала старуха.
— Да, да, папа,— подтвердила молодая.
— Что вы на меня нападаете? — пожаловался старик.— Всегда у них блок против меня.
Тиграну постелили на диване.
— Спите, отдыхайте хорошенько,— сказал Олесь Григорьевич и ласково, по-отцовски поглядел на Тиграна.
С этого дня Аршакян подружился с ними. Его принимали как родного, по нему скучали, о нем беспокоились.
А двенадцатилетний Митя, внук Олеся Григорьевича, был просто влюблен в Аршакяна. Мальчик не спускал с него глаз, ловил каждое его слово, обнимал его, примерял его портупею, часто допоздна не ложился спать, ожидая Тиграна.
— Слишком уж вы балуете его,— говорила Улита Дмитриевна. Но было видно, что старуха довольна этой дружбой.
Иногда беседовала с Тиграном и дочь Бабенко, Надежда. Фамилия ее по мужу была Степная. Муж ее, летчик-истребитель, командовал эскадрильей. В первые дни войны он прислал два письма, и с тех пор о нем не было никаких вестей. Видно было, что старик очень любил зятя, он часто упоминал о нем. А молодая женщина редко говорила о муже. Когда старик заговаривал о зяте, в глазах ее появлялось мучительное, тревожное выражение.
Тигран видел это и всегда опасался причинить ей боль неосторожным вопросом.
Проходили дни и недели, а линия фронта, вмерзшая в лед Северного Донца, оставалась неподвижна. Город каждый день слышал артиллерийскую пальбу. Город несколько раз бомбили немецкие самолеты, но бомбежки эти не причинили большого ущерба.
Приходя ночью в дом Бабенко, Тигран иногда заставал старика за письменным столом. Как-то Митя шепнул на ухо Тиграну:
— Дедушка пишет историю Вовчи.
В тот же вечер старик, явно волнуясь, попросил Аршакяна познакомиться с рукописью и дать совет, стоит ли писать ее дальше.
Тигран ночью приступил к чтению. Это в самом деле была составленная бесхитростным летописцем история города Вовчи.
VI
«Начинаю писать историю моего родного города Вовчи в дни, когда гитлеровские орды вторглись в большой и богатый Дом Советов, начинаю труд этот, хотя у меня не хватает образования, а язык мой беден и перо неопытно. Но я много прожил на этом свете, много увидел великих событий и был свидетелем великих перемен, а человеку, прожившему долго, есть что поведать миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210