Немного в стороне от горящих машин чернели бомбовые воронки.
Подошли две машины, шедшие из Саратова. Майор приказал вытащить из горящих машин уцелевшие валенки.
Вскоре спасенную часть груза уложили в машины, тело убитого бойца положили в кузов одного из грузовиков.
Мертвый боец открытыми глазами смотрел в зимнее, темное небо.
— Прикройте его,— приказал майор.
— Он больше не мерзнет,— сказал один из шоферов,— ему уже все равно.
Майор повторил свое приказание.
Тело убитого накрыли шинелью.
Они приехали в Камышин, когда уже стемнело и над городом перекрещивались лучи десятков прожекторов. Эту ночь Люсик Аршакян провела в подвале дома, где скрывались от ночных бомбежек горожане.
На следующее утро Козаков и Люсик пошли на контрольно-пропускной пункт. Регулировщик их усадил в разные грузовики, в кабины, рядом с шоферами. Машина, в которой сидела Люсик, шла первой. Майор велел водителю остановиться у станции Фролове; где эта станция и почему там следовало остановиться — Люсик не спросила.
— Товарищ водитель, где сейчас идут бои? — спросила она.
— Там, куда едем,— ответил водитель.
— Далеко это?
— Уже близко. Сто пятьдесят километров остается. А вы очень спешите на передовую?
— Спешу.
— Доберемся, не спешите.
«Видит, что я неопытная, насмехается»,— подумала Люсик.
Два раза водитель останавливал машину и выскакивал из кабины. Но оба раза вражеские самолеты пролетали мимо и не бомбили.
— Сегодня хороший день,—сказал водитель,— они все на Сталинград идут, на одиночные машины внимания не обращают.
— А мы в Сталинград едем?
— Вы — не знаю куда, а я туда не еду.
— А вы куда едете?
— Куда приказано.
На лице водителя не было ни улыбки, ни тревоги,
ни досады, ни радости, как будто думали, волновались и тревожились только его большие, темные, рабочие руки. По голому степному простору ветер гнал поземку, зимнее небо было угрюмо, безлюдные селения, мимо которых проезжал грузовик, молчали. Машина въезжала на холмы, спускалась в лощины, объезжала овраги, вновь шла ровной степью.
Люсик засыпала, вновь просыпалась, а огромная русская земля все длилась.
— Вот и ваше Фролово,— наконец сказал водитель.
Грузовик, в котором ехал Козаков, прошел вперед.
Они подъехали к железнодорожной станции. Все вокруг было мертвенно спокойно. Не шли поезда, не свистели маневровые паровозы. Вокзал был сожжен, на путях валялись разбитые, перевернутые вагоны. По улицам пристанционного поселка шли лишь военные. Всюду видны были остовы разрушенных домов, покрытые снегом развалины.
Передовая машина остановилась, Козаков вышел из кабины.
— Итак, Люся Сергеевна, мы с вами уже в действующей армии.
— А куда мы сейчас пойдем? — спросила Люсик.
— Вы в медико-санитарный отдел армии, а я в отдел кадров.
Они дошли до маленькой деревушки. Там размещалось сануправление армии.
— Вот и пришло время нам проститься, Люся
Сергеевна,— сказал Козаков.
Его голубые глаза стали печальны и серьезны. Люсик почувствовала, как сердце ее сжалось.
— Вашу меховую безрукавку я еще в Камышине
положила в ваш мешок,— сказала Люсик первые
пришедшие ей в голову слова,— всего вам доброго,
Александр...
Майор перебил ее.
— Ведь я ее вам подарил.
Он вытащил из мешка безрукавку.
— Возьмите. Дареное возвращать — обида. Возьмите на память о нашем знакомстве.
VII
Начальник медицинской службы армии — пожилой полковник медицинской службы был по специальности хирургом: хирурги сразу же, по множеству признаков, узнают друг друга.
Выслушав Люсик и просмотрев ее документы, полковник некоторое время молча разглядывал молодого врача.
— Вот что, товарищ Аршакян,— медленно произнес полковник,— в медсанбате, о котором вы говорите,
сейчас нет штатного места врача, было одно, да туда
назначена вот эта красавица.
Он указал на сидевшую поодаль молодую красивую женщину в военной форме.
— Я мог бы назначить вас в санчасть полка,— продолжал начальник,— но в полку вам будет тяжело, там нужен человек, привыкший к фронту. Значит, лучше вам пока остаться у меня, хотя бы ненадолго. Что скажете?
Эти слова были для Люсик неожиданны: неужели на фронте, как и в тылу, есть «штаты», «отделы кадров» и они определяют право людей участвовать в войне?
Начальник санчасти улыбнулся, от этого суровое морщинистое лицо его стало по-отцовски ласковым. Женщина в военной форме кивнула Люсик, как бы говоря: соглашайтесь!
