Пусть оттаят сердца людей... Этот грузинский князь мне нравится.
— Бурный у него все же характер.
— Хитер мужик, то есть князь — не думайте, что прост,— сказал Козаков.— Вот и медсанбат, Тигран Иваныч. Я хочу поздравить Люсю Сергеевну и со Сталинградом и с добрыми вестями о брате.
Направляясь к палаткам медсанбата, Козаков смеясь сказал:
— Геладзе сейчас так же серьезно занят подготовкой к пиру, как обычно к подготовке боя. Видимо, присутствие начальника штаба на командном пункте не так уж необходимо.
XIX
В медсанбате уже знали о предстоящем пире. Женщины готовились к нему. Алла Сергеевна надела свое единственное нарядное платье, изменила прическу, накрасила губы «заграничной» помадой и во всем этом великолепии показалась Люсик.
— Мужчинам всегда нравится женщина, которая нравится женщинам,— сказала она.
В это время в палатку вошли Тигран и Козаков. Алла Сергеевна встретила их радостными возгласами,
ей было приятно, что они видят ее во всей красе. В палатку зашли Мария Вовк и Аник. И в их глазах сияла радость.
— Поздравляю вас, товарищ старший батальонный комиссар! — воскликнула Вовк и обняла Аршакяна.
Молчаливей всех была Люсик.
— Будь я на твоем месте, станцевала бы лезгинку,— сказала ей Алла Сергеевна,— к чему сегодня эта серьезность? Не правда ли, товарищи мужчины? Серьезность, по-моему, просто убивает женщину. Один серьезный день на целый год старит нашу сестру. А ты, Люся, ведь должна думать о том, чтобы подольше быть молодой, береги свою красоту для Тиграна Иваныча.
Тиграну и Козакову не пришлось поговорить с Люсик. Вбежал санитар и сообщил, что Геладзе срочно вызывает к себе Козакова и Аршакяна. Какая разведка дала столь быструю и точную информацию Тариэлю Геладзе о местонахождении Козакова и Аршакяна? Их весело, с шутками проводили до саней. Вечером снова все должны были встретиться на дивизионном празднике.
И они встретились.
В подвале большого завода, называемом «Авиагород», собрались представители всех подразделений дивизии, старшие и средние командиры, старшины, рядовые бойцы, пехотинцы, артиллеристы, разведчики, минометчики, связисты, танкисты, интенданты, врачи, телефонистки, саперы и зенитчики. По приказу генерала были приглашены все ветераны дивизии. В подвале было тепло, и люди с удовольствием снимали с себя шинели, полушубки, ватные телогрейки.
На праздник приехал бывший командир дивизии генерал Яснополянский. Встряхивая своей красно-рыжей шевелюрой, он оглядывал собравшихся, выискивал среди них старых знакомых. Приехал Дементьев, который всего лишь неделю назад распрощался с дивизией. Дементьеву радостно трясли руки, обнимали его.
За длинными столами, сколоченными из досок, заняли места бойцы и командиры.
На двух человек полагалась банка мясных консервов и бутылка водки. Геладзе в начищенных до блеска сапогах, в нарядном кителе, гладко выбритый, оживленно разговаривал с командирами и солдатами и одновременно зорко посматривал, удобно ли расселись, хорошо ли чувствовали себя собравшиеся.
Алла Сергеевна сидела рядом с Аршакяном и о чем-то оживленно ему рассказывала; она так громко смеялась, что все оглядывались на нее. Козаков сел рядом с Люсик. Алла Сергеевна подошла к Люсик и стала о чем-то шептать ей на ухо. Затем плавной, картинной походкой она снова пошла на свое место.
— Убежден, что она сказала вам какой-то несусветный пустяк,— сказал Козаков,— это был лишь повод, чтобы пройтись из одного края роскошного зала в другой и показаться.
Люсик улыбнулась.
— Мужчины любят позлословить, а между тем обвиняют в этом женщин.
— А по совести говоря ведь так? — смеясь сказал Козаков.
Вдруг Геладзе поглядел в сторону двери и крикнул:
— Смирно!
В подвал вошел член Военного Совета армии генерал Луганской. Все поднялись. Но Луганской замахал рукой.
— Я пришел не парад принимать, садитесь, садитесь, товарищи!
Геладзе покраснел.
Луганской сел за стол рядом с Яснополянским и Геладзе. Геладзе налил водки в генеральские стаканы и, обращаясь ко всем присутствовавшим, заговорил:
— Товарищи, по разрешению члена Военного Совета армии, шефа нашей воинской части генерала Максима Егоровича Луганского и по его поручению я приказываю вам,— в голосе его зазвучали грозные начальнические раскаты,— налить стаканы!
Все зашумели, засмеялись, послышался звон стаканов.
— Готовы? — спросил Геладзе, и подвал загудел от ответа двух тысяч человек:
— Готовы, товарищ генерал!
