— Смейтесь, девушка, громче, подымайте нашу боеспособность всем врагам назло.
Девушка удивленно взглянула на Савина, вдруг прыснула, выбежала из блиндажа.
Савин пододвинул свою тарелку Мусраилову.
— Ешь, Алдибек, я подожду второй очереди. Алдибек придвинул тарелку Ивчуку.
— Ты ешь, Ивчук, я тоже подожду — третьей очереди.
— А я ждать не буду,— сказал Ивчук и придвинул к себе тарелку.
Вошла вторая официантка, эта была совсем хороша — высокая, стройная. Ее лицо показалось Савину знакомым, не из Тулы ли она? Девушка поставила на стол поднос и, как ее предшественница, почувствовала, что взгляды всех бойцов обращены на нее. Савин думал, что бы ей сказать веселое, видимо, думал об этом и Ухабов.
— Шура! — вдруг крикнул Каро. Девушка растерянно посмотрела на него.
— Шура! — отчаянно крикнул Ивчук, узнав сестру.
— Коля! — Она бросилась к брату.
Каро рукавом вытер наполнившиеся слезами глаза — он был так взволнован, словно это его сестра внезапно появилась в блиндаже на берегу студеного . Дона.
IV
Полковник-танкист сам показывал пехотинцам, как десантнику надо садиться на танк, как вести себя, когда танк движется, как на нем укрываться от вражеского огня, прижимаясь к броне.
— Когда танк ведет орудийный огонь, лежи спокойно, прижмись к броне грудью; когда живая сила врага близко, так близко, что башенный стрелок не видит ее у себя под самым носом, ты коси немцев из автомата, а когда танк проходит по окопам противника, оглянись назад: не остался ли сзади кто живой, не собьет ли тебя вылезший из земли враг. Если видишь врага — тотчас бей из автомата! Не такая уж опасная работа, как может показаться,— ведь немец очень боится чаших красавиц — «тридцатьчетверок».
Шура Ивчук с мучительным нетерпением ждала, когда же, наконец, можно будет рассказать Коле, как она попала в армию, какие трудности пережило население Вовчи во время эвакуации, как ей с матерью казалось, что жизнь кончена и что они никогда уж не увидят ни отца, ни Коли. И вот они вместе. Если бы мать знала об этом!
А Коля словно забыл о сестре. Он прыгал на броню неподвижного танка, ложился на него плашмя, переползал по броне, прижимался грудью к кованой стальной башне. Сердце Шуры сжалось. Она представила себе, как вокруг Колиной головы засвистят осколки снарядов, бронебойные пули. Когда же наконец кончится эта беседа? Правда, ей все же удалось улучить минуту и спросить об Ираклии. Этот чудак Савин шепнул ей, что Ираклий вылечился и вернулся в полк. Шура притворилась, что принимает эту весть спокойно. А сколько ей надо сказать брату!
Полковник все учил солдат своей науке.
— А шо робыць, колы танк подобьют? — спросил Бурденко полковника.
— Ты на движущейся крепости,— сказал полковник,— а если танк неожиданно остановится, тогда ты окажешься на неподвижной крепости. Спрыгни с брони, займи позицию за стальным корпусом танка, защищай себя и свою крепость, не давай противнику приблизиться. Если жив башенный стрелок, крепость может оставаться неприступной — сеять вокруг себя смерть.
Наконец полковник ушел в другие подразделения, где танкисты также вели занятия с пехотинцами. Учение продолжал капитан Краснов. У него серьезное, строгое лицо, и это смешило Шуру: еще вчера капитан просил ее хотя бы улыбнуться, уж если нельзя ее поцеловать. Он чуть не плакал, но ведь нельзя было только из жалости позволить себя поцеловать. Подумать только, она увидит Ираклия! Она об этом и мечтать не смела.
Краснов, должно быть, уже знает, что Коля — брат Шуры. Капитан сам влезает на броню танка, вертит в руке автомат, показывает, как надо стрелять по вражеской засаде; потом он быстро оглядывается: не остались ли за спиной гитлеровцы, смотрит направо, налево, потом снова вперед — чо направлению движения танка.
Подошло время обеда. Наконец капитан объявил перерыв, и Шура подбежала к брату, обняла его.
— Коля, ну как ты, расскажи о себе!
— Что мне рассказывать, Шура, лучше скажи, как мама. Где она сейчас? Есть ли вести от папы?
— Мы от папы ничего не получали. А мама работает в Бухаре.
— Неужели она отпустила тебя в армию?
— Даже и не пыталась возражать. Иди, говорит, вижу, на сердце у тебя тревога, иди, я бы тоже в твоем возрасте пошла. Мама вся поседела...
Они вышли из блиндажа. С передовой линии доносился привычный треск пулеметов, раскаты артиллерии. Из-за облаков выглянуло солнце.
— А как ты себя чувствуешь здесь, у танкистов?