— Прошу вас,— дрожащим от волнения голосом проговорила Люсик,— отправьте меня в этот медсанбат, хотя бы вне штата. Я приехала из Армении, чтобы попасть именно туда. Меня звал в эту дивизию ее командир генерал Галунов.
— Там нет генерала Галунова,— вмешалась женщина в военной форме,— дивизией командует полковник Геладзе.
— Нет, именно генерал Галунов,— с наивным упорством сказала Люсик,— прошлым летом воинская часть выехала из Армении, генерал Галунов был ее командиром.
— С прошлого года много воды утекло,— сказал полковник.
— Я вас прошу, очень прошу, хотя бы медсестрой, санитаркой,— сказала Люсик.
Медицинский полковник улыбался, видя волнение молодой женщины.
— Вы замужем? — вдруг спросил он.
— Да,— смущаясь, ответила Люсик,— мой муж на фронте, именно в этой воинской части.
— И дети у вас есть?
— Сын.
— Оставили дома?
— Да.
— Чтобы приехать к мужу?
— Да. Я так прошу вас, так прошу... Казалось, вот-вот военный врач Люсик Аршакян
заплачет, как ребенок.
Полковник медицинской службы зашагал по комнате.
— Алла Сергеевна,— обратился он к военному
врачу,— может, пока вместо вас ее направим? А вы
поработаете в армейском госпитале.
Красивая Алла вдруг покраснела, губы ее задрожали.
— О, вот сейчас и эта заплачет,— усмехнулся
медицинский начальник, шагая по комнате.— Будь
моя воля, ни одной женщины не пустил бы на фронт.
Послышался ноющий звук воздушного мотора. Начальник прислушался.
— Бомбардировщик? — спросил он Аллу Сергеевну.
— «Фокке-вульф»,— ответила она.
Люсик с почтительным удивлением посмотрела на Аллу Сергеевну.
— Ну ладно,— решившись, сказал полковник,—
поезжайте обе в вашу возлюбленную дивизию. Вы,
доктор Аршакян, пока поработаете в санбате внештат
но, потом оформим. Оклад у вас будет половинный.
Оклад! Пусть ни копейки не платят, не ради оклада Люсик ехала на фронт.
Алла Сергеевна, обрадованная за Люсик, обняла ее.
Простившись с полковником медицинской службы, они вместе отправились в канцелярию санотдела оформлять документы. Выйдя из медицинской канцелярии на улицу, Алла Сергеевна сказала:
— Будем друзьями,— и вдруг заговорила с ошеломившей Люсик откровенностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Подошли две машины, шедшие из Саратова. Майор приказал вытащить из горящих машин уцелевшие валенки.
Вскоре спасенную часть груза уложили в машины, тело убитого бойца положили в кузов одного из грузовиков.
Мертвый боец открытыми глазами смотрел в зимнее, темное небо.
— Прикройте его,— приказал майор.
— Он больше не мерзнет,— сказал один из шоферов,— ему уже все равно.
Майор повторил свое приказание.
Тело убитого накрыли шинелью.
Они приехали в Камышин, когда уже стемнело и над городом перекрещивались лучи десятков прожекторов. Эту ночь Люсик Аршакян провела в подвале дома, где скрывались от ночных бомбежек горожане.
На следующее утро Козаков и Люсик пошли на контрольно-пропускной пункт. Регулировщик их усадил в разные грузовики, в кабины, рядом с шоферами. Машина, в которой сидела Люсик, шла первой. Майор велел водителю остановиться у станции Фролове; где эта станция и почему там следовало остановиться — Люсик не спросила.
— Товарищ водитель, где сейчас идут бои? — спросила она.
— Там, куда едем,— ответил водитель.
— Далеко это?
— Уже близко. Сто пятьдесят километров остается. А вы очень спешите на передовую?
— Спешу.
— Доберемся, не спешите.
«Видит, что я неопытная, насмехается»,— подумала Люсик.
Два раза водитель останавливал машину и выскакивал из кабины. Но оба раза вражеские самолеты пролетали мимо и не бомбили.
— Сегодня хороший день,—сказал водитель,— они все на Сталинград идут, на одиночные машины внимания не обращают.
— А мы в Сталинград едем?
— Вы — не знаю куда, а я туда не еду.
— А вы куда едете?
— Куда приказано.
На лице водителя не было ни улыбки, ни тревоги,
ни досады, ни радости, как будто думали, волновались и тревожились только его большие, темные, рабочие руки. По голому степному простору ветер гнал поземку, зимнее небо было угрюмо, безлюдные селения, мимо которых проезжал грузовик, молчали. Машина въезжала на холмы, спускалась в лощины, объезжала овраги, вновь шла ровной степью.
Люсик засыпала, вновь просыпалась, а огромная русская земля все длилась.
— Вот и ваше Фролово,— наконец сказал водитель.
Грузовик, в котором ехал Козаков, прошел вперед.
