Высокий сухопарый хирург, сев на маленькую скамейку рядом с Люсик, сказал:
— Не только здоров, а через неделю будет здесь.
Позовите сюда Марию Вовк, она на днях в армейском
госпитале видела Аршакяна.
Вбежала живая, быстрая девушка и оживленно сказала Люсик:
— Вот хорошо, что вы приехали! Как обрадуется
товарищ Аршакян! Я совсем недавно его видела. Он
уже ходил, гулял, со дня на день должен вернуться
домой, в нашу часть. Анну Зулалян вы знаете? Она
тоже была со мной у товарища Аршакяна.
Люсик недоверчиво смотрела на говорливую девушку, верила и не верила ее словам.
В палатку вошел санитар и сообщил, что с передовой привезли раненых. Врачи вышли. В палатке остались Люсик, Алла Сергеевна и Вовк.
— Вот увидите, скоро он вернется. Он километрах в ста от нас, в армейском госпитале,— сказала Вовк.
— Мы сегодня могли увидеть его,— проговорила Алла Сергеевна,— ведь мы были у начальника медицинской службы армии.
— А госпиталь рядом с этим самым хутором, около рощи. Как же вы не повидались? — воскликнула Вовк.
В глазах Люсик- засветилась радость, она крепко сжала руку Вовк и заплакала. Лишь сейчас она поверила, что Тигран жив.
— Не знаете ли вы бойца Аргама Вардуни? —
вдруг спросила она.
Мария, конечно, помнила, как во время прошлогодних боев в медсанбат поступил контуженный Аргам, помнила она, что весною, когда советские войска начали отступать от Белгорода, Аргам и Минас Мели-кян пропали без вести. Глядя в глаза Люсик, она сказала:
— В дивизии нашей больше десяти тысяч бойцов, всех не упомнишь.
— А интенданта по имени Минас Меликян вы не знаете?
— Нет, не помню. Кто ранен, тех я запоминаю, а здоровые к нам не приходят. Пойдемте, вы, наверное, проголодались. Надо сдать аттестаты старшине.
В большой палатке за длинным столом сидели врачи.
После ужина Люсик повели получать зимнее обмундирование. Мария сама отбирала для нее валенки, ватные брюки, меховую куртку, офицерскую шинель и ушанку. Получив обмундирование, они вернулись в палатку. Вовк пришила к петлицам гимнастерки и шинели знаки различия военврача третьего ранга. Когда Люсик надела форму, Маруся Вовк с восхищением воскликнула:
— Вы как будто всю жизнь военное носили! Красавицам всякая одежда идет, а вот мне, например, никакая.
— Зачем так говорить, Маруся, вы такая хорошая!
— Конечно, конечно, хорошая, всем я нравлюсь, но никто не сватается.
Вдруг могучий протяжный грохот объял землю и небо. Люсик стало страшно. Но на лице Марии появилась веселая улыбка.
— Наши «катюши» бьют,— сказала она,— пойдем
посмотрим.
Они вышли из палатки. Западная часть неба, холмы на правом берегу Дона были освещены мерцающим боевым огнем.
— Мой брат сейчас там,— проговорила Люсик.
— Там немцы,— сказала Вовк,— а ваш брат с теми, кто бьет фашистов.
Всю ночь орудийный грохот пугал Люсик, и только на рассвете она уснула. Утром началась ее фронтовая жизнь. Она сделала свою первую операцию. Высокий молчаливый доктор несколько раз во время операции давал ей короткие указания; когда операция была закончена, он сказал: «Ну, значит, начинаем работать». Люсик поняла, что он ею доволен.
Днем Люсик вызвал начальника штаба дивизии. В маленькой палатке командира медсанбата ее улыбаясь встретил огромного роста полковник.
— Не помните меня? Я Дементьев.
— Майор?
— Сейчас полковник.
Через полчаса ко всему любопытная Маруся под каким-то предлогом вошла в палатку и увидела сидящими друг против друга нахмуренного Дементьева и плачущую Люсю Сергеевну. На столике лежали два конверта. На одном было написано: «Минасу Меликяну от Акопа Меликяна». На другом: «Аргаму Вардуни от Акопа Меликяна».
«Эти письма уж никогда не дойдут до адресатов»,— подумала Маруся.
— Пойдемте обедать с нами, товарищ полковник,
идемте, Люся Сергеевна,— сказала Маруся Вовк.
В палатку поспешно вошла медсестра.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться.
Главный хирург вызывает доктора Аршакян, прибыли
новые раненые.
Вызывают Люсик! Она поднялась и вопросительно посмотрела на Дементьева. Полковник протянул ей РУку.
— Желаю вам мужества. Сегодня же сообщу Тиграну, что вы здесь.
Люсик быстро пошла в хирургическую палату. На столах лежали два раненых бойца, их окружили сестры. Ляшко молча указал ей на один из операционных столов. Воздух в палатке был насыщен тяжелым, дурным запахом.
Люсик подошла к операционному столу.
— Вы будете меня оперировать? — невнятно спросил боец, и беспомощные, полные надежды, тревоги и боли глаза его глянули ей в лицо.
— Да, я,— проговорила она.
IX
— Гони в хозяйство Кобурова,— приказал водителю полковник Дементьев, разместив в маленьком тесном «виллисе» свое огромное тело.
Командир дивизии дважды говорил Дементьеву, что он не должен отлучаться из штаба. Но Дементьева тянуло в полки, в окопы и на огневые позиции артиллерии, хотелось видеть людей переднего края. Пожимая руку бойца, глядя ему в глаза, одновременно проверяешь крепость его духа, его душевные силы. Сидя в штабе, всего этого не знаешь, не видишь, не чувствуешь. По докладным запискам и донесениям, по картам, испещренным красно-синими карандашами, можно узнать, где и как размещены огневые средства и живая сила, но, глядя на карту, не узнаешь, о чем думают, о чем тревожатся, на что надеются бойцы — всего этого карты, донесения и докладные записки не скажут. Уже больше месяца, как Дементьев был назначен начальником штаба дивизии, но каждый час какой-то голос звал его в полки, в батальоны, роты, какая-то сила толкала его из штабного блиндажа на передовую.
Водитель заметил, что полковник мрачен. Обычно он в дороге разговаривал с водителем, шутил. Полковник сохранял спокойствие даже в самые тяжелые дни, когда казалось, что немцы вот-вот перейдут Дон, загонят советскую силу в прибрежные болота.
«Виллис» спустился к Дону, проехал по понтонному мосту до южной окраины Клетской, где размещалось «хозяйство Кобурова». Машина поднялась на холмик на западном берегу Дона. Полковник велел водителю остановиться. Сойдя с «виллиса», он стал оглядывать Арчадинские топи, Дон, спокойно плескавшийся у берега.
Словно бы впервые так ясно увидел Дементьев эту «долину смерти». Он поднес к глазам бинокль. Виднелись развалины хуторов: Подпешенское, Орловское и Казиновский. Болота были покрыты снегом, заросли камыша казались седыми. В камышах были укрыты минометы и артиллерийские орудия, стрелковые батальоны и кавалерийские эскадроны.
Арчадинские болота и топи! Тысячи людей, обороняя их, пожертвовали своей жизнью. А сколько крови пролил враг, чтобы завладеть ими!
Три месяца подряд, день и ночь, шли здесь жестокие, кровавые бои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210