— Хорошо. Они культурные ребята. Ты не думай, что я здесь только подавальщица... Я заведую библиотекой, всей бригаде доставляю книги.
Шура точно оправдывалась перед братом в том, что не участвует в боях.
— А ты совсем не изменился, Колька, наоборот, еще лучше стал,— сказала она, положив руки на плечи брата и глядя ему в глаза.— Береги себя...
— Шура, хорошая ты моя, родная!
Всегда немногословный, скрывающий свои чувства, Коля никогда так ласково не разговаривал с сестрой. Даже придя домой в день смерти Миши, Коля был сдержан, молчалив. Он молча постоял на могиле брата, побыл дома с полчаса, потом вместе с Аргамом пошел к двери: «Нам пора, мама».
— Коля, а где Аргам? — спросила Шура. Брат покачал головой.
— Убит?
— Числится пропавшим без вести. Они помолчали.
— Ох и обрадуется Ираклий, услышав о тебе! — сказал Коля.— Каждый раз, когда встречает меня, глаза у него делаются грустными, тебя вспоминает.
— А далеко он отсюда? Может быть, я попрошу разрешения повидать его? Как по-твоему?
— По-моему, проси.
— За день до эвакуации я долго искала его, когда узнала, что он ранен. Сперва сказали, что он в Новой Таволжанке, я поехала туда на попутной машине, а там говорят, что его перевезли в какой-то-госпиталь у хуторов Вовчи. Я — туда. Так и не нашла. Как он? Изменился? Помню, как в первый раз пришли вы к нам ночью во время разведки.
К ним подошли бойцы-пехотинцы.
— Давайте и мы с вами побалакаем,— сказал Бурденко.— Мы родные, посторонних тут нема.
— Шура, а Шура,— перебил Савин,— раз мы все родные, почему бы вам не вернуться в родительский дом, в наш стрелковый полк? А? Смените место работы!
— Что вы! Как же я танкистам об этом скажу?
— И говорить незачем,— вмешался Ухабов.— вы только согласитесь.
— Тихо, хлопцы, тихо,— сказал Бурденко,— не баламутьте дивчину, ровно чертяки. Вона на военной службе.
Подошли танкисты. Пехотинцы замолчали, как заговорщики. Танкисты позвали гостей обедать, сообщили, что полковник велел оставить пехотинцев в танковой части,— имеется такое указание.
V
Обед в блиндаже прошел весело. Савин острил, смешил до слез Шурину подругу-подавальщицу. Ухабов шепнул Савину:
— Если парторг согласится, я украду эту девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Девушка удивленно взглянула на Савина, вдруг прыснула, выбежала из блиндажа.
Савин пододвинул свою тарелку Мусраилову.
— Ешь, Алдибек, я подожду второй очереди. Алдибек придвинул тарелку Ивчуку.
— Ты ешь, Ивчук, я тоже подожду — третьей очереди.
— А я ждать не буду,— сказал Ивчук и придвинул к себе тарелку.
Вошла вторая официантка, эта была совсем хороша — высокая, стройная. Ее лицо показалось Савину знакомым, не из Тулы ли она? Девушка поставила на стол поднос и, как ее предшественница, почувствовала, что взгляды всех бойцов обращены на нее. Савин думал, что бы ей сказать веселое, видимо, думал об этом и Ухабов.
— Шура! — вдруг крикнул Каро. Девушка растерянно посмотрела на него.
— Шура! — отчаянно крикнул Ивчук, узнав сестру.
— Коля! — Она бросилась к брату.
Каро рукавом вытер наполнившиеся слезами глаза — он был так взволнован, словно это его сестра внезапно появилась в блиндаже на берегу студеного . Дона.
IV
Полковник-танкист сам показывал пехотинцам, как десантнику надо садиться на танк, как вести себя, когда танк движется, как на нем укрываться от вражеского огня, прижимаясь к броне.
— Когда танк ведет орудийный огонь, лежи спокойно, прижмись к броне грудью; когда живая сила врага близко, так близко, что башенный стрелок не видит ее у себя под самым носом, ты коси немцев из автомата, а когда танк проходит по окопам противника, оглянись назад: не остался ли сзади кто живой, не собьет ли тебя вылезший из земли враг. Если видишь врага — тотчас бей из автомата! Не такая уж опасная работа, как может показаться,— ведь немец очень боится чаших красавиц — «тридцатьчетверок».
Шура Ивчук с мучительным нетерпением ждала, когда же, наконец, можно будет рассказать Коле, как она попала в армию, какие трудности пережило население Вовчи во время эвакуации, как ей с матерью казалось, что жизнь кончена и что они никогда уж не увидят ни отца, ни Коли. И вот они вместе. Если бы мать знала об этом!