Геладзе посмотрел в дальние углы подвала, перевел взгляд на первые ряды и, высоко поднимая стакан, начал свой первый тост:
— Товарищи, друзья...
Он любил это обращение: «Товарищи, друзья».
Первый тост генерал-тамада предложил за здоровье солдатских матерей и за мать, общую всем солдатам, командирам, генералам,— Советскую Родину.
— Наши матери родили нас, вскормили молоком, лелеяли нас, радовались и плакали из-за нас,— проговорил генерал.— Трудно воевать, нелегкая это работа. Но никто с такой мучительной болью не переживает испытаний войны, как наши матери... И вот наши матери послали нас на жестокую, кровавую войну во имя Родины. Значит, есть любовь, которая сильнее материнской и сыновней любви,— это любовь к Родине! За наших матерей и за нашу Родину-мать! — громко проговорил Геладзе.
Зазвенели стаканы, послышались крики «ура». Особенно дружно кричали в дальнем конце стола, где солдаты, видимо, пили уже не первую чарку.
После первого тоста генерал предоставил слово начальнику штаба дивизии полковнику Козакову. Козаков спокойным громким голосом прочел летопись боевых действий дивизии с первого дня боев до сегодняшнего утра — второго февраля 1943 года.
Не дожидаясь, пока стихнут аплодисменты, взволнованный, он вернулся на свое место.
А тамада предлагал все новые тосты. Тишины в подвале уже не было. Слова генерала сопровождались криками «ура», аплодисментами. Водка делала свое дело — в гвардейских головах зашумело.
Старшины рот и повара подносили все новые подкрепления.
— Не торопитесь, друзья, водки сегодня нам хватит, припасли достаточно,— объявил тамада.
Это сообщение было встречено бурно.
Алла Сергеевна вновь подошла к Козакову и Люсик. Она была действительно красива, единственная женщина, одетая здесь в женское платье. Лицо ее раскраснелось, глаза блестели. Люсик быстро взглянула в сторону генерала. Тариэль Отарович поглядывал на Аллу Сергеевну, любовался ею. Она шепнула Люсик: «Если бы не было Тариэля Геладзе, я бы влюбилась в твоего соседа».
— Видно, мой муж не может развлечь тебя, Алла,— ты непрестанно его оставляешь,— смеясь сказала Люсик.
— Он чудесный, просто чудесный,— ответила Алла Сергеевна,— но ведь он твой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
— Бурный у него все же характер.
— Хитер мужик, то есть князь — не думайте, что прост,— сказал Козаков.— Вот и медсанбат, Тигран Иваныч. Я хочу поздравить Люсю Сергеевну и со Сталинградом и с добрыми вестями о брате.
Направляясь к палаткам медсанбата, Козаков смеясь сказал:
— Геладзе сейчас так же серьезно занят подготовкой к пиру, как обычно к подготовке боя. Видимо, присутствие начальника штаба на командном пункте не так уж необходимо.
XIX
В медсанбате уже знали о предстоящем пире. Женщины готовились к нему. Алла Сергеевна надела свое единственное нарядное платье, изменила прическу, накрасила губы «заграничной» помадой и во всем этом великолепии показалась Люсик.
— Мужчинам всегда нравится женщина, которая нравится женщинам,— сказала она.
В это время в палатку вошли Тигран и Козаков. Алла Сергеевна встретила их радостными возгласами,
ей было приятно, что они видят ее во всей красе. В палатку зашли Мария Вовк и Аник. И в их глазах сияла радость.
— Поздравляю вас, товарищ старший батальонный комиссар! — воскликнула Вовк и обняла Аршакяна.
Молчаливей всех была Люсик.
— Будь я на твоем месте, станцевала бы лезгинку,— сказала ей Алла Сергеевна,— к чему сегодня эта серьезность? Не правда ли, товарищи мужчины? Серьезность, по-моему, просто убивает женщину. Один серьезный день на целый год старит нашу сестру. А ты, Люся, ведь должна думать о том, чтобы подольше быть молодой, береги свою красоту для Тиграна Иваныча.
Тиграну и Козакову не пришлось поговорить с Люсик. Вбежал санитар и сообщил, что Геладзе срочно вызывает к себе Козакова и Аршакяна. Какая разведка дала столь быструю и точную информацию Тариэлю Геладзе о местонахождении Козакова и Аршакяна? Их весело, с шутками проводили до саней. Вечером снова все должны были встретиться на дивизионном празднике.
И они встретились.
В подвале большого завода, называемом «Авиагород», собрались представители всех подразделений дивизии, старшие и средние командиры, старшины, рядовые бойцы, пехотинцы, артиллеристы, разведчики, минометчики, связисты, танкисты, интенданты, врачи, телефонистки, саперы и зенитчики. По приказу генерала были приглашены все ветераны дивизии. В подвале было тепло, и люди с удовольствием снимали с себя шинели, полушубки, ватные телогрейки.