Они подъехали к железнодорожной станции. Все вокруг было мертвенно спокойно. Не шли поезда, не свистели маневровые паровозы. Вокзал был сожжен, на путях валялись разбитые, перевернутые вагоны. По улицам пристанционного поселка шли лишь военные. Всюду видны были остовы разрушенных домов, покрытые снегом развалины.
Передовая машина остановилась, Козаков вышел из кабины.
— Итак, Люся Сергеевна, мы с вами уже в действующей армии.
— А куда мы сейчас пойдем? — спросила Люсик.
— Вы в медико-санитарный отдел армии, а я в отдел кадров.
Они дошли до маленькой деревушки. Там размещалось сануправление армии.
— Вот и пришло время нам проститься, Люся
Сергеевна,— сказал Козаков.
Его голубые глаза стали печальны и серьезны. Люсик почувствовала, как сердце ее сжалось.
— Вашу меховую безрукавку я еще в Камышине
положила в ваш мешок,— сказала Люсик первые
пришедшие ей в голову слова,— всего вам доброго,
Александр...
Майор перебил ее.
— Ведь я ее вам подарил.
Он вытащил из мешка безрукавку.
— Возьмите. Дареное возвращать — обида. Возьмите на память о нашем знакомстве.
VII
Начальник медицинской службы армии — пожилой полковник медицинской службы был по специальности хирургом: хирурги сразу же, по множеству признаков, узнают друг друга.
Выслушав Люсик и просмотрев ее документы, полковник некоторое время молча разглядывал молодого врача.
— Вот что, товарищ Аршакян,— медленно произнес полковник,— в медсанбате, о котором вы говорите,
сейчас нет штатного места врача, было одно, да туда
назначена вот эта красавица.
Он указал на сидевшую поодаль молодую красивую женщину в военной форме.
— Я мог бы назначить вас в санчасть полка,— продолжал начальник,— но в полку вам будет тяжело, там нужен человек, привыкший к фронту. Значит, лучше вам пока остаться у меня, хотя бы ненадолго. Что скажете?
Эти слова были для Люсик неожиданны: неужели на фронте, как и в тылу, есть «штаты», «отделы кадров» и они определяют право людей участвовать в войне?
Начальник санчасти улыбнулся, от этого суровое морщинистое лицо его стало по-отцовски ласковым. Женщина в военной форме кивнула Люсик, как бы говоря: соглашайтесь!
— Прошу вас,— дрожащим от волнения голосом проговорила Люсик,— отправьте меня в этот медсанбат, хотя бы вне штата. Я приехала из Армении, чтобы попасть именно туда. Меня звал в эту дивизию ее командир генерал Галунов.
— Там нет генерала Галунова,— вмешалась женщина в военной форме,— дивизией командует полковник Геладзе.
— Нет, именно генерал Галунов,— с наивным упорством сказала Люсик,— прошлым летом воинская часть выехала из Армении, генерал Галунов был ее командиром.
— С прошлого года много воды утекло,— сказал полковник.
— Я вас прошу, очень прошу, хотя бы медсестрой, санитаркой,— сказала Люсик.
Медицинский полковник улыбался, видя волнение молодой женщины.
— Вы замужем? — вдруг спросил он.
— Да,— смущаясь, ответила Люсик,— мой муж на фронте, именно в этой воинской части.
— И дети у вас есть?
— Сын.
— Оставили дома?
— Да.
— Чтобы приехать к мужу?
— Да. Я так прошу вас, так прошу... Казалось, вот-вот военный врач Люсик Аршакян
заплачет, как ребенок.
Полковник медицинской службы зашагал по комнате.
— Алла Сергеевна,— обратился он к военному
врачу,— может, пока вместо вас ее направим? А вы
поработаете в армейском госпитале.
Красивая Алла вдруг покраснела, губы ее задрожали.
— О, вот сейчас и эта заплачет,— усмехнулся
медицинский начальник, шагая по комнате.— Будь
моя воля, ни одной женщины не пустил бы на фронт.
Послышался ноющий звук воздушного мотора. Начальник прислушался.
— Бомбардировщик? — спросил он Аллу Сергеевну.
— «Фокке-вульф»,— ответила она.
Люсик с почтительным удивлением посмотрела на Аллу Сергеевну.
— Ну ладно,— решившись, сказал полковник,—
поезжайте обе в вашу возлюбленную дивизию. Вы,
доктор Аршакян, пока поработаете в санбате внештат
но, потом оформим. Оклад у вас будет половинный.
Оклад! Пусть ни копейки не платят, не ради оклада Люсик ехала на фронт.
Алла Сергеевна, обрадованная за Люсик, обняла ее.
Простившись с полковником медицинской службы, они вместе отправились в канцелярию санотдела оформлять документы. Выйдя из медицинской канцелярии на улицу, Алла Сергеевна сказала:
— Будем друзьями,— и вдруг заговорила с ошеломившей Люсик откровенностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210