А Коля словно забыл о сестре. Он прыгал на броню неподвижного танка, ложился на него плашмя, переползал по броне, прижимался грудью к кованой стальной башне. Сердце Шуры сжалось. Она представила себе, как вокруг Колиной головы засвистят осколки снарядов, бронебойные пули. Когда же наконец кончится эта беседа? Правда, ей все же удалось улучить минуту и спросить об Ираклии. Этот чудак Савин шепнул ей, что Ираклий вылечился и вернулся в полк. Шура притворилась, что принимает эту весть спокойно. А сколько ей надо сказать брату!
Полковник все учил солдат своей науке.
— А шо робыць, колы танк подобьют? — спросил Бурденко полковника.
— Ты на движущейся крепости,— сказал полковник,— а если танк неожиданно остановится, тогда ты окажешься на неподвижной крепости. Спрыгни с брони, займи позицию за стальным корпусом танка, защищай себя и свою крепость, не давай противнику приблизиться. Если жив башенный стрелок, крепость может оставаться неприступной — сеять вокруг себя смерть.
Наконец полковник ушел в другие подразделения, где танкисты также вели занятия с пехотинцами. Учение продолжал капитан Краснов. У него серьезное, строгое лицо, и это смешило Шуру: еще вчера капитан просил ее хотя бы улыбнуться, уж если нельзя ее поцеловать. Он чуть не плакал, но ведь нельзя было только из жалости позволить себя поцеловать. Подумать только, она увидит Ираклия! Она об этом и мечтать не смела.
Краснов, должно быть, уже знает, что Коля — брат Шуры. Капитан сам влезает на броню танка, вертит в руке автомат, показывает, как надо стрелять по вражеской засаде; потом он быстро оглядывается: не остались ли за спиной гитлеровцы, смотрит направо, налево, потом снова вперед — чо направлению движения танка.
Подошло время обеда. Наконец капитан объявил перерыв, и Шура подбежала к брату, обняла его.
— Коля, ну как ты, расскажи о себе!
— Что мне рассказывать, Шура, лучше скажи, как мама. Где она сейчас? Есть ли вести от папы?
— Мы от папы ничего не получали. А мама работает в Бухаре.
— Неужели она отпустила тебя в армию?
— Даже и не пыталась возражать. Иди, говорит, вижу, на сердце у тебя тревога, иди, я бы тоже в твоем возрасте пошла. Мама вся поседела...
Они вышли из блиндажа. С передовой линии доносился привычный треск пулеметов, раскаты артиллерии. Из-за облаков выглянуло солнце.
— А как ты себя чувствуешь здесь, у танкистов?
— Хорошо. Они культурные ребята. Ты не думай, что я здесь только подавальщица... Я заведую библиотекой, всей бригаде доставляю книги.
Шура точно оправдывалась перед братом в том, что не участвует в боях.
— А ты совсем не изменился, Колька, наоборот, еще лучше стал,— сказала она, положив руки на плечи брата и глядя ему в глаза.— Береги себя...
— Шура, хорошая ты моя, родная!
Всегда немногословный, скрывающий свои чувства, Коля никогда так ласково не разговаривал с сестрой. Даже придя домой в день смерти Миши, Коля был сдержан, молчалив. Он молча постоял на могиле брата, побыл дома с полчаса, потом вместе с Аргамом пошел к двери: «Нам пора, мама».
— Коля, а где Аргам? — спросила Шура. Брат покачал головой.
— Убит?
— Числится пропавшим без вести. Они помолчали.
— Ох и обрадуется Ираклий, услышав о тебе! — сказал Коля.— Каждый раз, когда встречает меня, глаза у него делаются грустными, тебя вспоминает.
— А далеко он отсюда? Может быть, я попрошу разрешения повидать его? Как по-твоему?
— По-моему, проси.
— За день до эвакуации я долго искала его, когда узнала, что он ранен. Сперва сказали, что он в Новой Таволжанке, я поехала туда на попутной машине, а там говорят, что его перевезли в какой-то-госпиталь у хуторов Вовчи. Я — туда. Так и не нашла. Как он? Изменился? Помню, как в первый раз пришли вы к нам ночью во время разведки.
К ним подошли бойцы-пехотинцы.
— Давайте и мы с вами побалакаем,— сказал Бурденко.— Мы родные, посторонних тут нема.
— Шура, а Шура,— перебил Савин,— раз мы все родные, почему бы вам не вернуться в родительский дом, в наш стрелковый полк? А? Смените место работы!
— Что вы! Как же я танкистам об этом скажу?
— И говорить незачем,— вмешался Ухабов.— вы только согласитесь.
— Тихо, хлопцы, тихо,— сказал Бурденко,— не баламутьте дивчину, ровно чертяки. Вона на военной службе.
Подошли танкисты. Пехотинцы замолчали, как заговорщики. Танкисты позвали гостей обедать, сообщили, что полковник велел оставить пехотинцев в танковой части,— имеется такое указание.
V
Обед в блиндаже прошел весело. Савин острил, смешил до слез Шурину подругу-подавальщицу. Ухабов шепнул Савину:
— Если парторг согласится, я украду эту девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210