На праздник приехал бывший командир дивизии генерал Яснополянский. Встряхивая своей красно-рыжей шевелюрой, он оглядывал собравшихся, выискивал среди них старых знакомых. Приехал Дементьев, который всего лишь неделю назад распрощался с дивизией. Дементьеву радостно трясли руки, обнимали его.
За длинными столами, сколоченными из досок, заняли места бойцы и командиры.
На двух человек полагалась банка мясных консервов и бутылка водки. Геладзе в начищенных до блеска сапогах, в нарядном кителе, гладко выбритый, оживленно разговаривал с командирами и солдатами и одновременно зорко посматривал, удобно ли расселись, хорошо ли чувствовали себя собравшиеся.
Алла Сергеевна сидела рядом с Аршакяном и о чем-то оживленно ему рассказывала; она так громко смеялась, что все оглядывались на нее. Козаков сел рядом с Люсик. Алла Сергеевна подошла к Люсик и стала о чем-то шептать ей на ухо. Затем плавной, картинной походкой она снова пошла на свое место.
— Убежден, что она сказала вам какой-то несусветный пустяк,— сказал Козаков,— это был лишь повод, чтобы пройтись из одного края роскошного зала в другой и показаться.
Люсик улыбнулась.
— Мужчины любят позлословить, а между тем обвиняют в этом женщин.
— А по совести говоря ведь так? — смеясь сказал Козаков.
Вдруг Геладзе поглядел в сторону двери и крикнул:
— Смирно!
В подвал вошел член Военного Совета армии генерал Луганской. Все поднялись. Но Луганской замахал рукой.
— Я пришел не парад принимать, садитесь, садитесь, товарищи!
Геладзе покраснел.
Луганской сел за стол рядом с Яснополянским и Геладзе. Геладзе налил водки в генеральские стаканы и, обращаясь ко всем присутствовавшим, заговорил:
— Товарищи, по разрешению члена Военного Совета армии, шефа нашей воинской части генерала Максима Егоровича Луганского и по его поручению я приказываю вам,— в голосе его зазвучали грозные начальнические раскаты,— налить стаканы!
Все зашумели, засмеялись, послышался звон стаканов.
— Готовы? — спросил Геладзе, и подвал загудел от ответа двух тысяч человек:
— Готовы, товарищ генерал!
Геладзе посмотрел в дальние углы подвала, перевел взгляд на первые ряды и, высоко поднимая стакан, начал свой первый тост:
— Товарищи, друзья...
Он любил это обращение: «Товарищи, друзья».
Первый тост генерал-тамада предложил за здоровье солдатских матерей и за мать, общую всем солдатам, командирам, генералам,— Советскую Родину.
— Наши матери родили нас, вскормили молоком, лелеяли нас, радовались и плакали из-за нас,— проговорил генерал.— Трудно воевать, нелегкая это работа. Но никто с такой мучительной болью не переживает испытаний войны, как наши матери... И вот наши матери послали нас на жестокую, кровавую войну во имя Родины. Значит, есть любовь, которая сильнее материнской и сыновней любви,— это любовь к Родине! За наших матерей и за нашу Родину-мать! — громко проговорил Геладзе.
Зазвенели стаканы, послышались крики «ура». Особенно дружно кричали в дальнем конце стола, где солдаты, видимо, пили уже не первую чарку.
После первого тоста генерал предоставил слово начальнику штаба дивизии полковнику Козакову. Козаков спокойным громким голосом прочел летопись боевых действий дивизии с первого дня боев до сегодняшнего утра — второго февраля 1943 года.
Не дожидаясь, пока стихнут аплодисменты, взволнованный, он вернулся на свое место.
А тамада предлагал все новые тосты. Тишины в подвале уже не было. Слова генерала сопровождались криками «ура», аплодисментами. Водка делала свое дело — в гвардейских головах зашумело.
Старшины рот и повара подносили все новые подкрепления.
— Не торопитесь, друзья, водки сегодня нам хватит, припасли достаточно,— объявил тамада.
Это сообщение было встречено бурно.
Алла Сергеевна вновь подошла к Козакову и Люсик. Она была действительно красива, единственная женщина, одетая здесь в женское платье. Лицо ее раскраснелось, глаза блестели. Люсик быстро взглянула в сторону генерала. Тариэль Отарович поглядывал на Аллу Сергеевну, любовался ею. Она шепнула Люсик: «Если бы не было Тариэля Геладзе, я бы влюбилась в твоего соседа».
— Видно, мой муж не может развлечь тебя, Алла,— ты непрестанно его оставляешь,— смеясь сказала Люсик.
— Он чудесный, просто чудесный,— ответила Алла Сергеевна,— но ведь он твой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210