Сани подбрасывало на ухабах. Генерал то говорил оживленно, то внезапно умолкал. Он был возбужден, часто смеялся, но Тигран чувствовал, что Геладзе встревожен и озабочен. И в то же время он видел радость победы, радость первого большого успеха, охватившую Геладзе.
Много было показного в характере Геладзе, и все же непосредственность, прямота были основой его натуры, и это привлекало к нему людей, знавших его.
— Как это наши украли у танкистов такую красивую девушку, разбойники? — вспомнив историю с Шурой, засмеялся генерал.— Надо завтра же отправить ее назад, Аршакян. Какая хорошая ночь, какой здоровый морозец.
Кони замедлили шаг. Сани въехали в село Песковатка, где расположился КП дивизии. На восточной стороне села возле покинутых немцами блиндажей и сожженных изб стояли машины, белели палатки.
Вот отсюда сегодня утром начал свой марш батальон Малышева.
— Пошли ко мне,— сказал генерал и, выпрыгнув из саней, зашагал к машине с крытым кузовом. Тигран пошел за ним. Это было походное жилище Геладзе. Как странно после боевого дня выглядели ковры на стенке, маленькая фисгармония. Жестяная печурка раскалилась. На кровати лежала женщина. Она встала, поправила волосы.
Тигран заметил, что генерал смутился.
— Что вы тут делаете, Алла Сергеевна? — спросил командир дивизии.
— Я пришла помочь портному,— улыбаясь ответила женщина.
Аршакян узнал ее — это она звала Люсик на срочную операцию.
— А кто вам разрешил превращать мой дом в портняжную мастерскую? — полусерьезно, полушутя спросил генерал.
— Я попросила разрешения у вашего адъютанта,— ответила Алла Сергеевна.
— Адъютанта? Он мне ответит за это. Покорнейше прошу, Алла Сергеевна, отсюда уйти, у меня срочные дела.
Женщина пошла к двери. Проходя мимо Аршакяна, она остановилась, протянула ему руку.
— Здравствуйте, батальонный комиссар. Рада вас видеть. Я передам Люсе Сергеевне, что вы живы-здоровы.
Тигран заметил у нее на глазах слезы. Но она разговаривала с Аршакяном спокойно и непринужденно, словно грубые слова генерала ничего не значили для нее. На пороге она повернулась к генералу.
— Значит, вы меня прогнали, Тариэль Отарович? Смущенное лицо Геладзе стало совсем красным.
— Добрый вам путь, Алла Сергеевна, покорнейше прошу извинить меня, но больше не делайте таких вещей.
— Доброй ночи, Тариэль Отарович,— сказала она. Долгое время генерал не мог поглядеть в глаза
Тиграну, избегал его взгляда.
Зазвонил телефон. Геладзе неторопливо взял трубку.
— Я слушаю... Да, я... Князь... Где я был... в полках, товарищ Михайлов, в полках...
Тигран сразу понял, что генерал разговаривает с высоким начальством. Геладзе стоял, вытянувшись, словно по команде смирно. Видимо, начальство было им недовольно.
Да, пришлось Тиграну стать невольным свидетелем малоприятных для Геладзе событий.
— Здесь оставался Дементьев, товарищ Михайлов... Я ему доверяю, как себе... Ваша воля, товарищ Михайлов, я солдат... Готов подчиниться... Ваша воля. Я не боюсь быть битым. Я знаю силу вашего посоха. Боевая задача выполнена полностью, потери до невероятно малы... Завтрашнюю задачу выполню, ручаюсь головой, товарищ Михайлов... Не бахвалюсь. Я не боюсь фон Роденбурга, я сам князь...
Напряженный и несколько растерянный в начале разговора, Геладзе под конец уже смеялся. Видимо, высокое начальство смягчило тон.
Положив трубку, Геладзе со смехом проговорил:
— Чистяков вскипел. Какой ты полководец, говорит, если покинул командный пункт и околачиваешься по подразделениям? Если очень хочешь, говорит, могу направить тебя в роту, будешь командовать ротой со званием генерала. Разошелся, а потом успокоился. Ведь мы сегодня обеспечили успех армии. И ни одного похвального слова! Вот так. И не нужно. Мы служим родине. Что вы все время молчите, Аршакян?
— Не было времени слово вставить,— улыбаясь сказал Аршакян.
— Я не дал вам слова? У меня есть такой недостаток — что верно, то верно. Знаете, Аршакян, поспите-ка часок на моей кровати. Я пойду к Дементьеву,
посмотрю, что в штабе... Надо бы сходить в медсанбат, уладить конфликт с медициной, но нет времени. Через час соберутся здесь командиры полков и их заместители по политчасти.
— Разрешите мне пойти в политотдел?
— Что вы там будете делать? Ложитесь, отдохните. Ждите, пока я вернусь.
Генерал надел шинель, шапку и вышел. Видимо, у двери он встретил своего адъютанта. Тигран услышал раскаты генеральского голоса.
— Послушай, Виниченко, ты плохо ведешь себя. Знай, даром тебе не пройдет холуйская услужливость...
Голоса адъютанта Аршакян не слышал.
— Что значит — прошу прощения? — вновь донесся до Тиграна голос Геладзе.— Это не военный язык. Ты запомни, я не выношу подлипал и холуев.
Тигран лег на кровать. Неожиданное расположение генерала не радовало его. Он всегда старался держаться подальше от начальства, не искал генеральского покровительства. Наверное, с завтрашнего дня в дивизии на него будут смотреть как на «приближенного», и, уж конечно, появятся у него кое-какие привилегии, и непосредственные его начальники станут не так требовательны к нему. Нет, не хочет он этого!
Он поднялся, надел шинель, вышел в тамбур.
— Куда вы, товарищ батальонный комиссар? — спросил адъютант.— Генерал ведь приказал, чтобы вы отдохнули.
В голосе адъютанта была какая-то неприятная приторность.
— А почему вы не в помещении, а в тамбуре?
— Генерал не разрешает, товарищ батальонный комиссар.
— Проситесь в полк. Там у вас будет возможность сохранить свое достоинство. Будь я на вашем месте, ни дня бы не остался на адъютантской должности.
XXV
Шагая по снегу, Тигран вдруг вспомнил адъютанта генерала Галунова, веснушчатого парня, погибшего вблизи Кочубеевского леса. Он словно ангел-хранитель следовал за Галуновым и погиб по его вине. Кажется, звали его Литвак... Алексей Литвак... Интересно, где сейчас Галунов, как сложилась его судьба? Казалось, что долгие, долгие годы прошли с той галуновской поры. «Где ваши танки, политик, где они? У немцев гораздо больше танков: против одного нашего — три немецких. Он уже захватил больше половины Руси. Гибнет Россия, понимаете вы?..»
Эти слова в ту пору были кошмаром для Тиграна, они потрясли его, не давая покоя ни днем ни ночью. Что сейчас говорит Галунов, когда враг дошел до Волги, до Кавказских гор? Многих больших начальников видел Тигран за время войны. Это были люди разных характеров: для всех война была тяжела, у всех ныла душа за судьбы народа и родины, но были среди них и Галуновы. А рядовые бойцы? Вот Михаил Веселый, написавший перед смертью письмо Луганскому, вот Тоноян... Тигран вспомнил Малышева, когда тот еще был командиром роты в батальоне Юрченко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210